Я безмолвствовал.
- И вам не собаку надлежит уничтожить, а крайне опасного двуногого противника...
- Одноногого, сэр. Калеку, добровольно ушедшего на покой и переставшего представлять какую-либо опасность для окружающих. Рассудите здраво! Бультман тихо мирно жил на борту своей яхты, скорлупки длиною в тридцать два фута; плавал по Карибскому морю, причаливал там и сям; сходил на берег и не причинял вреда никому - ибо, в отличие от гобернадорских межеумков, знал: ненароком и на зловредную личность наскочить можно. Единственным другом немца была старая овчарка! И вот Бультмана застиг сильнейший ураган, изрядно потрепал, вынудил укрыться в гавани Пуэрто-дель-Соль; а гавань принадлежит, к несчастью, народу, позавчера получившему свою вшивую независимость, и пыжащемуся, точно голубь-сизарь, который на горлинку взгромоздиться намерен! Ублюдки панически боятся бешенства - кстати, на острове о нем испокон веку не слыхивали, - а посему не допускают в гобернадорские пределы никаких собак, - ни домашних, ни бесхозных.
- Правильно делают, - кивнул Мак.
- Но существует, между прочим, древний обычай: давать потерпевшим бедствие мореходам доброжелательный приют!
- Согласен. И все же, лишь оттого, что наглый чиновник превысил полномочия...
- Мы не знаем, сэр, какими полномочиями наделило мерзавца тамошнее правительство. Зато известно: в цивилизованных странах существует разумный обычай помещать животное под врачебный надзор - и только. Но нет, на острове Гобернадор подобные тонкости не в чести! Поганцы даже не предложили Бультману забрать собаку и проваливать восвояси. Они просто сволокли несчастную старушку на пристань и застрелили прямо под носом у хозяина!
Я захлебнулся от злости и выдержал невольную паузу.
- А Герман Генрих Бультман, сэр, явил невообразимое хладнокровие, и просто процедил: si, senor, рог favor, senor. И уплыл, и никого не ухлопал! И я могу с уверенностью сказать, почему. Он хочет покарать не только скотину, орудовавшую кольтом, или парабеллумом, или чем там еще - а всю мразь, ответственную за то, что подобные гадины допускаются к таможенной службе! Гобернадорские власти неожиданно придали жизни Бультмана смысл и цель. Немец попросту применит опыт и навыки, полученные за много лет наемной службы. И раздавит существующий режим, точно жука навозного.
Спустя мгновение Мак произнес:
- Я не оправдываю таможенного произвола. Но смерть животного не должна влечь за собою кровавые перевороты!
Я вздохнул.
- Разумеется! "Это же всего-навсего собака шелудивая"... Но Бультман отнюдь не за собаку мстить вознамерился, будьте уверены, сэр. Немец не за старую суку расквитаться хочет - ей так либо иначе предстояло вскоре умереть.
- Чего же он добивается? - озадаченно спросил Мак.
- Отстаивает свое священное право иметь собаку и дать овчарке спокойно скончаться в урочный, природой предопределенный час, положив голову на колени хозяину.
- Весьма трогательно, Эрик, но тем не менее...
- За Бультманом, сэр, я не отправлюсь. Не хочу сказать, будто одобряю избранный им образ действий. Как вы справедливо подметили, речь идет о простом домашнем животном, и за гибель овчарки не должны платить головами сотни человеческих существ... Но повторяю: на месте Бультмана я, вероятно, поступил бы еще беспощадней. Как же прикажете выслеживать этого человека? Я на Дальнем Западе вырос, и еще в детстве накрепко усвоил: обидишь чужую лошадь или собаку - пеняй на себя. Пора бы всему человечеству понять это; и, если Бультман собирается преподать островитянам предметный урок хорошего обращения с меньшими братьями, препятствовать не хочу.
Мак начал зеленеть от злости.
- Угодно потребовать моей отставки, сэр?
Мак не проронил ни звука.
- Молчание - знак согласия. Надлежащее прошение очутится на вашем столе, как только будет напечатано одной из барышень-машинисток...
Глава 2
Я потрошил и натирал крупной солью подстреленного селезня, когда отрывисто взвыл автомобильный клаксон и подкатил грузовичок Берта Хэпгуда. Остановившись на ферме Берти, я решил проводить свободное время в охотничьих забавах: и отдых отличный, и жаркое на ужин обеспечено.
- Кажется, тебе повезло, - заметил Берт, соскакивая наземь. - Но давай-ка вернемся домой, приятель.
- Да ведь рано еще!
- Пожалуйста, - с нажимом повторил Берт, - вернемся домой.
В ярких лучах послеполуденного солнца большую машину, стоявшую подле веранды, было видно издалека.
Жена Берта, Дорина Хэпгуд, уже сбегала по ступенькам.
- Приехали гости, Мэтт, - промолвила она странным, напряженным голосом.
- Гости?
Я непроизвольно выдернул дробовик из чехла и принялся шарить в карманах, ища заряды. Коль скоро люди не поленились отыскать меня в эдакой глуши, встречать их с пустыми руками было бы опрометчиво. А на близком расстоянии утиная дробь лишь немногим уступает картечи.
Принужденно засмеявшись, Дорина сказала:
- Нет-нет... Ружья не понадобится... Но только, Мэтт... Предстоит услышать плохие новости. Пожалуйста, собери все силы...
Я уставился на Дорину, однако женщина не проронила ни слова больше. Миновав ее, я двинулся вверх по лестнице. Вид открывался чудный: вдали синел океан, отблескивали золотом прибрежные пески, но мне было вовсе не до эстетических наслаждений. Распахнув дверь, я проворно затворил ее за собою, держа дробовик наперевес.
В прихожей сидели две женщины: одна постарше, другая помоложе. В иное время юная особа привлекла бы внимание любого нормального мужчины, однако сейчас выглядела так, словно по ней прокатился грузовик средних размеров. Рука на перевязи, голова забинтована, лицо покрыто большими и маленькими кровоподтеками. Девушку я видел впервые, но спутницу ее признал немедля.
Ну их, пострадавших красоток. Я не был нормальным мужчиной. Я был мужем в отставке, нежданно-негаданно столкнувшимся с дамой, которая некогда числилась моею супругой.
- Здравствуй, Бет, - молвил я вполголоса. Бет поднялась, покуда я пересекал комнату, приближаясь к дивану.
- Мэтт...
Она сглотнула.
- Я... Я не могу... выговорить этого... Лучше прочитай сам. Вот...
Протянув мне газетный лист. Бет указала пальцем, что именно следует прочитать. Я зажал дробовик под мышкой и принялся изучать столбец, но краем глаза следил за незнакомкой. Хоть Эрик и ушел на честно заслуженный отдых, приобретенные навыки сделались, по сути, второй натурой...
Репортер повествовал об очередном террористическом акте. Флорида, Вест-Палм-Бич... В маленький ресторан "La Mariposa" метнули бомбу. Средь бела дня. Та-ак-с...
"При взрыве погибли: Эрнесто Бустаменте, живший в Вест-Палм-Бич, штат Флорида; Саймон и Роза Гринберги, жившие в Нью-Йорке, штат Нью-Йорк; Мэттью Хелм-младший, живший в Олд-Сэйбруке, штат Коннектикут..."
Мак мог бы гордиться мною. Я ошалело соображал: моего сына, моего мальчика убила шайка подлюг-террористов... Но при этом не забывал пристально следить за неизвестной девицей.
Глава 3
Я переводил взгляд с газетной страницы на женщину, мужем которой числился много-много лет назад; потом снова смотрел на газету, затем - опять на Бет.
Бет не слишком изменилась. По-прежнему казалась опрятной, свежей и здоровой девицей из Новой Англии. Милой и очень, очень добропорядочной. До того добропорядочной, что развелась с мужем, употребившим старые военные навыки, дабы отбить у похитителей двухгодовалую дочь...
Чуть выше среднего роста. Бет была обладательницей пышных каштановых волос, где не замечалось ни единой седой пряди. Не могу сказать того же о собственной прическе. Фигура бывшей супруги оставалась тонкой, стройной, подтянутой; ноги, как и встарь, были точеными.
Синий твидовый костюм. Кашемировый джемпер того же цвета. И глаза тоже синие.
В том, как Бет уставилась на меня, было нечто гипнотическое. "Пожалуй, - подумал я, - старушка немного не в себе... Но кто был бы спокоен после такого?"
Разумеется, Бет уже давно перестала быть моей женой. Звали ее нынче Элизабет Логан, и числилась она дражайшей половиной Лоуренса Логана; однако между нами существовала связь, коей чете Логанов изведать уже не представлялось возможным.
Наш первенец.
Воспоминание о первом ребенке, лежавшем в колыбели.
После Мэттью, коль скоро вы не запамятовали, мы произвели на свет еще двоих и, так сказать, закоренели в деторождении; но ребенок, родившийся вначале, связывает вас нерушимо. Особенно, если вы столь же молоды и неопытны, сколь были в те далекие годы Бет и я.
Ничего не знаете о своем ребенке - ни вы, ни жена: хотя оба прочитали уйму специальной литературы. Боитесь держать малыша чересчур крепко, чтоб не удавить, и боитесь держать малыша чересчур слабо, чтоб не уронить. И не можете поверить, что чадо возлюбленное живет и здравствует. И ежесекундно опасаетесь: а вдруг возьмет - и прекратит дышать?..
- Убей их! - еле слышно выдохнула Бет, глядя на меня отчаянными глазами - по-прежнему ярко-синими, не выцветшими от возраста. - Ведь это твоя профессия - убивать; верно, Мэтт? Из-за этого мы когда-то и расстались, много лет назад... Я... была очень мягким человеком... А сейчас приезжаю к тебе и сама прошу: перебей гадин! Всех до единой! Ради меня! Ради нас! Ради... Ради Мэттью... Всех негодяев до единого!
Она уткнулась лицом в ладони и зарыдала. Она стояла, покачиваясь, и я испугался, что Бет, того и гляди, упадет в обморок. Я успел сделать шаг, но девушка опередила, обняла Бет и проводила вспять, к широкому дивану. Потом посмотрела на меня.
- Будьте любезны, мистер Хелм, - попросила девица, - уберите вашу гнусную пушку подальше. Терпеть огнестрельного оружия не могу.
Старая добрая песня.
- Слушаю, сударыня!
Я возвратил дробовик в кожаный чехол, прожужжал длинной застежкой-"молнией", определил футляр в угол. Приблизился к небольшому, встроенному в стену винному погребку, извлек припасенную бутылку. Семейство Хэпгудов спиртного не жаловало; вас обеспечивали только стаканами да закуской, а выпивку надлежало привозить самому.
Принеся к дивану два бокала, я вручил один из них Бет, а второй передал девице, хотя и сомневался, правильно ли поступаю: больно уж молоденькой казалась незнакомка.
- Шотландское виски, - предупредил я.
- Спасибо, - молвила юная особа, продолжая поддерживать обмякшую Бет. - Между прочим, я - ваша невестка. В свое время вы получили приглашение на свадьбу и не изволили явиться. Два года миновало.
- Помню. Вы оба еще учились в колледже.
- Не приехали оттого, что не одобрили выбор Мэттью?
Я покачал головой.
- Субъекту, промышляющему темными делами на тайной правительственной службе, лучше держаться подальше от своих детей. Особенно в торжественные дни. Вот я и решил: церемония не утратит блеска, если блудный папаша не удостоит сына визитом.
- И ошиблись, - натянуто сказала девушка. - Но, сдается, мы не забыли поблагодарить за подарок и банковский чек.
- Нет, конечно... Стало быть, вы и есть Кассандра. В девичестве, коль не путаю, Кассандра Варек. Верно? А как звучит уменьшительное имя? Сандра, или Касси?
- Сандра. И откликнусь на обращение Сэнди, если начнете взывать громко и с достаточным усердием...
Девушка слабо улыбнулась. Бет продолжала всхлипывать и рылась в сумочке, разыскивая затерявшийся носовой платок.
- Здесь имеется уборная? - осведомилась Кассандра.
- Направо по коридору, - сказал я и, когда невестка начала подымать бывшую жену, прибавил:
- Минутку! Отведите ее в мою комнату. Она оборудована маленьким сортиром, а после можно будет прилечь на кровать и спокойно перевести дух. Возьмите ключ...
Возвратилась девица в одиночестве. Я стоял, прислонившись к захлопнутой дверце винного погребка, и потягивал неразбавленное виски, не вполне понимая, зачем занимаюсь этим. Не люблю пить до наступления сумерек. Но, если вас постигает внезапный, тяжкий удар, положено сразу же влить в себя огромный стакан и тем успокоить нервы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33