- Он знает, что я трус. Я не выношу физического насилия. Он не побоялся бы в любую минуту отправиться ко мне с голыми руками.
Мне стало жалко эту громадную размазню. Ему, наверное, было нелегко сделать такое признание.
- Не бойся, что я узнаю подробности твоей личной жизни, - сказал я. Выкладывай факты.
- Я это и пытаюсь сделать. Говорю тебе, Мандерхейм - слишком большая шишка, чтобы самому убивать меня. Но он легко может нанять для этого дела какого-нибудь головореза.
Я подумал, что не прочь выпить еще. Глядя на вновь наполненный стакан, я спросил:
- Почему?
- Что почему? - жалобно переспросил он. - Ты пьян. Твой вопрос не имеет смысла.
- Я не пьян, - Мой голос звучал словно издалека и совсем глухо. - Я стекл, как трезвышкко. Тьфу, я имею в виду: я трезв, как стеклышко. Если я говорю забавно, то лишь потому, что ты здорово треснул меля этой битой.
Я закрыл глаза и попытался собрать иссякающие силы. У меня было странное ощущение - нас качает, будто мы попали в шторм в открытом мере. Когда я опять открыл глаза, то понял, что это раскачиваюсь я сам. Плавучий вигвам Дельброка был устойчив, как Боулдерская плотина.
- Это все ром, - заметил я.
- Не ром, а шотландское виски, причем чертовски хорошее, - обиделся он. - Виски делают в Шотландии, а ром - на Кубе.
- И оно ударяет в голову, - пробормотал я.
- Только не в мою, в твою, - он прикрыл пальцами правый глаз и начал разглядывать меня левым. - Помнишь, ты задал вопрос?
- Нет, - я с трудом покачал головой. Все было, как в кошмарном сне.
- Ты спросил: "почему", а я Спросил: "что почему"? - Он выпил виски.
- Да, почему Мандерхейм будет нанимать людей, чтобы убрать тебя?
- Мы поссорились из-за женщины. - Дельброк опять начал наполнять бокалы.
- Из-за них это всегда и бывает.
Он недоуменно заморгал.
- Что из-за кого всегда бывает?
- Из-за женщин всегда бывают неприятности.
Он призадумался, а затем с отсутствующим видом пробормотал:
- Особенно у такого невинного человека, как я. Давай спать.
Он поудобнее устроил свою громадную тушу на палубе и тотчас захрапел.
Я продолжал смотреть на него затуманенными глазами.. Может, через пять минут, а может, через час, я сказал:
- Какие у невинного человека с ними дела?
- Гм... У какого невинного человека?
- У тебя.
Он потянулся к бутылке.
- Я не знал.
- Чего ты не знал?
- Что это девчонка Мандерхейма.
Он сделал большой глоток прямо из горлышка и протянул бутылку мне. Я тоже глотнул. Пока я пил, Дельброк опять захрапел.
Я долго смотрел на него мутным взглядом. Он напоминал громадного ребенка, которому приснился кошмар.
- Кто? - пробормотал я.
- Что - кто? - Он почесал лысину.
- Кто была девчонка Мандерхейма?
- Ну, та девчонка, - ответил Джош.
- Какая девчонка?
Он поднял руку жестом средневекового рыцаря и икнул.
- Как не стыдно, Шерлок. Когда пахнет скандалом, нельзя называть имя женщины.
С этими словами Дельброк опять захрапел. Время ползло, как черепаха. Я выпил тоника.
- Был скандал?
- Нет.
- Тогда в чем дело?
Он встряхнул бутылку.
- Пустая. У тебя, наверное, зуб с дыркой. - Он добрался на четвереньках до бара, достал бутылку джина и припал к горлышку.
- Какое дрянное ячменное виски. Запах, как у джина.
- Это он и есть.
- Что?
- Джин, - я тоже отхлебнул из бутылки. - Так, говоришь, не было скандала?
- Конечно, нет. Я написал для неё пьесу. Я ей нравился.
Я наклонился и похлопал его по плечу.
- Ты прекрасный парень. Все тебя любят.
- Кроме Пола Мандерхейма.
- Да плюнь ты на него! - посоветовал я. - Ты ведь его в бараний рог согнешь.
Дельброк смежил веки и опять захрапел. Я окончательно утратил чувство времени. Через несколько минут, а может быть, часов, он проснулся и возобновил прерванную беседу.
- Я не знал, что она была его личной собственностью.
- А когда узнал?
- На прошлой неделе. Эй, да ты совсем не слушаешь. Я ему душу изливаю, а он что делает - спит с открытыми глазами.
- Если хочешь, я их закрою. Теперь я окончательно проснулся... И что ты сделал, когда узнал, что это девчонка Мандерхейма?
- Что сделает в таком случае любой уважающий себя американец, в жилах которого течет кровь, а не вода? - негодующе вопросил он.
Время ползло, как улитка. Я отпил из бутылки.
- Так нечестно, - обиделся я. - Я первый спросил.
В ответ раздался храп. Я ждал. Проснувшись, Джош скорчил ужасную гримасу.
- Я её бросил, конечно.
- Вышвырнул?
- Да.
- Может быть, поэтому он и злится? - пробормотал я и, сделав ещё глоток, вернул бутылку Джошу.
- Кто злится?
- Мандерхейм.
- У этого "бурбона" запах джина. Почему?
- Потому что это джин, - терпеливо объяснил я.
- Нет, нет. Я имею в виду, почему Мандерхейм злится?
- Потому что ты бросил его девчонку, - подсказал я.
Какое-то время Джошуа Дельброк обдумывал эти слова. На его широкой физиономии появилась обиженная мина.
- Это вздор.
- Что вздор?
- Что Мандерхейм злится на меня, потому что я вернул ему его девчонку. Где же людская благодарность?
- Я слышу птиц, - сказал я. - У владельцев киностудий этого не имеется.
- Не имеется птиц?
- Не имеется чувства благодарности.
Он с сомнением посмотрел на меня.
- Ты слышишь птиц?
- Да, - я сделал маленький глоток.
- В голове? Может быть, у тебя сотрясение мозга? Я довольно крепко тебе врезал.
Я постучал себя по черепку.
- Цел. Частному сыщику очень важно иметь крепкий котелок. Так что брось говорить глупости.
- Но ты же слышишь птиц. Это плохо.
- Снаружи. Это ночные птицы.
Он с трудом дополз до двери и открыл её.
- Уже светает, - удивился Джош Дельброк. Он ухмыльнулся. - Ну, ты и орнитолог.
- Что, уже светло?
- Не очень. Солнце ещё не взошло. Посмотри сам.
Я вгляделся в окутывавшую палубу грязно-серую мглу..
- Ну и ночка!
- Ужасная, - сонно согласился Джош. - Проговорили всю ночь.
- Мы её пропьянствовали. Я чувствую себя ужасно.
- Я тоже. Похмелье. Давай вздремнем. - Он улегся на палубу и захрапел.
Справа начало светлеть. Я опять устроился на диване и заснул.
Меня разбудил золотой солнечный свет, льющийся в комнату через левое окно. Часы показывали восемь утра.
Откуда-то с озера послышался плеск и добродушный, как раскаты грома, голос Дельброка.
- Эй, Шерлок Холмс, давай сюда! Вода - высший класс! Заново на свет родишься.
Я вышел на палубу. Джош плавал вокруг плота, как большой неуклюжий белый кит.
- Привет, Моби Дик. - Я разделся и нырнул в воду.
Вода в озере была такой холодной, что я мигом протрезвел. Внезапно я почувствовал себя замечательно. Почему я не знал этих прелестей раньше? Когда светит солнце, я уже не испытываю страха перед открытыми пространствами. Летучие мыши разлетаются по своим насестам, а койоты перестают ловить зайцев. Воздух и вода словно искрились. Единственное, чего мне недоставало - это яичницы с беконом, кофе и сигарет.
Чуть позже моя мечта осуществилась. Мы завтракали на камбузе, когда мой хозяин спросил:
- Ну, что насчет моих неурядиц?
Я ответил, что все очень просто.
- Мы вместе поедем в Голливуд к Полу Мандерхейму. Я ему расскажу, как ты бросил его девчонку, хотя это разбило твое сердце. Ты бросил её из-за него. Ты думаешь о нем больше, чем о самой главной любви своей жизни, и, если он не отзовет своих головорезов, я его задушу на месте.
- Ты действительно сделаешь это для меня, Дэн? - со страхом спросил этот огромный недотепа.
- Нет, не для тебя. Я вступаю в игру за те две сотни. Пошли.
Мы сели в лодку и отправились к берегу. Пока Дельброк выводил из стоящего рядом с причалом низенького сарая свою машину, я сел в свою, тронул с места и остановился перед натянутой цепью. Снимая её, я заметил в кустах что-то большое, присыпанное листвой. Я внимательно осмотрел груду листьев и вернулся на дорогу, где остановился автомобиль Дельброка.
- Что-нибудь случилось? - спросил Джош.
- Случилось. И кое-что серьезное, - хмуро ответил я. - Помнишь коротышку Гарри, который жил здесь? Он ещё добывал себе на пропитание ловом дичи.
- Конечно, тихий сумасшедший.
- Мертвый сумасшедший, - мрачно уточнил я. - Его труп в кустах. Какой-то гад всадил пулю ему в голову...
Я снова сошел с дороги и стал разглядывать Гарри. Даже после смерти он продолжал ухмыляться, будто нашкодивший гномик. Я прикрыл его листвой и пожалел, что вчера ночью был с ним так груб. Теперь мы уже никогда не поболтаем, как я ему обещал. А впрочем, ерунда. Я и не собирался выполнять обещание,
3
НЕУЖЕЛИ ДЕЛЬБРОК?
На широкой физиономии Джоша Дельброка отразился панический страх.
- Это сделали люди Мандерхейма! - застонал он. - Он послал их сюда ко мне, а бедный старый Гарри, наверное, остановил их у шлагбаума, и они застрелили его!
Его страх передался и мне, тем более, что объяснение звучало чертовски правдоподобно. Не ахти как приятно наткнуться на труп там, где никак не ожидаешь его увидеть. Еще менее приятно, когда при этом рядом с вами трясется от страха верзила. Но самое неприятное заключалось в том, что убийцы могли прятаться где-то поблизости.
Ночью я не слышал никакой стрельбы, значит, у них должны быть пушки с глушителями. А с парнями, которые пользуются глушителями, лучше не шутить. Вновь обретенная любовь к широким просторам тотчас испарилась. Ведь человека, стоящего на открытом месте, легко подстрелить из засады. Мне снова захотелось в город, на запруженные машинами улицы.
Но я не стал делиться своими опасениями с Дельброком. У него и без того было достаточно оснований для тревоги. Я воскликнул с показной бравадой:
- Мандерхейм? Ну что ж, поехали разоблачать его.
- А ч-что делать с т-трупом?
- Труп не убежит, - ответил я и вытащил сигарету. - Им займутся местные лягавые. Мы сразу поедем в центральное управление. А между делом заедем к Полу Мандерхейму и на месте обработаем его, если ты, конечно, не вешаешь мне лапшу на уши.
- Я вешаю тебе лапшу на уши?
- Что он хочет избавиться от тебя.
- Дельброк вытер свою сверкающую лысину,
- Это правда, Дэн, клянусь.
- Тогда поехали, - сказал я. - Первая остановка у берлоги Мандерхейма. Пока я буду с ним разбираться, ты можешь подождать на улице.
Поездка в город не была приятной. Вернулось похмелье, и каждый раз, когда я делал крутой поворот, у меня начиналось головокружение. Я катил на север, к перевалу, затем повернул на юг и доехал до бульвара Вентура. Наконец, по новому скоростному шоссе мы въехали в Голливуд. Я проехал по Сансет к Тауэр-Пэлэс, небоскребу, в котором вольготно обретался Мандерхейм, ежемесячно платя за квартиру сумму, равную военному бюджету небольшого государства. Ему не были нужны асиенды в Беверли-Хиллз, он предпочитал небоскреб, с крыши которого мог плевать на город, который принес ему успех и деньги.
Я оставил машину почти в квартале от здания, так как все тротуары рядом с домом Мандерхейма были заняты машинами с карточками "Пресса" и полицейскими автомобилями. Судя по всему, в небоскребе, где жил Мандерхейм, что-то произошло, но я ничего не сказал Дельброку о своих опасениях. Когда он остановился рядом с моей развалюхой, я жестом велел ему подождать, а сам отправился в Тауэр-Пэлэс.
- Десятый этаж, - сказал я лифтеру.
- Этаж мистера Мандерхейма?
- Он самый.
- Извините, сэр, - произнес он, - но мне сказали...
Я быстро показал ему значок частного сыщика.
- Этого достаточно, парень?
- А, ещё один лягавый. Извините, сэр.
Он нажал кнопку, и кабина устремилась вверх. По реплике лифтера я понял, что у Мандерхейма что-то стряслось. Меня опять начали одолевать неприятные мысли. Что, черт побери, могло случиться, если понаехало столько лягавых?
Лифт остановился, и пневматические створки плавно раскрылись. Выйдя, я заметил двух здоровенных полицейских в полной сбруе, которые вели к лестнице изящную брюнетку. У нее, кажется, была истерика. Ее ротик кривился, черные глаза округлились и обильно выделяли влагу. За исключением этих временных недостатков, она была лакомым кусочком, и на неё любо-дорого было смотреть.
1 2 3 4 5 6 7 8