Он принадлежит к тому типу мужчин, которые легко уступают в мелочах, так что у случайного наблюдателя может сложиться впечатление, что он – раб женщины. Однако в серьезных вещах он требует неукоснительного подчинения. Такие мужчины отпускают женщине комплименты, носят ее на руках, не скупятся на деньги, на лесть, на ласку, но ни в коем случае не позволят нарушить привычный им образ жизни. Не знаю, сумела ли я выразить то, что думала…
– Мне кажется, сумели.
– Правда, в отношениях с женой у него было по-другому. Думается, он даже чувствовал себя немного несчастным из-за этого. Разумеется, я могу только предполагать. Впрочем, он с лихвой мог возместить все это, если бы хотел. Здесь, в провинции, нравятся манерничание и слащавость.
– Вы знакомы с его женой?
– Раза два или три, по-моему, перекинулась с нею несколькими словами. На наших праздничных мероприятиях.
– Ну, и каково ваше мнение о ней?
– В первый раз она показалась мне страшно спесивой и вызвала антипатию. Это было три года назад. Потом я решила, что она просто необщительна или же это окружение – не для нее. Сейчас мне трудно дать ей какую-то оценку. Одно точно: у нее очень твердый характер. А Шандору нужен зайчишка, который с восхищением глядел бы на него.
– А как вы думаете… если бы, скажем, вы захотели стать заместителем Варги, вам нужно было бы обязательно… переспать с ним?
Приятный загар на лице Демене сменился алой краской.
– Боюсь, что без этого ничего не получилось бы. Основание-то у меня было – мое образование… в подобном вопросе это важно. Но он не из тех, кто прямо скажет: за это – то. У него была какая-то страсть господствовать, которая, впрочем, характерна для большинства мужчин. Все происходило бы по такой схеме: я-де не в силах противостоять его обаянию и отнюдь не преследую при этом свои личные интересы. И в то же время я уверена, что если бы пошла на это, то он, следуя своему кодексу чести, посчитал бы обязательным наградить меня – то есть, естественно, я продвинулась бы по службе.
Тоот задумался на мгновение, а потом вдруг неожиданно рассмеялся. Это был веселый добродушный смех, от которого, казалось, даже стало светлее в комнате.
– Чем больше я рассуждаю об этом, – продолжала Демене, – тем более сложным мне все это кажется. Конечно, что-то есть в этом от петуха, который сидит на куче зерна и подпускает к ней только курочку посговорчивей…
– Понятно.
– Вот и подобного сорта начальники, как бы это получше выразить… самоутверждаются таким же способом.
– У вас острый ум.
– И я хотела бы, чтобы он не пропал втуне. Может быть, это мне и удастся. Видите, здесь я все-таки заняла приличную должность без традиционной и отнюдь не привлекающей меня процедуры.
Тоот постучал пальцем по лежавшему па столе миниатюрному ливеру.
– Сказать откровенно, я до сих пор неясно представляю себе ваше Верешхедьское виноградарское и винодельческое товарищество. Что это за предприятие?
Демене улыбнулась открытой, располагающей улыбкой.
– А вы и не удивляйтесь. Я сама сплошь да рядом нечетко представляю себе, что же мы на самом деле за фирма. Несомненно одно: она имеет смешанный характер. Это как бы сельскохозяйственный кооператив, товарищество, то есть – объединение местных хозяев, в противоположность, скажем, государственному хозяйству. Члены нашего товарищества – виноградари сдают свое вино нам, а не государству. За это они с одного литра получают пятнадцать форинтов, и им не приходится платить налог.
– А еще какое-нибудь преимущество они имеют?
– Конечно! Они ежегодно принимают долевое участие в прибылях, разумеется, пропорционально сданному вину.
– А не слишком ли мало платите вы им за литр? Тооту показалось, что его вопрос несколько смутил собеседницу.
– Пожалуй, да. Но те деньги, которые они недополучали, шли в конечном итоге на развитие фирмы. А это повышает прибыль. Таким образом, в перспективе это – в интересах членов товарищества… Шандор, то есть товарищ Варга, говорил, что до тех пор, пока мы заметно не продвинемся в реализации программы развития, не может быть и речи о повышении закупочной цены на вино. При этом он интересно выразился: «Не будем приносить в жертву перспективные цели ради целей сиюминутных. Эту ошибку оставим для политиков».
– И сейчас вы много тратите на развитие?
– Страшно много. Мы купили новые погреба, построили завод для разлива только марочных вин.
– Думаю, что для таких капиталовложений необходима и поддержка государства?
– Да что вы! Все это мы покрываем за счет наших прибылей. Не забывайте: мы на самом деле не являемся государственной фирмой. Таким образом, мы пользуемся всеми вытекающими из этого преимуществами, но без убытков. Это самое привлекательное.
Тоот задумался на секунду, потом спросил:
– Если продолжить эту мысль, то, по сути дела, вырисовывается такая картина, что и система финансовых расчетов у вас весьма гибкая, не так ли?
Демене с похвалой отозвалась о способностях своего посетителя:
– Вы хорошо уловили суть. Однако не думайте, что товарищ Варга злоупотреблял этим… если только… Впрочем, я никак не могу назвать это злоупотреблениями. Я имею в виду представительские расходы. По его предложению товарищество построило себе специальный зал для представительских целей, что, конечно, немного смешно и странно для кооператива. Разумеется, это психологически весьма положительно влияет на будущих партнеров…
– Положительно и в том смысле, что этим путем ваш шеф завоевывал себе влиятельных друзей.
Женщина задумалась.
– Да, в этом отношении вы правы. Но хорошему руководителю это можно простить. Я бы не рискнула сказать, что если бы я была руководителем…
– Ну, в этом случае вы прежде всего должны были бы порадоваться исчезновению Варги.
Большие черные глаза, не моргнув, выдержали взгляд Тоота.
– Я хотела бы проявить себя, но отнюдь не любой ценой. Понимаете, я не из тех, что желают смерти своей тетушки, если у нее имеется великолепный шкаф орехового дерева. Неужели вы думаете, что ради возможной выгоды я…
– Нет, не думаю. Ваш муж тоже здесь работает?
– Да. Он сейчас замещает товарища Варгу. Но только временно. По-видимому, сверху пришлют кого-нибудь, кого члены товарищества изберут затем своим председателем. Но не исключено – я слышала и такую версию, – что на эту должность выдвинут меня. Не знаю только, как отнесся бы к этому мой муж. Впрочем, это маловероятно – в лучшем случае меня могут назначить директором виноразливочного завода. Вряд ли члены товарищества согласились бы иметь председателем женщину.
– А как вы оцениваете мужа в роли руководителя?
Демене состроила чудную гримасу и вздохнула.
– Как чересчур хорошего. Он принадлежит к тому типу людей, которые в пятьдесят лет ради одного предприятия зарабатывают два инфаркта. Слишком добросовестный. Настолько, что, по-моему, это уже сказывается отрицательно па его возможностях. В качестве руководителя разливочного предприятия он еще годится, но председателем товарищества – нет. А здесь, по существу, нужно выполнять обе эти функции.
– А как, по-вашему, Варга был добросовестным?
– Пожалуй, я бы не сказала этого. Но главное в том, что все было ему не по душе… Впрочем, это не совсем точно. Я ни разу не видела его грубым, раздраженным, хотя проблем здесь возникает сколько угодно. Если же он и выглядел раздраженным, то ясно было, что это тактика, что он ведет себя так потому, что это ему выгодно в данный момент либо этого от него ждут. Я всегда чувствовала, что он как бы потешается над всеми. С начальством он прекрасно ладил; только не думайте, что он подхалимничал. Я была свидетельницей, когда он заместителю министра смело высказал свое мнение по какому-то спорному вопросу; в конце концов, правда, дело решилось так, как хотел тот, и Шандор признал его правоту. Когда гости сели в машину и укатили, он громко расхохотался. «Ильдике, это похоже на шахматную игру, – сказал он. – Если ты играешь с начальством, тебе нельзя выигрывать. Но дурак тот, кто проигрывает легко: такие партнеры не нужны. Нужно проигрывать в упорной, острой борьбе, и тогда ты станешь любимым партнером начальника».
– И это получалось у него с любым начальником?
– Конечно. Он ведь организовывал посещения винных погребов, приглашал на горшочек гуляша к себе в дом. Правда, в последнее время делал это все реже и реже. Жаловался: «Не буду часто приглашать к себе эту публику. Завистники. Взять хотя бы этого Пецели. Зарабатывает семь тысяч, холостяк, снимает только часть квартиры, все деньги тратит на костюмы и на женщин, а когда был у меня, даже пожелтел от зависти – хорошо, мол, живешь, мужик! Да, этот будапештский полулюмпен не знает, что такое настоящая работа. Не говоря уже о «дополнительной».
– А не знаете, у Варги есть какое-нибудь «подпольное» предприятие?
– Нет. Во всяком случае, здесь, в рамках нашей фирмы, точно нет.
– Вы уверены? Женщина улыбнулась.
– Может ли руководитель предприятия на своем же предприятии создать что-то такое, о чем не узнал бы другой руководитель?
Прежде чем задать следующий вопрос, Тоот немного выждал, словно прикидывая, стоит ли вести разговоры в этом направлении.
– Видите ли, я очень высокого мнения о ваших оценках и наблюдениях. Чувствуется, что у вас есть свой взгляд па вещи. Так что же могло случиться с вашим шефом? Почему он вдруг исчез?
По лицу Демене пробежала удовлетворенная улыбка.
– Я, например, сразу подумала о его жене. Что он больше не мог выдержать и поэтому исчез.
– Но не проще ли было развестись? В этом случае и имущество досталось бы не только ей.
– А вы уверены в том, что он исчез по доброй воле?
– Нет. Именно этого я и боюсь, что не по доброй воле. В этом случае дело значительно сложнее. Видите ли, если кто-нибудь, все заранее продумав, преднамеренно хочет исчезнуть из общества или вообще из жизни, то обычно заблаговременно пару раз бросит какой-то туманный намек, который лишь впоследствии становится ясным. Вы понимаете, что я имею в виду?
Демене утвердительно кивнула головой.
– Вроде того, что, мол, «скоро здесь все пойдет по-другому».
– Приблизительно так. Или, например: «Не знаю, что будет с вами, когда меня не будет здесь». Подобного он не говорил? Это, конечно, может показаться глупостью, однако может иметь кое-какое значение.
– Нет, ничего подобного не говорил. Впрочем, это и неудивительно.
– Почему?
– Подобные вещи говорят или люди с расшатанной нервной системой, или слабохарактерные, те, которые так или иначе хотят вызвать к себе сочувствие. Товарищ Варга – не из таких. Он всегда был человеком, который, несмотря на всю свою доброжелательность и открытость, чертовски все рассчитывал. Конечно, это глупое противоречие, но это так.
Дверь неожиданно открылась, и в комнату вошел человек в белом халате.
– Ильди! Пошли скорее – приехали зарубежные гости. – Заметив Тоота, он с холодной вежливостью объяснил посетителю: – Прошу прощения, но моя жена должна срочно уйти – она хорошо говорит по-немецки.
– Товарищ – из полиции, – сказала Демене, вставая. – Он ведет расследование по делу исчезновения нашего шефа.
Тоот заметил, что при слове «шеф» на лице ее мужа, сравнительно еще молодого человека, появилось горькое выражение. Он осекся.
– Тогда ты иди, а я отвечу на вопросы товарища. Как только Демене вышла, Тоот тоже встал.
– У меня, по существу, почти и не осталось вопросов. Часто к вам приезжают иностранцы?
– Достаточно часто.
– Какого рода связи поддерживал с ними Шандор Варга?
– Официальные.
– Полагаю. А кроме того?
– Он со всеми обращался так, словно они были его лучшими друзьями или родственниками. Принимал с распростертыми объятиями.
– На каком языке он с ними общался?
– Видите ли, сюда, как правило, приезжают западные немцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
– Мне кажется, сумели.
– Правда, в отношениях с женой у него было по-другому. Думается, он даже чувствовал себя немного несчастным из-за этого. Разумеется, я могу только предполагать. Впрочем, он с лихвой мог возместить все это, если бы хотел. Здесь, в провинции, нравятся манерничание и слащавость.
– Вы знакомы с его женой?
– Раза два или три, по-моему, перекинулась с нею несколькими словами. На наших праздничных мероприятиях.
– Ну, и каково ваше мнение о ней?
– В первый раз она показалась мне страшно спесивой и вызвала антипатию. Это было три года назад. Потом я решила, что она просто необщительна или же это окружение – не для нее. Сейчас мне трудно дать ей какую-то оценку. Одно точно: у нее очень твердый характер. А Шандору нужен зайчишка, который с восхищением глядел бы на него.
– А как вы думаете… если бы, скажем, вы захотели стать заместителем Варги, вам нужно было бы обязательно… переспать с ним?
Приятный загар на лице Демене сменился алой краской.
– Боюсь, что без этого ничего не получилось бы. Основание-то у меня было – мое образование… в подобном вопросе это важно. Но он не из тех, кто прямо скажет: за это – то. У него была какая-то страсть господствовать, которая, впрочем, характерна для большинства мужчин. Все происходило бы по такой схеме: я-де не в силах противостоять его обаянию и отнюдь не преследую при этом свои личные интересы. И в то же время я уверена, что если бы пошла на это, то он, следуя своему кодексу чести, посчитал бы обязательным наградить меня – то есть, естественно, я продвинулась бы по службе.
Тоот задумался на мгновение, а потом вдруг неожиданно рассмеялся. Это был веселый добродушный смех, от которого, казалось, даже стало светлее в комнате.
– Чем больше я рассуждаю об этом, – продолжала Демене, – тем более сложным мне все это кажется. Конечно, что-то есть в этом от петуха, который сидит на куче зерна и подпускает к ней только курочку посговорчивей…
– Понятно.
– Вот и подобного сорта начальники, как бы это получше выразить… самоутверждаются таким же способом.
– У вас острый ум.
– И я хотела бы, чтобы он не пропал втуне. Может быть, это мне и удастся. Видите, здесь я все-таки заняла приличную должность без традиционной и отнюдь не привлекающей меня процедуры.
Тоот постучал пальцем по лежавшему па столе миниатюрному ливеру.
– Сказать откровенно, я до сих пор неясно представляю себе ваше Верешхедьское виноградарское и винодельческое товарищество. Что это за предприятие?
Демене улыбнулась открытой, располагающей улыбкой.
– А вы и не удивляйтесь. Я сама сплошь да рядом нечетко представляю себе, что же мы на самом деле за фирма. Несомненно одно: она имеет смешанный характер. Это как бы сельскохозяйственный кооператив, товарищество, то есть – объединение местных хозяев, в противоположность, скажем, государственному хозяйству. Члены нашего товарищества – виноградари сдают свое вино нам, а не государству. За это они с одного литра получают пятнадцать форинтов, и им не приходится платить налог.
– А еще какое-нибудь преимущество они имеют?
– Конечно! Они ежегодно принимают долевое участие в прибылях, разумеется, пропорционально сданному вину.
– А не слишком ли мало платите вы им за литр? Тооту показалось, что его вопрос несколько смутил собеседницу.
– Пожалуй, да. Но те деньги, которые они недополучали, шли в конечном итоге на развитие фирмы. А это повышает прибыль. Таким образом, в перспективе это – в интересах членов товарищества… Шандор, то есть товарищ Варга, говорил, что до тех пор, пока мы заметно не продвинемся в реализации программы развития, не может быть и речи о повышении закупочной цены на вино. При этом он интересно выразился: «Не будем приносить в жертву перспективные цели ради целей сиюминутных. Эту ошибку оставим для политиков».
– И сейчас вы много тратите на развитие?
– Страшно много. Мы купили новые погреба, построили завод для разлива только марочных вин.
– Думаю, что для таких капиталовложений необходима и поддержка государства?
– Да что вы! Все это мы покрываем за счет наших прибылей. Не забывайте: мы на самом деле не являемся государственной фирмой. Таким образом, мы пользуемся всеми вытекающими из этого преимуществами, но без убытков. Это самое привлекательное.
Тоот задумался на секунду, потом спросил:
– Если продолжить эту мысль, то, по сути дела, вырисовывается такая картина, что и система финансовых расчетов у вас весьма гибкая, не так ли?
Демене с похвалой отозвалась о способностях своего посетителя:
– Вы хорошо уловили суть. Однако не думайте, что товарищ Варга злоупотреблял этим… если только… Впрочем, я никак не могу назвать это злоупотреблениями. Я имею в виду представительские расходы. По его предложению товарищество построило себе специальный зал для представительских целей, что, конечно, немного смешно и странно для кооператива. Разумеется, это психологически весьма положительно влияет на будущих партнеров…
– Положительно и в том смысле, что этим путем ваш шеф завоевывал себе влиятельных друзей.
Женщина задумалась.
– Да, в этом отношении вы правы. Но хорошему руководителю это можно простить. Я бы не рискнула сказать, что если бы я была руководителем…
– Ну, в этом случае вы прежде всего должны были бы порадоваться исчезновению Варги.
Большие черные глаза, не моргнув, выдержали взгляд Тоота.
– Я хотела бы проявить себя, но отнюдь не любой ценой. Понимаете, я не из тех, что желают смерти своей тетушки, если у нее имеется великолепный шкаф орехового дерева. Неужели вы думаете, что ради возможной выгоды я…
– Нет, не думаю. Ваш муж тоже здесь работает?
– Да. Он сейчас замещает товарища Варгу. Но только временно. По-видимому, сверху пришлют кого-нибудь, кого члены товарищества изберут затем своим председателем. Но не исключено – я слышала и такую версию, – что на эту должность выдвинут меня. Не знаю только, как отнесся бы к этому мой муж. Впрочем, это маловероятно – в лучшем случае меня могут назначить директором виноразливочного завода. Вряд ли члены товарищества согласились бы иметь председателем женщину.
– А как вы оцениваете мужа в роли руководителя?
Демене состроила чудную гримасу и вздохнула.
– Как чересчур хорошего. Он принадлежит к тому типу людей, которые в пятьдесят лет ради одного предприятия зарабатывают два инфаркта. Слишком добросовестный. Настолько, что, по-моему, это уже сказывается отрицательно па его возможностях. В качестве руководителя разливочного предприятия он еще годится, но председателем товарищества – нет. А здесь, по существу, нужно выполнять обе эти функции.
– А как, по-вашему, Варга был добросовестным?
– Пожалуй, я бы не сказала этого. Но главное в том, что все было ему не по душе… Впрочем, это не совсем точно. Я ни разу не видела его грубым, раздраженным, хотя проблем здесь возникает сколько угодно. Если же он и выглядел раздраженным, то ясно было, что это тактика, что он ведет себя так потому, что это ему выгодно в данный момент либо этого от него ждут. Я всегда чувствовала, что он как бы потешается над всеми. С начальством он прекрасно ладил; только не думайте, что он подхалимничал. Я была свидетельницей, когда он заместителю министра смело высказал свое мнение по какому-то спорному вопросу; в конце концов, правда, дело решилось так, как хотел тот, и Шандор признал его правоту. Когда гости сели в машину и укатили, он громко расхохотался. «Ильдике, это похоже на шахматную игру, – сказал он. – Если ты играешь с начальством, тебе нельзя выигрывать. Но дурак тот, кто проигрывает легко: такие партнеры не нужны. Нужно проигрывать в упорной, острой борьбе, и тогда ты станешь любимым партнером начальника».
– И это получалось у него с любым начальником?
– Конечно. Он ведь организовывал посещения винных погребов, приглашал на горшочек гуляша к себе в дом. Правда, в последнее время делал это все реже и реже. Жаловался: «Не буду часто приглашать к себе эту публику. Завистники. Взять хотя бы этого Пецели. Зарабатывает семь тысяч, холостяк, снимает только часть квартиры, все деньги тратит на костюмы и на женщин, а когда был у меня, даже пожелтел от зависти – хорошо, мол, живешь, мужик! Да, этот будапештский полулюмпен не знает, что такое настоящая работа. Не говоря уже о «дополнительной».
– А не знаете, у Варги есть какое-нибудь «подпольное» предприятие?
– Нет. Во всяком случае, здесь, в рамках нашей фирмы, точно нет.
– Вы уверены? Женщина улыбнулась.
– Может ли руководитель предприятия на своем же предприятии создать что-то такое, о чем не узнал бы другой руководитель?
Прежде чем задать следующий вопрос, Тоот немного выждал, словно прикидывая, стоит ли вести разговоры в этом направлении.
– Видите ли, я очень высокого мнения о ваших оценках и наблюдениях. Чувствуется, что у вас есть свой взгляд па вещи. Так что же могло случиться с вашим шефом? Почему он вдруг исчез?
По лицу Демене пробежала удовлетворенная улыбка.
– Я, например, сразу подумала о его жене. Что он больше не мог выдержать и поэтому исчез.
– Но не проще ли было развестись? В этом случае и имущество досталось бы не только ей.
– А вы уверены в том, что он исчез по доброй воле?
– Нет. Именно этого я и боюсь, что не по доброй воле. В этом случае дело значительно сложнее. Видите ли, если кто-нибудь, все заранее продумав, преднамеренно хочет исчезнуть из общества или вообще из жизни, то обычно заблаговременно пару раз бросит какой-то туманный намек, который лишь впоследствии становится ясным. Вы понимаете, что я имею в виду?
Демене утвердительно кивнула головой.
– Вроде того, что, мол, «скоро здесь все пойдет по-другому».
– Приблизительно так. Или, например: «Не знаю, что будет с вами, когда меня не будет здесь». Подобного он не говорил? Это, конечно, может показаться глупостью, однако может иметь кое-какое значение.
– Нет, ничего подобного не говорил. Впрочем, это и неудивительно.
– Почему?
– Подобные вещи говорят или люди с расшатанной нервной системой, или слабохарактерные, те, которые так или иначе хотят вызвать к себе сочувствие. Товарищ Варга – не из таких. Он всегда был человеком, который, несмотря на всю свою доброжелательность и открытость, чертовски все рассчитывал. Конечно, это глупое противоречие, но это так.
Дверь неожиданно открылась, и в комнату вошел человек в белом халате.
– Ильди! Пошли скорее – приехали зарубежные гости. – Заметив Тоота, он с холодной вежливостью объяснил посетителю: – Прошу прощения, но моя жена должна срочно уйти – она хорошо говорит по-немецки.
– Товарищ – из полиции, – сказала Демене, вставая. – Он ведет расследование по делу исчезновения нашего шефа.
Тоот заметил, что при слове «шеф» на лице ее мужа, сравнительно еще молодого человека, появилось горькое выражение. Он осекся.
– Тогда ты иди, а я отвечу на вопросы товарища. Как только Демене вышла, Тоот тоже встал.
– У меня, по существу, почти и не осталось вопросов. Часто к вам приезжают иностранцы?
– Достаточно часто.
– Какого рода связи поддерживал с ними Шандор Варга?
– Официальные.
– Полагаю. А кроме того?
– Он со всеми обращался так, словно они были его лучшими друзьями или родственниками. Принимал с распростертыми объятиями.
– На каком языке он с ними общался?
– Видите ли, сюда, как правило, приезжают западные немцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25