Но если допустить, что Виктор погиб в одиннадцать тридцать пять или, скажем, сорок, то вновь возникает старый вопрос: где был Брегвадзе, что он делал в течение десяти - пятнадцати минут? Когда же погиб Виктор?.. Крик слышали несколько человек. Неужели никто не взглянул на часы? Да, конечно, никто! Чепуха! Зачем смотреть на часы, когда слышишь крик человека?
Вечером я заглянул в радиорубку. Петя был за Своим любимым делом. Он часами просиживал у приемника, почти непрерывно меняя настройку, переходя от одного диапазона к другому. Поймать какую-нибудь дальнюю экзотическую станцию - вот что его прельщало!
- Игорь, а я только что Бразилию поймал. Сначала музыка, а потом диктор сказал, вроде "иси радио Бразивиль".
- Наверное, Браззавиль. Это не Бразилия, это Конго, Африка.
- Конго? Ты уверен?
Петя взял со стола тетрадку и что-то в ней исправил.
- Смотри, - сказал он, протягивая тетрадь, - вчера вот Эквадор поймал. Тут уж без ошибок. Так и сказал диктор: "Радио Эквадор". Вот, смотри, записано: Эквадор, частота 7,24 мегагерц, время - 22 часа 48 минут. Тут уж я не ошибся. Южная Америка, вот здорово!
Я с любопытством листал тетрадь. Каждая страница была аккуратно разграфлена вертикальными линиями. Без труда можно было установить, какого числа, в какое время, на какой частоте Петя слушал ту или иную станцию.
- Зачем ты такую бухгалтерию завел?
- У нас, у радистов, закон: как установил с кем связь, так немедленно все запиши: когда начал, когда кончил, частоту, словом - все подробности.
- А когда с Москвой или Хорогом связываешься, тоже все записываешь? - спросил я с интересом.
- Конечно. Тут уж я обязан. Специальный журнал есть.
- Покажи. Любопытно взглянуть.
Петя протянул мне журнал. Я быстро перелистал страницы. В день гибели Виктора сеанс связи с Москвой начался в одиннадцать часов и кончился в одиннадцать тридцать три.
Я смотрел на эту запись, не веря своим глазам. Петя слышал крик Виктора минуты через две после окончания сеанса. Значит все-таки Виктор погиб в одиннадцать тридцать пять?! Неужели круг замкнулся и все возвратилось к исходному положению? Снова проблема Гиви. Снова вопрос: где он был двенадцать минут? Я чувствовал себя как человек, который попал в глубокую яму, пытался выкарабкаться, почти достиг края и снова свалился на дно.
- По каким часам ты определил время окончания сеанса? Часы были верные? Может быть, они спешили или отставали?
Петя указал на большие часы, которые стояли на шкафу и весело тикали, как бы посмеиваясь надо мной.
- Часы правильные, я их каждый день по московскому радио проверяю.
Делать было нечего. Я вышел из радиорубки, не зная, что предпринять дальше. Какое удивительное совпадение! Часы Бойченко остановились ночью. Между их показанием и моментом его гибели никакой связи нет. И тем не менее часы показывают одиннадцать тридцать пять. Неужели они остановились ровно через двенадцать часов после падения, с точностью до минуты?! Нет, что-то здесь не так. Я вернулся в радиорубку.
- Петя, послушай, ты действительно определил время окончания сеанса по своим часам?
- А почему ты сомневаешься? Ведь вы же сами установили, что Бойченко погиб в одиннадцать тридцать пять, а сеанс я закончил минуты за две до того, как услышал крик. Вот и в журнале записано одиннадцать тридцать три.
Что-то неестественное послышалось в голосе Пети. Я внимательно посмотрел на него.
- Но тогда непонятно, почему ты никому не сказал о своей записи? Хотя бы тогда, когда мы еще не выяснили, что ты столкнулся с Петровичем. Покажи ты тогда журнал, и сразу было бы очевидно, что за две минуты до гибели Бойченко ты находился в своей радиорубке?
- Мне бы не поверили. Могли сказать, что я подогнал время, сделал запись потом, вечером, на следующий день...
- Что за чепуха! Ведь ты всегда можешь связаться с Москвой и попросить подтвердить твою запись. Раз есть правило вести журнал, то московский радист также записал, когда кончил с тобой говорить. Не так ли?
Петя молчал, растерянно поглаживая хохолок на затылке.
- Молчишь? - продолжал я. - Тогда слушай. Время гибели Виктора - одиннадцать тридцать пять - было определено неверно, произошла ошибка. Виктор погиб раньше. Выходит, что ты кончил сеанс связи после того, как услышал крик и побежал на дорогу. Как ты это объяснишь?
"Виктор погиб раньше". Почему я так сказал? Не было никаких объективных данных. Но я не сомневался в невиновности Гиви, верил ему. А если так, то крик Виктора раздался через минуту-другую после ухода Гиви с Альфы. Не позже.
- Ошибка? - Петя был явно смущен. - Ладно, Игорь, скажу по честному, все как было. Я забыл тогда записать время окончания сеанса, понимаешь? Принял последнее сообщение и попросил московского радиста позвонить моим, домой. А потом и задумался - вспомнил мать, сестренку... Услышал крик, выбежал... Дальше все знаешь. Остался у меня пропуск в журнале. Нельзя так: это - нарушение. Когда вы установили, что крик Бойченко раздался в одиннадцать тридцать пять, я отсчитал две минуты и написал в журнале одиннадцать тридцать три. Виноват я, сам понимаю.
Петя стоял красный и пристыженный, как школьник, которого педагог уличил в неблаговидном поступке. А я не мог сдержать радость. Разгадка была близка. Я встал, подошел к смущенному парню, хлопнул его по плечу.
- Ладно, подними нос. Свяжись побыстрее с Москвой и запроси; когда окончился тот сеанс.
- Можно только завтра, в одиннадцать.
- Ну, завтра, так завтра. И как узнаешь, сразу мне сообщи.
На следующее утро время тянулось невероятно медленно. Я сидел за своей установкой на Альфе, делая вид, что готовлю опыт, а в действительности чуть ли не каждую минуту поглядывал на часы. Наконец появился Петя. Он с таинственным видом подошел ко мне и зашептал на ухо:
- Одиннадцать двадцать. Москвич ручается. Точная запись в журнале.
Я почти предугадывал этот ответ и все же почувствовал огромное облегчение, будто гора с плеч свалилась. Собрался с мыслями, потом подозвал Олега и Марину и все им рассказал. Собственно, рассказывать было не так уж много: Виктор погиб в одиннадцать часов двадцать две, двадцать три минуты. Гиви в это время, уйдя с Альфы и нигде не задерживаясь, спокойно спускался по тропинке.
Марина сначала смотрела на меня, ничего не понимая. После переживаний последних дней до нее с трудом доходило, что все кончилось, что неприятности уже позади. Потом она расплакалась, неожиданно поцеловала меня, Петю, потянулась было к Олегу. Затем бросилась к Гиви, обняла его и, одновременно плача и смеясь, стала что-то сбивчиво объяснять.
Наконец и до Гиви дошла суть дела. Он подошел ко мне, обнял и взволнованно сказал:
- Спасибо, друг. Прости, я неправильно тебя понимал.
Через несколько минут, когда возбуждение немного улеглось, Марина захлопала в ладоши:
- Мальчики, идея. Предлагаю устроить сюрприз. Скоро обед. Вначале никому ни слова. После обеда Гиви подойдет к Игорю, обнимет его. Они сядут рядышком на диване и будут мирно беседовать. Представляете эффект!
К началу обеда мы с невозмутимыми лицами сидели на своих местах. Однако деланное безразличие нам не удалось. Б. В. посмотрел на меня, затем на Гиви с Мариной, улыбнулся и сказал:
- Ну, Игорь, видимо, кое-кому вы уже сообщили про "опыт" с часами. Вероятно, это всем интересно...
Я встал и рассказал об ошибке с часами Виктора.
- Вот н хорошо, - прервал меня Б. В. - Теперь все обстоятельства полностью прояснились. Никто из нас не может быть в чем-либо заподозрен.
Но успех сегодняшнего дня, видимо, подстегнул сидевшего во мне чертика.
- Я не вполне согласен. Если часы Бойченко не указывают, когда он погиб, то вопрос этот не снимается, отпадает лишь первый, ошибочный ответ. А вопрос ведь крайне важен, сказал я спокойным голосом.
Б. В. хотел было меня перебить, но в ярости не находил слов.
- Вы что, снова... - только и сумел он произнести.
- Борис Владимирович, мне кажется, что Игорь не кончил, пусть договаривает до конца, - вмешался Петрович.
Вот тут дошла очередь до записи в радиожурнале и до запроса в Москву.
- Теперь все действительно ясно. Гиви вышел из Альфы чуть позже одиннадцати двадцати. Спустя примерно минуту, когда раздался крик, он спускался по тропинке. Никаких вопросов к нему быть не может. Что касается остальных, то новое время гибели Виктора для них ничего не меняет. Они по-прежнему вне подозрений, - кончил я.
Кажется, все вздохнули с облегчением, когда я кончил свои рассказ. Б. В. успокоился, вышел из-за стола и крепко пожал мне руку. Потом он вернулся на свое место, постоял с минуту, собираясь с мыслями, и попросил внимательно его выслушать.
Он говорил о трагической гибели Виктора, о трудных днях лаборатории, о необходимости полностью включиться в работу и наверстать упущенное.
- Нет сомнения, что Виктора столкнул в пропасть какой-то неизвестный, который пробирался в горах, боясь быть замеченным. Завтра я свяжусь с Хорогом и сообщу обо всем милиции. Пусть принимают меры. Вас, Игорь, прошу возможно быстрее подготовить подробное и последовательное изложение всех фактов, всей аргументации.
ГЛАВА XI
Вечером я сел писать. Надо было дать сжатое, последовательное и беспристрастное изложение фактов и доказательств. Вместо этого на бумаге появлялись обрывки рассуждений, сомнений, переживаний. Я начинал писать, зачеркивал, рвал написанное, снова писал и снова зачеркивал.
Из столовой впервые за последние недели слышались оживленные голоса. Я направился туда и в коридоре столкнулся с Гиви.
- Игорь, зайди ко мне. Маринэ хочет тебе кое-что рассказать.
Мы зашли.
- Маринэ, расскажи Игорю, что ты хотела...
- Может быть, не стоит, - сказала нерешительно Марина, ведь все уже уладилось.
- Нет, нет, расскажи, не надо скрывать.
Я с недоумением смотрел то на Гиви, то на Марину. Что может она скрывать? О чем речь?
- Понимаешь, Игорь, Виктора я знаю, то есть знала, давно. Еще когда я училась, он встречался с моей подругой. Ирка чудесная девчонка, добрая, отзывчивая. Мы жили с ней в одной комнате и...
- Маринэ, ты разве про Иру хочешь рассказать?
- Да, то есть нет, не про Ирку. Но я хотела сказать, что мы с Виктором дружили и, когда он совсем неожиданно приехал, я очень обрадовалась. Ведь здесь очень тоскливо, в особенности когда начинается зимовка. Чувствуешь себя оторванной от всего мира. А Виктор такой веселый, остроумный.
Марина виновато посмотрела на Гиви и продолжала:
- За два дня до его гибели мы гуляли. Виктор рассказывал о Москве, об общих друзьях. Потом я его спросила, как ему нравится у нас - природа, работа, товарищи, А он как-то странно ответил, что нравится, но не все люди хорошие.
- Это все? - спросил я. - А что, собственно, скрывать? Кто-то Виктору больше нравился, а кое-кто меньше. Это естественно. Вероятно, он Гиви невзлюбил. Ну и что?
- Нет, - покачал головой Гиви. - Виктор не про меня говорил. Пусть Марииэ подробно расскажет.
- Ну, слушайте. Я спросила, как ему у нас нравится. Помню, что сказала: "Правда, какие хорошие люди здесь собрались?" А Виктор стал серьезным, помрачнел в так задумчиво ответил: "Хорошие, да не все..."
Я тоже сначала подумала, что он Гиви имеет в виду, в разозлилась: "Тебе что, Гиви не по душе?" А он в ответ: "При чем тут твой Гиви? Не о нем речь, о другом... Только я не вполне уверен". Потом помолчал и добавил: "Давай не будем больше об этом. Не было этого разговора".
Марина умолкла. Молчали и мы. Потом я спросил Гиви:
- Почему ты попросил Марину рассказать об этой беседе? Ты связываешь слова Виктора с его гибелью? И почему сейчас, а не раньше?
- Ничего я не связываю. Не мое дело связывать. Но такие вещи скрывать не надо. Зачем только мы про этот разговор должны знать? А почему раньше просил не рассказывать? Не понимаешь? Вы могли подумать, что Маринэ хочет меня чистым сделать, на другого тень бросить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
Вечером я заглянул в радиорубку. Петя был за Своим любимым делом. Он часами просиживал у приемника, почти непрерывно меняя настройку, переходя от одного диапазона к другому. Поймать какую-нибудь дальнюю экзотическую станцию - вот что его прельщало!
- Игорь, а я только что Бразилию поймал. Сначала музыка, а потом диктор сказал, вроде "иси радио Бразивиль".
- Наверное, Браззавиль. Это не Бразилия, это Конго, Африка.
- Конго? Ты уверен?
Петя взял со стола тетрадку и что-то в ней исправил.
- Смотри, - сказал он, протягивая тетрадь, - вчера вот Эквадор поймал. Тут уж без ошибок. Так и сказал диктор: "Радио Эквадор". Вот, смотри, записано: Эквадор, частота 7,24 мегагерц, время - 22 часа 48 минут. Тут уж я не ошибся. Южная Америка, вот здорово!
Я с любопытством листал тетрадь. Каждая страница была аккуратно разграфлена вертикальными линиями. Без труда можно было установить, какого числа, в какое время, на какой частоте Петя слушал ту или иную станцию.
- Зачем ты такую бухгалтерию завел?
- У нас, у радистов, закон: как установил с кем связь, так немедленно все запиши: когда начал, когда кончил, частоту, словом - все подробности.
- А когда с Москвой или Хорогом связываешься, тоже все записываешь? - спросил я с интересом.
- Конечно. Тут уж я обязан. Специальный журнал есть.
- Покажи. Любопытно взглянуть.
Петя протянул мне журнал. Я быстро перелистал страницы. В день гибели Виктора сеанс связи с Москвой начался в одиннадцать часов и кончился в одиннадцать тридцать три.
Я смотрел на эту запись, не веря своим глазам. Петя слышал крик Виктора минуты через две после окончания сеанса. Значит все-таки Виктор погиб в одиннадцать тридцать пять?! Неужели круг замкнулся и все возвратилось к исходному положению? Снова проблема Гиви. Снова вопрос: где он был двенадцать минут? Я чувствовал себя как человек, который попал в глубокую яму, пытался выкарабкаться, почти достиг края и снова свалился на дно.
- По каким часам ты определил время окончания сеанса? Часы были верные? Может быть, они спешили или отставали?
Петя указал на большие часы, которые стояли на шкафу и весело тикали, как бы посмеиваясь надо мной.
- Часы правильные, я их каждый день по московскому радио проверяю.
Делать было нечего. Я вышел из радиорубки, не зная, что предпринять дальше. Какое удивительное совпадение! Часы Бойченко остановились ночью. Между их показанием и моментом его гибели никакой связи нет. И тем не менее часы показывают одиннадцать тридцать пять. Неужели они остановились ровно через двенадцать часов после падения, с точностью до минуты?! Нет, что-то здесь не так. Я вернулся в радиорубку.
- Петя, послушай, ты действительно определил время окончания сеанса по своим часам?
- А почему ты сомневаешься? Ведь вы же сами установили, что Бойченко погиб в одиннадцать тридцать пять, а сеанс я закончил минуты за две до того, как услышал крик. Вот и в журнале записано одиннадцать тридцать три.
Что-то неестественное послышалось в голосе Пети. Я внимательно посмотрел на него.
- Но тогда непонятно, почему ты никому не сказал о своей записи? Хотя бы тогда, когда мы еще не выяснили, что ты столкнулся с Петровичем. Покажи ты тогда журнал, и сразу было бы очевидно, что за две минуты до гибели Бойченко ты находился в своей радиорубке?
- Мне бы не поверили. Могли сказать, что я подогнал время, сделал запись потом, вечером, на следующий день...
- Что за чепуха! Ведь ты всегда можешь связаться с Москвой и попросить подтвердить твою запись. Раз есть правило вести журнал, то московский радист также записал, когда кончил с тобой говорить. Не так ли?
Петя молчал, растерянно поглаживая хохолок на затылке.
- Молчишь? - продолжал я. - Тогда слушай. Время гибели Виктора - одиннадцать тридцать пять - было определено неверно, произошла ошибка. Виктор погиб раньше. Выходит, что ты кончил сеанс связи после того, как услышал крик и побежал на дорогу. Как ты это объяснишь?
"Виктор погиб раньше". Почему я так сказал? Не было никаких объективных данных. Но я не сомневался в невиновности Гиви, верил ему. А если так, то крик Виктора раздался через минуту-другую после ухода Гиви с Альфы. Не позже.
- Ошибка? - Петя был явно смущен. - Ладно, Игорь, скажу по честному, все как было. Я забыл тогда записать время окончания сеанса, понимаешь? Принял последнее сообщение и попросил московского радиста позвонить моим, домой. А потом и задумался - вспомнил мать, сестренку... Услышал крик, выбежал... Дальше все знаешь. Остался у меня пропуск в журнале. Нельзя так: это - нарушение. Когда вы установили, что крик Бойченко раздался в одиннадцать тридцать пять, я отсчитал две минуты и написал в журнале одиннадцать тридцать три. Виноват я, сам понимаю.
Петя стоял красный и пристыженный, как школьник, которого педагог уличил в неблаговидном поступке. А я не мог сдержать радость. Разгадка была близка. Я встал, подошел к смущенному парню, хлопнул его по плечу.
- Ладно, подними нос. Свяжись побыстрее с Москвой и запроси; когда окончился тот сеанс.
- Можно только завтра, в одиннадцать.
- Ну, завтра, так завтра. И как узнаешь, сразу мне сообщи.
На следующее утро время тянулось невероятно медленно. Я сидел за своей установкой на Альфе, делая вид, что готовлю опыт, а в действительности чуть ли не каждую минуту поглядывал на часы. Наконец появился Петя. Он с таинственным видом подошел ко мне и зашептал на ухо:
- Одиннадцать двадцать. Москвич ручается. Точная запись в журнале.
Я почти предугадывал этот ответ и все же почувствовал огромное облегчение, будто гора с плеч свалилась. Собрался с мыслями, потом подозвал Олега и Марину и все им рассказал. Собственно, рассказывать было не так уж много: Виктор погиб в одиннадцать часов двадцать две, двадцать три минуты. Гиви в это время, уйдя с Альфы и нигде не задерживаясь, спокойно спускался по тропинке.
Марина сначала смотрела на меня, ничего не понимая. После переживаний последних дней до нее с трудом доходило, что все кончилось, что неприятности уже позади. Потом она расплакалась, неожиданно поцеловала меня, Петю, потянулась было к Олегу. Затем бросилась к Гиви, обняла его и, одновременно плача и смеясь, стала что-то сбивчиво объяснять.
Наконец и до Гиви дошла суть дела. Он подошел ко мне, обнял и взволнованно сказал:
- Спасибо, друг. Прости, я неправильно тебя понимал.
Через несколько минут, когда возбуждение немного улеглось, Марина захлопала в ладоши:
- Мальчики, идея. Предлагаю устроить сюрприз. Скоро обед. Вначале никому ни слова. После обеда Гиви подойдет к Игорю, обнимет его. Они сядут рядышком на диване и будут мирно беседовать. Представляете эффект!
К началу обеда мы с невозмутимыми лицами сидели на своих местах. Однако деланное безразличие нам не удалось. Б. В. посмотрел на меня, затем на Гиви с Мариной, улыбнулся и сказал:
- Ну, Игорь, видимо, кое-кому вы уже сообщили про "опыт" с часами. Вероятно, это всем интересно...
Я встал и рассказал об ошибке с часами Виктора.
- Вот н хорошо, - прервал меня Б. В. - Теперь все обстоятельства полностью прояснились. Никто из нас не может быть в чем-либо заподозрен.
Но успех сегодняшнего дня, видимо, подстегнул сидевшего во мне чертика.
- Я не вполне согласен. Если часы Бойченко не указывают, когда он погиб, то вопрос этот не снимается, отпадает лишь первый, ошибочный ответ. А вопрос ведь крайне важен, сказал я спокойным голосом.
Б. В. хотел было меня перебить, но в ярости не находил слов.
- Вы что, снова... - только и сумел он произнести.
- Борис Владимирович, мне кажется, что Игорь не кончил, пусть договаривает до конца, - вмешался Петрович.
Вот тут дошла очередь до записи в радиожурнале и до запроса в Москву.
- Теперь все действительно ясно. Гиви вышел из Альфы чуть позже одиннадцати двадцати. Спустя примерно минуту, когда раздался крик, он спускался по тропинке. Никаких вопросов к нему быть не может. Что касается остальных, то новое время гибели Виктора для них ничего не меняет. Они по-прежнему вне подозрений, - кончил я.
Кажется, все вздохнули с облегчением, когда я кончил свои рассказ. Б. В. успокоился, вышел из-за стола и крепко пожал мне руку. Потом он вернулся на свое место, постоял с минуту, собираясь с мыслями, и попросил внимательно его выслушать.
Он говорил о трагической гибели Виктора, о трудных днях лаборатории, о необходимости полностью включиться в работу и наверстать упущенное.
- Нет сомнения, что Виктора столкнул в пропасть какой-то неизвестный, который пробирался в горах, боясь быть замеченным. Завтра я свяжусь с Хорогом и сообщу обо всем милиции. Пусть принимают меры. Вас, Игорь, прошу возможно быстрее подготовить подробное и последовательное изложение всех фактов, всей аргументации.
ГЛАВА XI
Вечером я сел писать. Надо было дать сжатое, последовательное и беспристрастное изложение фактов и доказательств. Вместо этого на бумаге появлялись обрывки рассуждений, сомнений, переживаний. Я начинал писать, зачеркивал, рвал написанное, снова писал и снова зачеркивал.
Из столовой впервые за последние недели слышались оживленные голоса. Я направился туда и в коридоре столкнулся с Гиви.
- Игорь, зайди ко мне. Маринэ хочет тебе кое-что рассказать.
Мы зашли.
- Маринэ, расскажи Игорю, что ты хотела...
- Может быть, не стоит, - сказала нерешительно Марина, ведь все уже уладилось.
- Нет, нет, расскажи, не надо скрывать.
Я с недоумением смотрел то на Гиви, то на Марину. Что может она скрывать? О чем речь?
- Понимаешь, Игорь, Виктора я знаю, то есть знала, давно. Еще когда я училась, он встречался с моей подругой. Ирка чудесная девчонка, добрая, отзывчивая. Мы жили с ней в одной комнате и...
- Маринэ, ты разве про Иру хочешь рассказать?
- Да, то есть нет, не про Ирку. Но я хотела сказать, что мы с Виктором дружили и, когда он совсем неожиданно приехал, я очень обрадовалась. Ведь здесь очень тоскливо, в особенности когда начинается зимовка. Чувствуешь себя оторванной от всего мира. А Виктор такой веселый, остроумный.
Марина виновато посмотрела на Гиви и продолжала:
- За два дня до его гибели мы гуляли. Виктор рассказывал о Москве, об общих друзьях. Потом я его спросила, как ему нравится у нас - природа, работа, товарищи, А он как-то странно ответил, что нравится, но не все люди хорошие.
- Это все? - спросил я. - А что, собственно, скрывать? Кто-то Виктору больше нравился, а кое-кто меньше. Это естественно. Вероятно, он Гиви невзлюбил. Ну и что?
- Нет, - покачал головой Гиви. - Виктор не про меня говорил. Пусть Марииэ подробно расскажет.
- Ну, слушайте. Я спросила, как ему у нас нравится. Помню, что сказала: "Правда, какие хорошие люди здесь собрались?" А Виктор стал серьезным, помрачнел в так задумчиво ответил: "Хорошие, да не все..."
Я тоже сначала подумала, что он Гиви имеет в виду, в разозлилась: "Тебе что, Гиви не по душе?" А он в ответ: "При чем тут твой Гиви? Не о нем речь, о другом... Только я не вполне уверен". Потом помолчал и добавил: "Давай не будем больше об этом. Не было этого разговора".
Марина умолкла. Молчали и мы. Потом я спросил Гиви:
- Почему ты попросил Марину рассказать об этой беседе? Ты связываешь слова Виктора с его гибелью? И почему сейчас, а не раньше?
- Ничего я не связываю. Не мое дело связывать. Но такие вещи скрывать не надо. Зачем только мы про этот разговор должны знать? А почему раньше просил не рассказывать? Не понимаешь? Вы могли подумать, что Маринэ хочет меня чистым сделать, на другого тень бросить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13