-- Нет, заходи, конечно. Только извини -- пить я не буду.
И сновасидели дваодноклассниканакухне, сновапотягивали чайю
-- Ты, Юсуф, знаешь меня с десяти лет, -- с трудом, через тяжелые паузы давил из себя Мафиози, не поднимая насобеседникаглаз. -- Мы, ты, конечно, помнишь, жили очень бедно. Нам со всех сторон пытались как-то помочь. Дахоть бы и твоя мама -- всегдаподкладываламне в тарелку лучший кусокю
-- Брось ты, Джаба! -- Печальному неловко было все это слышать, неловко было видеть Мафиози в столь несвойственной последнему ситуации.
-- Подкладывала-подкладывала! -- нажал-утвердил Мафиози. -- И я еще тогда, в третьем классе, решил, что, когдавырасту, ничего ни у кого никогдане попрошу. Пускай у меня просят! Решил, что у меня будет все. И ведь все, что у меня сейчас есть, я заработал этими вот руками. И этой вот головой!
-- Конечно, Джаба, конечно!
-- А у меня ведь все есть? -- поднял, наконец, Мафиози глаза. -- Правда?
-- Да, -- согласился Печальный. -- У тебя есть все.
-- А вот и не все! -- встал Мафиози, подошел к окну, слепо уставился куда-то в бесконечность. -- У меня не былою детства.
-- Детства? -- зачем-то переспросил Печальный.
-- Детства, -- подтвердил Мафиози.
-- Дачто ты, Джаба! -- Печальный чувствовал, что приятель сказал правду, и тем активнее пытался его опровергнуть. -- У тебя был дедушкаю потомю
-- Не надо! -- хлопнул Мафиози по стеклу ладонью так, что оно треснуло. -Не-на-до! Ты прекрасно все понимаешь. Не надо. Молчи!
Повислапауза.
-- Может, все-таки выпьем? -- вернулся Мафиози к столу, подкинул-поймал темную, тяжелую, непривычной иноземной лепки бутылку. -- Мне трудно разговаривать.
-- Выпей один, Джаба, -- возразил Печальный и полез в ящик столазаштопором, пододвинул Мафиози рюмку.
Тот мотнул головою, взял пиалу, налил ее коньяком всклянь, опорожнил.
-- Ты знаешь, женщин у меня всегдабыло под завязкую Какая ж откажется?.. Деньгию удовольствияю Даи собою я ничегою
-- Джаба, успокойся, пожалуйстаю -- подошел Печальный к товарищу, сжал ему локоть.
-- Не в этом дело, Юсуф, не в этом дело! В общем, когдая встретил еею -Мафиози саркастически хохотнул, -- я украл у тебя детствою
-- Украл детство? -- не понял Печальный.
-- Ага. Украл. Присвоил. Сам не заметил, как получилось.
-- Детствою -- словно печальное эхо, повторил Печальный.
-- Эти игрушки, этот фонтан заокном, твоих родителейю -- Мафиози налил в пиалу следующую дозу коньяку, выпил. -- А праванаэто я не имел! -- и сновапристукнул ладонью -- насей раз по столу.
-- Почему, Джаба? Это ведь и твое детство тоже: игрушки, фонтаню Сам подумай -- сколько ты здесь провел времени?! Значит -- и твое.
Мафиози мучительно прикрыл глаза: видать, и его память воскресилатот далекий день, пронизанный солнцем, маленького мальчика, глядящего нараскрашенную деревянную Мадонну:
-- Какая красивая!..
-- В общем, ладно! -- решительно прогнал Мафиози воспоминание. -- Спасибо. Я все понимаю. Ты, наверное, решил, что я еще раз пришел просить тебя переехать? Нет, Юсуфка, нет! Не такое я дерьмо, как можно по мне подуматью Не такое дерьмо! А пришел я сюдаю А, ч-черт его знает, зачем я сюдапришел! -- и Мафиози опрокинул в себя третью пиалу коньяка. -- Ты вот, -- продолжил, запив глотком остывшего чая, -- ты вот, Петрович сказал, женишься. Я рад затебя. Поздравляю. Ты приведешь ее сюда, и вы будете жить среди этих игрушек. Смотреть по вечерам нафонтаню
В небе глухо заурчало.
-- Опять, что ли, грозасобирается? -- Мафиози встал, направляясь к выходу. -- Что ж такое? как появляюсь у тебя -- обязательно гроза!
-- Грозёл, -- поправил Печальный.
-- Что? -- приостановился Мафиози.
-- Грозёл, -- пояснил Печальный и продекламировал. -- Коль козамужского поланазывается козел, = то грозамужского поланазывается грозёл.
-- Аю -- сказал Мафиози, -- шутишью поднимаешь мне настроение. А можетю -Мафиози стоял уже напороге, и безумная надеждамелькнулав его глазах. -- Может, тебе насвадьбу деньги понадобятся? В долг гордость взять не позволит, атак все-такию
Печальный по возможности тактично мотнул головой влево-вправо.
-- А дети пойдут! Им ведь в своем-то дворе расти лучше, чем здесь, в пыли?
Печальный опустил глаза.
-- Ты извини меня, -- осознал, наконец, Мафиози недостойность последних фраз. -- Я не хотел. Я все понимаю, -- и зашагал по ступенькам, держаконьячную бутылку, надне которой еще плескалась маслянистая коричневатая жидкость.
Выйдя наволю, забрался в машину. Запрокинув голову, приложился к горлышку. И как раз в этот момент из-зауглапоявилась Мадоннаи, спешаубежать от дождя, первые тяжелые капли которого уже роняло мрачное небо, скрылась в подъезде. Допив коньяк, Мафиози откинул через открытое окно порожнюю тару, завел двигатель и тронул автомобиль. Затучами угрожающе заурчало.
-- Грозёл! -- сказал Мафиози.
А там, в квартире, Печальный, зажмурясь, решился-таки выдохнуть Мадонне свое предложение.
Онакачнулаголовою:
-- Нет. Извините меня, пожалуйста, Юсуф. Но яю я несвободна.
Печальный потупился.
-- Я, наверноею -- прошепталаМадонна, -- мне, наверное, лучше от вас съехать?
-- Что вы, Мариам! Оставайтесь, пожалуйста. Я вас больше не потревожу.
-- Я все-таки попытаюсь подыскать другое жилье, -- мягко, но упрямо произнеслаМадоннаи пошлав свою комнату.
Печальный стоял, где стоял, и молчал.
-- Ой, что это? -- донесся до него голос Мадонны и тут же онаявилась сама, зарыв в белый ароматный шелк лепестков миниатюрное личико. -- Это мне, да?.. -- и по голосу было понятно, что личико сияет.
Машины только что столкнулись: зернь битого стекланаасфальте, лужамасла. Мафиози нетвердо выбирался из-заруля девятки. Из-заруля единички выскочил тот самый толстый лысый таджик, который отрывал в свое время Мафиози от просмотра"Love story", подсовывая ему телефон, заорал разгневанно:
-- Ты чего, мудила! Красного светане видишь!
Мафиози глядел в пустоту, в Бесконечность. Столкновение явно казалось ему наэтом фоне несущественным пустяком.
-- Ой, Джабраил-джан! -- узнал, наконец, лысый благодетеля. -- Не поранились?
-- Аю -- Мафиози приподнял голову и тоже узнал товарищапо несчастью. -Сновастекло?! Тоже, значит, отъездился в Бухару?! -- и расхохотался, как Мефистофель в опере.
Лысый сноване понял, почему тоже, но сновасчел заблаго согласиться.
Издалека, завывая сиреною, мигая синё, летелаГАИшная машина.
-- У нас все в порядке, -- выпалил толстяк выбравшемуся из ГАИшного "жигуленка" лейтенанту. -- Претензий нету. Как, Джабраил-джан? Согласны, что нету претензий?
Мафиози ухмыльнулся.
-- Я к вам завтранаведаюсь, ладно? -- сказал напрощанье лысый толстячок и, сев в покореженный автомобиль, поспешно удалился.
-- Джабраил-джан, здравствуйте, -- узнал Мафиози и ГАИшник. -- Стукнулись немножко, да?
-- Знаешь, что такое грозёл? -- спросил Мафиози.
-- О! Давы выпили! Садитесь-карядышком, отдыхайте. Довезу, -- и, подвинув Мафиози насоседнее сиденье, взялся заруль, крикнул, высунувшись из окна, сержанту в ГАИшном "жигуленке". -- Следуй занами, -- и выжал сцеплениею
Как в начале нехитрой этой истории высвечиваламолния пошатывающуюся фигуру Мафиози, так теперь, в рифму, что ли -- тоненькую фигурку Мадонны, стоявшей в ночной рубашке напороге комнаты Печальногою
Мадонна, пережидая удар грома, закрылаладошками уши, акогдаотгрохотало, позваларобко:
-- Юсуф! Юсуф, вы спите?
-- Я уже несколько ночей не сплю, Мариам, -- пробормотал Печальный в стенку, ибо навопрос Мадонны не обернулся, ухом, что называется, не повел.
-- Это упрек? -- спросилаМадонна.
-- Что вы, Мариам! Какие упреки! Какие могут быть упреки!? -- в интонациях Печального не слышалось ни оттенкакокетства. -- Эдак мне пришлось бы упрекать всю мою жизнь. И всех людей вокруг. Бывают, знаете, судьбы легкие, удачливые, абываютю
Молния вспыхнуласнова. Мадоннасновавздрогнула, сновазажаларуками уши. Гром гневался долго, в несколько фраз, но все-таки умолк, и тогдаМадоннапопросила:
-- Я, Юсуф, ужасно боюсь грозы. Вы не позволили б мне посидеть здесь, с вами.
-- Конечно, Мариам, конечно. Только выю Только вы отвернитесь, пожалуйста: я брюки надену. -- И, прыгая то наодной ноге, то надругой, добавил. -- И постарайтесь не бояться. Пожалуйста. У вас ведь там маленький. Вы и его напугаете.
-- Я постараюсь, Юсуф, -- кивнулаМадонна. -- Хорошо. Я постараюсь.
Печальный завернул постель, показал Мадонне место рядом с собою. Онасела. В третий раз вспыхнуламолния. Мадоннаизо всех сил постаралась не прореагировать, но когдагрохнул очередной удар, схватилаПечального заруку. Дернулась руку убрать, но Печальный прикрыл ее сверху своей ладоньюю
Поливаемый небесной влагою, Мафиози колотил в калитку Шестерки. Тот, наконец, появился накрыльце, прикрываясь плащом, вгляделся во тьму.
-- Джабраил Исмаилович! Вы?! Заходите, заходите скорее, -- и засеменил навстречу -- отложить засов.
-- Никудая не пойду!
-- Давы посмотрите, что делается! -- проапеллировал Шестеркак стихиям.
-- Никудая не пойду, -- нетвердо стоя наногах, твердо сказал Мафиози и добавил: -- Коль козамужского поланазывается козел, то грозамужского поланазываетсяю Как называется?
-- Не знаю, шеф, -- покорно ответил Шестерка, тихо отчаявшись выйти сухим из-под воды.
-- То-то, что не знаешь! -- назидательно сунул Мафиози под нос подручному указательный палец. -- Поэтому поиски -- пре-кра-тить!
-- Зачем, Джабраил Исмаилович? Я уж и наслед напал! Вы хоть плащом вот накройтесь!
-- Убери! -- оттолкнул Мафиози шестеркину руку. -- А искать ее больше -не-на-до! Если у человекане было детстваю А! с кем я говорю! "Тарзана" смотрит! Тарзанщик! -- и, махнув рукою, покачиваясь, побрел по лужам.
-- Шеф, шеф! -- бросился догонять Шестерка.
Мафиози приостановился, обернулся и припечатал так, что Шестеркадаже испугался:
-- Деньги оставь себе!
Мадоннамедленно закрылаглазаи сбивчиво, словно в бреду, началаговорить:
-- Я ведь хорошенькая, да? Правда, хорошенькая?
-- Вы, Мариамю -- задохнулся Печальный, но онаприкрылаего рот:
-- Молчите, Юсуф, молчите. Я не затем спросила, чтоб вы отвечали.
-- Но вы и в самом деле!..
-- Молчите, слушайте!
-- Ладно, Мариам, -- согласился Печальный. -- Ладно.
-- Хорошенькая, -- продолжилаМадонна, сновасосредоточась с помощью недлинной паузы. -- Это с самого детства. Значит, получается, что меня послали сюда, в мир, специально для человеческой радости? Так ведь?! Так?! Иначе -зачем хорошенькая? Молчите, не отвечайте! А я их всехю ну, этихю ну, обожателей моихю Я их как быю как бы в упор не видела. Мне почему-то всегдаказалось, что я рожденадля другойю для особойю миссии. А они ужею может, от этой вот моей холодности, от этого моего высокомерияю Но это не высокомерие, -- перебиласамое себя, -- вы не подумайте! Это скореею -задумалась Мадонна, подбирая слово.
-- Призвание? -- попытался помочь Печальный.
-- Да, именно, -- облегченно вздохнулаМадонна. -- Так вт: они замной прямо табунами уже ходили. Впору было хоть паранджу надевать. А я не то что бы их презиралаю мне даже стыдно было замое это чувствою ною но они все были для меня какие-то бесповоротною чужиею
-- Чужие? -- нервически хохотнул Печальный.
-- Ну да, -- повторилаМадонна, -- чужие. Вы смеетесь? -- обернулаличико к слушателю. -- Я глупости говорю, да?
-- Что вы, Мариам, что вы! -- жарко забормотал Печальный. -- Я над собой засмеялся. Я ведь тожею потому и один. -- И вдруг выкрикнул в голос: -- Чужие! Чужие! Все -- чужие!
-- Все чужие, все! -- так же громко, страстно, в тон согласилась Мадонна. -- А потом, знаетею я все-таки дождалась. Хоть это и был сон.
-- Сон? -- переспросил Печальный.
-- В этом доме, в Бухарею Где я снималакомнату. Я ведь даже в Бухару из Самаркандасбежалаот обожателей. Жилав уголке, зарабатывалашитьем. Наулицу не показывалась. Зато там был удивительный сад. Я любилалежать натраве, смотреть в Небо. Я ведь ждалачего-то именно Оттуда. Сигналакакого-то, что ли. Обещания. Нет, не обещания -- пообещали мне уже при рождении, красотой пообещали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9