.. - На лице Голдблюма появилось сентиментальное выражение. - Первый раз я там побывал, когда мне только исполнилось девятнадцать. Было это в тысяча девятьсот пятьдесят четвертом году. И первое впечатление знаешь какое? Второй Ленинград. Только значительно позже я начал по-настоящему его понимать. Вот так-то, мой мальчик.
- Где посоветуете остановиться?
Он пожал плечами.
- Не знаю, выбирай сам. Я оплачу любой трехзвездочный отель.
- Можно отправляться?
- Погоди... - Он внимательно посмотрел на меня. - Как ты собираешься его искать?
- Пойду на Монмартр, послоняюсь. Почти наверняка он там.
- А если нет?
- Ну, что-нибудь придумаю. Смотря по обстоятельствам.
- Гм... Наверное, нужно еще раз сходить к Черемухину, составить как можно более подробный словесный портрет. А то эти цветные треугольники, мягко говоря...
- Я и сам об этом подумывал. И не только словесный портрет, нужно втянуть из него все, что представится возможным. А потом уж - Париж!
- Действуй, мой мальчик!
Роллс-ройс занял уже привычное для него место в подворотне рядом с турецкой прачечной. Я сообщил шоферу, что буду отсутствовать минут пятнадцать-двадцать, и начал восхождение.
На площадке четвертого этажа стоял огромный негр и своими большущими, на выкате, глазами смотрел на меня.
- Ха-ха! -произнес он гортанно.
Мне сделалось не по себе. Нащупав вспотевшими пальцами свой газовый пистолет, я - бочком-бочком - протиснулся мимо него.
Негр нехорошо улыбнулся, еще раз издал: "ха-ха!" и направился вниз. Послышался такой топот, будто спускался слон.
"Ария "Ха-ха!" из оперы "Непризнанный гений", почему-то подумалось мне.
Дверь в квартиру Черемухина висела на одной петле. Я осторожно заглянул внутрь, но ничего настораживающего не увидел. Резиновые сапоги все так же стояли на тумбочке для обуви. Я подошел к ним и запустил руку сначала в один сапог, затем в другой. Газовый баллончик отсутствовал. Здесь из комнаты послышался кашель.
- Это Крайский, - громко проговорил я и вошел.
Над Черемухиным основательно поработали. Вся левая сторона его лица представляла собой месиво и по цвету мало чем отличалась от лилового халата. Правая сторона пострадала меньше, однако и по ней словно провели куриной ножкой, оставив несколько глубоких параллельных царапин.
- Привет, - бодро проговорил я.
- Вы с ним не встретились? - поинтересовался Черемухин безо всяких вступлений.
- Отчего же не встретились? Очень милый марабу.
- Это и есть Абу Бабу.
- Я уже догадался. Что он хотел?
- Он следил за мной и видел, как вы приезжали в прошлый раз. Его заинтересовал роллс-ройс. Пришлось выложить ему все.
- Понятно... А на каком языке вы общались?
- На русском. Когда-то он учился в университете имени Патриса Лумумбы.
- Ничего себе, дикарь! Ну и как вы считаете, что теперь предпримет Шидловский?
- Я думаю, постарается заграбастать Козираги в свои лапы.
- М-да, ситуация усложняется.
- Пришла беда, откуда не ждали, - проговорил Черемухин.
- Что? - Я весь внутренне сжался. - Что вы сказали?
- Между прочим, любимая фраза Ленчика. Последнее время он часто ее повторял...
- Мне кажется, вы - честный человек, - сказал мне Черемухин на прощание. Мы с ним проговорили около часа, он выложил все, что знал, а я дал ему еще пятьсот марок. На свой страх и риск. Уж очень больно было на него смотреть.
- Спасибо, - отозвался я.
- Знаете, возьмите картины на сохранение, а то мало ли что.
Он отправился в другую комнату и вернулся с большим рулоном в руках. Я дал ему телефон Голдблюма. На всякий случай.
Стоило видеть, как Голдблюм дрожащими руками разворачивает полотна.
- Да, это несомненно он, - словно зомби приговаривал при этом босс, - несомненно он... - Потом посмотрел на меня. Можешь остановиться в четырехзвездочной гостинице, мой мальчик. Но помни, ты должен опередить Шидловского! Опередить этого Абу Бабу! Во что бы то ни стало!
Я выбрал небольшую гостиницу под названием "Сент-Шарль". Номер на первом этаже без балкона. До площади Италии - минут семь ходьбы.
Я прибыл в Париж около двенадцати ночи. Город еще был залит огнями, желтой стрелой вонзалась в небо Эйфелева башня. "И у ног твоих весь пламенный Париж", вспомнилось мне. Таксист промчался по Елисейским полям, потом по бульвару Распай. У входа в гостиницу я на какое-то время задержался и вдохнул прохладного ночного воздуха. "Я в Париже!" Не верилось в реальность происходящего.
В номере я первым делом поднял жалюзи и распахнул окно. Комната наполнилась обрывками французской речи. Включил телевизор. Пел Шарль Азнавур. Шарль Азнавур пел в гостинице "Сент-Шарль". Его сменил Жильбер Беко. Того - Джо Дассен...
На следующее утро мне захотелось купить себе что-нибудь в память о Париже. Я зашел в небольшой магазинчик на улице Гобеленов и приобрел берет. Он был темно-серым, из роскошной ткани и стоил целое состояние. И все же я его купил.
В обнове я и отправился на Монмартр.
Я выбрался из метро, прошел по узкой улочке, сплошь занятой магазинчиками дешевой одежды, и поднялся вверх на фуникулере. Откровенно говоря, я ожидал, что художники начнут попадаться уже рядом с Сакрэ Кер. Но на церковных ступенях обнаружил лишь негров, торговавших искусственными голубями. Они пускали их в воздух и голуби довольно неплохо летали. Возле самого собора расположился экзотического вида шарманщик. Туристы бросали ему монетки и проходили внутрь.
Я обошел Сакрэ Кер и побродил по кривым улочкам. И, наконец, вышел на небольшую уютную площадь, облюбованную художниками. Ко мне тут же бросились несколько из них, предлагая свои услуги. Я сказал: "Но", и принялся изучать обстановку.
Все художники делились на две основные группы: те, кто ходил с небольшими планшетами в руках, выискивая заказчиков, и те, кто расположился стационарно, расставив образцы своих работ, и предлагал потенциальным заказчикам присесть на маленький стульчик.
Если честно, я был разочарован. В Москве на Арбате сидели интересные ребята, а здесь обитали в основном халтурщики. В Париже! На Монмартре! К тому же цены тут были фантастические! Зато появилась надежда, что Козираги я выявлю без особых хлопот, и не столько по описанию, сколько по манере письма. Уж его-то техника отличалась богатством по сравнению с безликой техникой местных мазил. Судя по "Инженеру Ерофееву".
Я принялся шарить глазами по портретам, однако ничего обнадеживающего не обнаружил. Перешел на противоположную сторону и обмер. С одного из портретов на меня глядел не кто иной, как... берлинский детектив Мюнхаузен. Впрочем, смотрел пожалуй, не то слово. Нагло пялился. Его рыжая шевелюра была выписана особенно любовно на фоне виднеющегося вдали Сакре Кер.
Я еще раз настороженно огляделся, однако живого Мюнхаузена поблизости не было. Тогда я принялся за художника, сидящего рядом. При этом пришлось раз десять ткнуть в портрет указательным пальцем, прежде чем до него дошло, что именно меня интересует. Из его ответа я понял не больше, чем он из моего вопроса. А именно, два слова: monsieur1 и Allemagne2. В отчаянии художник перешел на мимику, и сразу же стало ясно, что "месье из Германии отказался платить". На художнике был такой же берет, как и у меня. Возможно, он тоже приобрел его на улице Гобеленов.
Я еще раз ткнул в портрет пальцем и проговорил:
- Барон Мюнхаузен.
Однако француз не понял, что я хочу этим сказать.
Я посидел на террасе за белым пластмассовым столиком, попивая кофе. Небо было синее и краски вокруг сочные. Не то, что на портретах обитающих вокруг мазил. Однако, нужно было форсировать поиски Козираги. Появление на горизонте Мюнхаузена не сделало меня счастливее.
Я вновь принялся бродить вдоль рядов, но если и достиг какого-то положительного результата, то только в том, что не обнаружил нигде портрета Абу Бабу. Пришлось пойти на крайние меры. Я извлек из кармана разговорник и тараном двинулся на мазил.
- Russe peintre3... - твердил я, для солидности добавляя: - Интерпол. Je cherche russe peintre4... Интерпол.
Мазилы всполошились, беспокойно завертели головами. Те, кто ходил с планшетами, разбежались в разные стороны.
Наконец, меня взял за плечо пожилой мужчина с длинной черной бородой. Отвел в сторону.
- Если ваш приятель и был здесь, то местная братия его уже давно отшила, - проговорил он на чистом русском. - Они это умеют.
- Но где же тогда его искать? - в отчаянии пролепетал я. Мне точно известно, что он в Париже.
- Ну, не знаю, не знаю... Где-нибудь в более спокойном месте, и не таком денежном.
Дойдя по бульвару Сен-Жермен до Сен-Жермен-де-Прэ, я остановился. Бесцельное гулянье по Парижу начинало действовать мне на нервы. В третий раз набрал номер Изабель Демонжо1 своей единственной парижской знакомой, - но подключился вновь автоответчик. Он что-то ласково и нежно ворковал по-французски. Я бросил трубку.
Итак, Мюнхаузен в Париже. Я старался избегать мыслей о том, каким образом это произошло. Потому что вывод напрашивался один: он снова - и достаточно эффективно - сел мне на хвост. Увидев, как я уезжаю на парижском поезде, дал денег и номер своего радиотелефона проводнику, а сам вылетел самолетом. Впрочем, он мог подкупить и Черемухина. Ведь Голдблюм так торопился залучить того в свои объятия, что мы мчались на роллс-ройсе ни от кого не хоронясь. Скорее всего так и было, поскольку Мюнхаузен оказался на Монмартре даже раньше меня.
Учитывая обстоятельство, что Абу Бабу также удалось выколотить из Черемухина нужную информацию, можно было предположить, что и он не замедлит сюда явиться. Да, собирается хорошая "компаньеро".
Я возвратился в гостиницу, чтобы проиграть ситуацию с фантомами.
- Сейчас главная задача: наметить принципиальную схему поисков Козираги, - пыхтя трубкой, проговорил Тролль. Конечно, в Париже найдется много мест, где художники пытаются заработать себе на пропитание, но придется обойти их все.
- А если он вообще не добрался до Парижа, - возразил я. У него всего-то было восемнадцать немецких марок, на такие деньги не разбежишься.
- Тогда, где он? - покачал головой Тролль. - В Берлине-то его нет.
- Тоже не факт. Да, он не вернулся к Черемухину, но это еще не означает, что он исчез из Берлина. Он мог просто создать видимость, чтобы Шидловский и К? оставили его в покое.
- Черемухин ведь говорил, что в Берлине ему больше негде остановиться.
- В Париже ему тоже негде остановиться.
- Однако, где-то же он есть, - вступила в разговор Малышка.
- Согласен, - я чмокнул ее в щечку.
На сей раз она пахла морем и Багамскими островами.
Тролль недовольно поморщился.
- И, коль скоро, мы уже здесь, имеет смысл попытаться начать поиски в Париже, - продолжала Малышка.
- Согласен. - Еще один поцелуй в щеку.
- А я, между прочим, с этого и начинал, - обиженно произнес Тролль. - Нужно обойти все места, где художники предлагают свои услуги туристам.
- Есть и альтернативная возможность, - возразила Малышка. - Мне кажется, что проще обойти места, где, предположительно, он бы мог остановиться на ночь.
- Но это - весь Париж, - развел руками Троль.
- Не совсем. К примеру, в "Савое" его искать не стоит. Можно оставить в покое и другие гостиницы любого ранга, поскольку больше или меньше, но платить нужно везде. А ему и без того требуется собрать довольно-таки круглую сумму.
- А где можно ночевать бесплатно? - поинтересовался Тролль. - В мусорном баке? Может Мише стоит устроиться на работу клошаром, и по ночам перебирать отбросы в поисках нашего гения?
- Помнится, Черемухин говорил, что Козираги захватил с собой спальный мешок...
- Да, говорил, - подтвердил я.
- Ну, вот... Если не выбираться каждый день из Парижа, а на это ведь тоже нужны деньги, он может ночевать лишь в одном из парков, там его и стоит искать.
- М-м-м... - звучало это не совсем убедительно. - А что ты скажешь по поводу набережных?
- Набережные здесь не такие уютные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12