Но привычная спиртовая анестезия помогла не очень, отбитые части тела продолжали болеть.
- Ширнуться бы щас. Сразу б полегчало, блин, - заметил Мосол.
- Ага, - согласился Храп. - Мы с Фофелом, ну ты помнишь его, на одной хате фенциклидином ширнулись. Тут на эту хату менты нагрянули. А у нас самый кайф. Менты нас дубинками отхаживают, а мы смеемся. Те скачут вокруг, как в мультике, орут, палками своими машут, а нам хорошо и нисколько не больно. Потом, блин, когда кайф прошел я неделю кровью ссал, но штука, которой мы ширнулись, мне здорово понравилась. Я несколько раз к Фофелу подкатывал на счет фенциклидина, но он, падла, не дал. Сказал, что это сильная штука, вроде ЛСД, и лучше на него не садиться. А сам-то, зараза, точно им кололся. От жадности и кони двинул. Закатил себе лошадиную дозу, а мотор не выдержал.
- Жадность фраера сгубила, - резюмировал Мосол.
Оба, погруженные в свои мысли замолчали. И вдруг сзади раздался негромкий вкрадчивый голос:
- Вижу сглаз на вас. Нет вам счастья в жизни и удачи в делах.
Оба жулика вздрогнули от неожиданности и медленно повернулись. Рядом стояла и внимательно разглядывала их цыганка. Было в ее облике нечто внушающее доверие, отличающее от большинства крикливых и наглых соплеменниц, снующих в привокзальной суете. В отличии от них, одевающихся в яркие ляпистые цвета с преобладанием красного, она была во всем черном, словно в трауре. Но главное, заметно отличалась ее манера поведения. Она не лезла к каждому встречному-поперечному, держалась в сторону и с первого взгляда в ней ощущалась некая внутренняя одухотворенность и достоинство.
Мосол хмыкнул и произнес:
- Этот самый сглаз у нас на лбу написан что ли? На самом деле в последнее время капитально не везет. Куда не сунешься, блин, везде облом.
- От всех людей свет идет. Другие его не видят, а я вижу. Счастливые светятся, как солнце ясное, от больных свет зеленый, а от вас - черный. Кому-то, видать, вы здорово насолили, и он на вас порчу навел, - пояснила цыганка.
- И что нам теперь делать? - растерянно спросил Храп.
- Надо вам порчу снять и все наладится. Будет счастье в любви и делах. Могу вам помочь в этом, - ответила женщина и выразительно посмотрела на массивные золотые перстни на руках жуликов.
- А ты кто такая? Как ее, экстрассенка что ли? - спросил Мосол.
- Нет. Я колдунья. Только добрая колдунья. Я людям помогаю, отозвалась цыганка.
- Ну ни хрена себе, блин! Первый раз живую колдунью вижу! - изумился Храп. - А как зовут тебя?
- Зовут меня просто. Аза.
- Цыганка Аза, - первирая мотив, спел Храп и осекся, не зная дальнейшего текста.
- Такая вот зараза! - закончил за него Мосол, и оба жулика заржали.
На лице женщины возникло подобие улыбки. Она быстро проделала над головами Мосола и Храпа какие-то пассы, поднесла к их лицам сжатый кулачок и спросила:
- Хотите посмотреть, что у вас в душе живет?
Не дожидаясь их ответа, цыганка разжала пальцы и оба жулика вполне отчетливо увидели как с ее ладони ползут и разлетаются во все стороны черные жуки с крыльями, на подобии тараканов.
- Ну, ты даешь в натуре! - восхитился Храп.
- Ты смотри, взаправду колдунья. А желания умеешь выполнять? спросил Мосол.
- Умею, - кивнула цыганка.
- Ширнуться нам организуешь?
- Могу.
- А еще что можешь?
- Для хороших людей все могу. Все, что пожелаете, только ручку надо позолотить, чтобы желания сбылись.
- Так, - начал по деловому Мосол, - организуй нам хату, чтобы было где отдохнуть с дороги, стерильный баян, ширево, двух телок. Для начала хватит. Не боись, озолотим тебя, как надо. В обиде не останешься.
У цыганки Азы все получалось быстро и просто. На привокзальной площади она слегка взмахнула рукой и тут же рядом, как лист перед травой, возникла черная "Волга" под управлением молодого чернявого паренька, который без лишних вопросов быстро доставил всю троицу в частный сектор.
Вскоре Мосол и Храп пребывали уже в наркотической нирване на матрацах, брошенных на пол в отведенной им комнате без мебели. В добавление к наркотическому кайфу по ним ползали две молоденькие девчушки, которые ручками, губками и язычками умело обрабатывали их грешную плоть, заставляя ее подниматься, как корабельные мачты, а потом лихо подмахивали, отчего мужские "ружья" давали залп за залпом.
Очнулись Храп с Мосолом ранним утром. Разлепив глаза, обнаружили свои синие от холода и наколок тела на какой-то стройке среди битого кирпича. Скомканная, измятая одежда валялась рядом. Натянув ее не себя, они принялись подсчитывать потери. Недосчитавшись перстней на пальцах, цепочек на шеях и наличности в кошельках, впали в уныние.
- Аза, блин, зараза! Обещала порчу снять, а сама обчистила. Гадина! причитал Храп.
- Слышь, заткнись, да, - оборвал его Мосол. - Слезами делу не поможешь. Давай думать, как выкручиваться будем.
- Чего думать-то, надо эту сучку Азу трясти!
- И где ты ее сейчас найдешь? Помнишь - куда нас возили?
- Откуда. Она же колдунья. Ведьма, точнее! Задурила нам голову. Я лично, блин, ни хрена не помню где были.
- Вот и я тоже не помню. Блин!
- Слышь, Мосол, надо на местную братву выйти. Пусть нам адресок этой ведьмы числанут.
- Казанские - ребята крутые. Они и в Москве и в Питере шишку держат. Могут послать куда подальше. А вообще, попытка - не пытка, давай попробуем.
Братва проявила сочувствие к пострадавшим столичным жульманам. Влезать в их разборки с цыганами отказалась, но адресок подсказала и денег на "мотор" дала. В ворота дома Мосол и Храп ломиться не стали, а перемахнули через забор. Сопровождаемые лаем рвущейся с цепи собаки, вломились в дом и сразу наткнулись на Азу в компании двух девушек, которых имели ночью, и бабки, древней и страшной, как старуха Изергиль.
- Что, падлы, не ждали?! - осклабился Мосол.
Храп достал финку, выпрошенную у местной братвы, и заявил:
- Ты, ведьма, бабки и гайки наши подгони обратно или щас расписарю всех, нахер!
Аза смерила их высокомерным взглядом и, ничуть не испугавшись, произнесла:
- За удовольствие надо платить, молодые люди. А вы еще остались должны нам. Так что бегите отсюда быстрее, пока я мужчин не кликнула.
- Сука! - взревел Храп и пырнул цыганку ножом в живот.
Аза медленно начала оседать вниз, оставляя ногтями глубокие кровоточащие борозды на лице убийцы. Молодые девицы, еще недавно ночью ублажавшие любовью жульманов, теперь, как разьяренные кошки, прыгнули на них, норовя выцарапать глаза и содрать скальп. Мосол и Храп выли от боли и пытались их сбросить. Храп, вытащив нож из тела Азы, ткнул им в бок висевшей на нем девицы. Хватка ее ослабла, но пока он возился с ней, лежащая внизу колдунья выдернула острую заколку из волос и, собрав все последние силы, воткнула мужчине промеж ног. Мосол скинул со спины свою противницу и принялся месить ее обеими руками. Девчонка безвольно, как кукла, дергалась в такт ударам, а он яростно молотил здоровенными кулаками по ее телу, словно по боксерской груше. Перелом в сражение внесла "старуха Изергиль". Бочком, бочком, она по стеночке обошла дерущихся, в углу возле входа нащупала топор и с размаху опустила его лезвие на голову Храпа. Волосы на затылке последнего разошлись в стороны, открывая зияющий красный рубец, напоминающий открытый рот в зарослях усов и бороды. Храп рухнул лицом вниз и затих. Раненая им девица, вырвала нож из своего тела. Из раны сразу обильно потекла кровь, но она, не обращая на нее внимание, принялась пинать поверженного врага, потом зашаталась, медленно опустилась на пол рядом с ним и закрыла глаза. "Старуха Изергиль" рубанула Мосола по спине, но удар получился не очень сильным и только разъярил мужчину. Он повернулся к ней. Старуха принялась тюкать его топором короткими частыми ударами, а он, закрывая голову руками, ринулся на нее. Ему удалось подмять старуху под себя, но в атаке он раскрылся и топор вонзился ему в шею. Зато Мосол добрался до ее головы и, обхватив ее мощными лапами, повернул, ломая шейные позвонки.
Обнаружили их дети, вернувшиеся из школы. Картина побоища была достойна фильма ужасов по обилию крови и страшных ран на телах павших. Пять тел: три женских и два мужских в разных позах распростерлись на полу с застывшими гримасами боли на лицах, как бы образуя круг, в середине которого возлежала Аза, остекленело глядя вверх и насмешливо улыбаясь чему-то.
Г Л А В А IX
Александр Морев, как и большинство российских граждан, не был ни рантье, ни фабрикантом, а потому забота о хлебе насущном имела для него каждодневную актуальность. И он переквалифицировался в адвокаты. Благо диплом о высшем юридическом образовании имелся и, в связи с образованием множества независимых адвокатур, эта специальность не была уже столь труднодоступной, как в застойные времена. Его ментовское прошлое послужило хорошей рекомендацией профпригодности. Тот, кто умеет уголовные дела делать, знает и как их разваливать. Получив согласие на трудоустройство в независимой адвокатской конторе Плеханова и приглашение приступить к исполнению обязанностей со следующего дня, Морев решил остаток этого дня посвятить духовным заботам. И отправился на кладбище.
Кладбище было старое. Не одно поколение Моревых, по отцовской линии, и Янкелевичей - по материнской, нашли, свое вечное пристанище в его земле. Александр по псевдорусскому обычаю прихватил с собой бутылку водки, возле кладбища у бабулек прикупил беляшей на закуску и охапку искусственных цветов. Начать он решил с дальней родни, быстро обойти всех, а потом уже основательно расположиться возле могилок родителей.
Покой и безлюдность сего печального места навевали умиротворение и философские мысли о жизни, смерти, тлене и памяти. Старая часть кладбища постепенно приходило в запустение. Сразу за "Алеей славы" возле входа, где высились монументальные надгробия наиболее известных и богатых бандитов и жуликов, густо поросший, почти в человеческий рост, бурьян скрывал покосившиеся оградки и выцветшие памятники старых захоронений. Морев не собирался отступать перед густой травой, поэтому смело зашагал через бурьян по едва угадываемым тропинкам. Пробрался к деду и бабке Моревым, положил цветы, постоял, стараясь оживить в памяти их образы, запомнившиеся в детстве. Где-то рядом должны были находиться и другие дед с бабкой, но уже Янкелевичи. Александр взобрался на скамейку, чтобы определить как лучше пройти к ним. И очень удивился, заметив за оградкой их могил какого-то человека. "Бомж, наверное. Нашел где расположиться! Щас я его шугану", решил он. Но когда Александр сквозь высокую траву пробрался к захоронению Янкелевичей, то снова очень удивился. Во-первых, мужик оказался не бомжом, а во-вторых он был негром! Неожиданный визитер явно забрел сюда не случайно. Возле небольших гранитных памятников Янкелевичей лежали пышные букеты живых цветов.
Незнакомец вопросительно смотрел на Морева, ожидая от него объяснения своего появления.
- Хэллоу, - сказал Александр и, кивнув на памятники добавил: - Это мои грэндфазе энд грэндмазе. Ферштейн?
Негр поднялся, протянул руку и представился по-русски:
- Меня зовут Николай Янкелевич.
- Саша, - пробормотал Морев, пожимая протянутую руку.
Судьба играет человеком. Не забреди сегодня Александр на кладбище, может быть, никогда и не узнал, что у него есть дальний родственник в Америке. И не просто родственник, а негр. Такое дело следовало отметить. Морев достал бутылку и беляши. Но даже не смотря на бутылку и то, что иностранец вполне прилично говорил по-русски, они запутались в ветвях своего генеалогического дерева. Не сумев выяснить кем же приходятся друг к другу, решили считать себя двоюродными братьями. "Саня, братан!" - в устах темнокожего американца звучало очень импозантно.
Когда водка и беляши закончились, новоявленные родственники вознамерились продолжить встречу в ресторане.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
- Ширнуться бы щас. Сразу б полегчало, блин, - заметил Мосол.
- Ага, - согласился Храп. - Мы с Фофелом, ну ты помнишь его, на одной хате фенциклидином ширнулись. Тут на эту хату менты нагрянули. А у нас самый кайф. Менты нас дубинками отхаживают, а мы смеемся. Те скачут вокруг, как в мультике, орут, палками своими машут, а нам хорошо и нисколько не больно. Потом, блин, когда кайф прошел я неделю кровью ссал, но штука, которой мы ширнулись, мне здорово понравилась. Я несколько раз к Фофелу подкатывал на счет фенциклидина, но он, падла, не дал. Сказал, что это сильная штука, вроде ЛСД, и лучше на него не садиться. А сам-то, зараза, точно им кололся. От жадности и кони двинул. Закатил себе лошадиную дозу, а мотор не выдержал.
- Жадность фраера сгубила, - резюмировал Мосол.
Оба, погруженные в свои мысли замолчали. И вдруг сзади раздался негромкий вкрадчивый голос:
- Вижу сглаз на вас. Нет вам счастья в жизни и удачи в делах.
Оба жулика вздрогнули от неожиданности и медленно повернулись. Рядом стояла и внимательно разглядывала их цыганка. Было в ее облике нечто внушающее доверие, отличающее от большинства крикливых и наглых соплеменниц, снующих в привокзальной суете. В отличии от них, одевающихся в яркие ляпистые цвета с преобладанием красного, она была во всем черном, словно в трауре. Но главное, заметно отличалась ее манера поведения. Она не лезла к каждому встречному-поперечному, держалась в сторону и с первого взгляда в ней ощущалась некая внутренняя одухотворенность и достоинство.
Мосол хмыкнул и произнес:
- Этот самый сглаз у нас на лбу написан что ли? На самом деле в последнее время капитально не везет. Куда не сунешься, блин, везде облом.
- От всех людей свет идет. Другие его не видят, а я вижу. Счастливые светятся, как солнце ясное, от больных свет зеленый, а от вас - черный. Кому-то, видать, вы здорово насолили, и он на вас порчу навел, - пояснила цыганка.
- И что нам теперь делать? - растерянно спросил Храп.
- Надо вам порчу снять и все наладится. Будет счастье в любви и делах. Могу вам помочь в этом, - ответила женщина и выразительно посмотрела на массивные золотые перстни на руках жуликов.
- А ты кто такая? Как ее, экстрассенка что ли? - спросил Мосол.
- Нет. Я колдунья. Только добрая колдунья. Я людям помогаю, отозвалась цыганка.
- Ну ни хрена себе, блин! Первый раз живую колдунью вижу! - изумился Храп. - А как зовут тебя?
- Зовут меня просто. Аза.
- Цыганка Аза, - первирая мотив, спел Храп и осекся, не зная дальнейшего текста.
- Такая вот зараза! - закончил за него Мосол, и оба жулика заржали.
На лице женщины возникло подобие улыбки. Она быстро проделала над головами Мосола и Храпа какие-то пассы, поднесла к их лицам сжатый кулачок и спросила:
- Хотите посмотреть, что у вас в душе живет?
Не дожидаясь их ответа, цыганка разжала пальцы и оба жулика вполне отчетливо увидели как с ее ладони ползут и разлетаются во все стороны черные жуки с крыльями, на подобии тараканов.
- Ну, ты даешь в натуре! - восхитился Храп.
- Ты смотри, взаправду колдунья. А желания умеешь выполнять? спросил Мосол.
- Умею, - кивнула цыганка.
- Ширнуться нам организуешь?
- Могу.
- А еще что можешь?
- Для хороших людей все могу. Все, что пожелаете, только ручку надо позолотить, чтобы желания сбылись.
- Так, - начал по деловому Мосол, - организуй нам хату, чтобы было где отдохнуть с дороги, стерильный баян, ширево, двух телок. Для начала хватит. Не боись, озолотим тебя, как надо. В обиде не останешься.
У цыганки Азы все получалось быстро и просто. На привокзальной площади она слегка взмахнула рукой и тут же рядом, как лист перед травой, возникла черная "Волга" под управлением молодого чернявого паренька, который без лишних вопросов быстро доставил всю троицу в частный сектор.
Вскоре Мосол и Храп пребывали уже в наркотической нирване на матрацах, брошенных на пол в отведенной им комнате без мебели. В добавление к наркотическому кайфу по ним ползали две молоденькие девчушки, которые ручками, губками и язычками умело обрабатывали их грешную плоть, заставляя ее подниматься, как корабельные мачты, а потом лихо подмахивали, отчего мужские "ружья" давали залп за залпом.
Очнулись Храп с Мосолом ранним утром. Разлепив глаза, обнаружили свои синие от холода и наколок тела на какой-то стройке среди битого кирпича. Скомканная, измятая одежда валялась рядом. Натянув ее не себя, они принялись подсчитывать потери. Недосчитавшись перстней на пальцах, цепочек на шеях и наличности в кошельках, впали в уныние.
- Аза, блин, зараза! Обещала порчу снять, а сама обчистила. Гадина! причитал Храп.
- Слышь, заткнись, да, - оборвал его Мосол. - Слезами делу не поможешь. Давай думать, как выкручиваться будем.
- Чего думать-то, надо эту сучку Азу трясти!
- И где ты ее сейчас найдешь? Помнишь - куда нас возили?
- Откуда. Она же колдунья. Ведьма, точнее! Задурила нам голову. Я лично, блин, ни хрена не помню где были.
- Вот и я тоже не помню. Блин!
- Слышь, Мосол, надо на местную братву выйти. Пусть нам адресок этой ведьмы числанут.
- Казанские - ребята крутые. Они и в Москве и в Питере шишку держат. Могут послать куда подальше. А вообще, попытка - не пытка, давай попробуем.
Братва проявила сочувствие к пострадавшим столичным жульманам. Влезать в их разборки с цыганами отказалась, но адресок подсказала и денег на "мотор" дала. В ворота дома Мосол и Храп ломиться не стали, а перемахнули через забор. Сопровождаемые лаем рвущейся с цепи собаки, вломились в дом и сразу наткнулись на Азу в компании двух девушек, которых имели ночью, и бабки, древней и страшной, как старуха Изергиль.
- Что, падлы, не ждали?! - осклабился Мосол.
Храп достал финку, выпрошенную у местной братвы, и заявил:
- Ты, ведьма, бабки и гайки наши подгони обратно или щас расписарю всех, нахер!
Аза смерила их высокомерным взглядом и, ничуть не испугавшись, произнесла:
- За удовольствие надо платить, молодые люди. А вы еще остались должны нам. Так что бегите отсюда быстрее, пока я мужчин не кликнула.
- Сука! - взревел Храп и пырнул цыганку ножом в живот.
Аза медленно начала оседать вниз, оставляя ногтями глубокие кровоточащие борозды на лице убийцы. Молодые девицы, еще недавно ночью ублажавшие любовью жульманов, теперь, как разьяренные кошки, прыгнули на них, норовя выцарапать глаза и содрать скальп. Мосол и Храп выли от боли и пытались их сбросить. Храп, вытащив нож из тела Азы, ткнул им в бок висевшей на нем девицы. Хватка ее ослабла, но пока он возился с ней, лежащая внизу колдунья выдернула острую заколку из волос и, собрав все последние силы, воткнула мужчине промеж ног. Мосол скинул со спины свою противницу и принялся месить ее обеими руками. Девчонка безвольно, как кукла, дергалась в такт ударам, а он яростно молотил здоровенными кулаками по ее телу, словно по боксерской груше. Перелом в сражение внесла "старуха Изергиль". Бочком, бочком, она по стеночке обошла дерущихся, в углу возле входа нащупала топор и с размаху опустила его лезвие на голову Храпа. Волосы на затылке последнего разошлись в стороны, открывая зияющий красный рубец, напоминающий открытый рот в зарослях усов и бороды. Храп рухнул лицом вниз и затих. Раненая им девица, вырвала нож из своего тела. Из раны сразу обильно потекла кровь, но она, не обращая на нее внимание, принялась пинать поверженного врага, потом зашаталась, медленно опустилась на пол рядом с ним и закрыла глаза. "Старуха Изергиль" рубанула Мосола по спине, но удар получился не очень сильным и только разъярил мужчину. Он повернулся к ней. Старуха принялась тюкать его топором короткими частыми ударами, а он, закрывая голову руками, ринулся на нее. Ему удалось подмять старуху под себя, но в атаке он раскрылся и топор вонзился ему в шею. Зато Мосол добрался до ее головы и, обхватив ее мощными лапами, повернул, ломая шейные позвонки.
Обнаружили их дети, вернувшиеся из школы. Картина побоища была достойна фильма ужасов по обилию крови и страшных ран на телах павших. Пять тел: три женских и два мужских в разных позах распростерлись на полу с застывшими гримасами боли на лицах, как бы образуя круг, в середине которого возлежала Аза, остекленело глядя вверх и насмешливо улыбаясь чему-то.
Г Л А В А IX
Александр Морев, как и большинство российских граждан, не был ни рантье, ни фабрикантом, а потому забота о хлебе насущном имела для него каждодневную актуальность. И он переквалифицировался в адвокаты. Благо диплом о высшем юридическом образовании имелся и, в связи с образованием множества независимых адвокатур, эта специальность не была уже столь труднодоступной, как в застойные времена. Его ментовское прошлое послужило хорошей рекомендацией профпригодности. Тот, кто умеет уголовные дела делать, знает и как их разваливать. Получив согласие на трудоустройство в независимой адвокатской конторе Плеханова и приглашение приступить к исполнению обязанностей со следующего дня, Морев решил остаток этого дня посвятить духовным заботам. И отправился на кладбище.
Кладбище было старое. Не одно поколение Моревых, по отцовской линии, и Янкелевичей - по материнской, нашли, свое вечное пристанище в его земле. Александр по псевдорусскому обычаю прихватил с собой бутылку водки, возле кладбища у бабулек прикупил беляшей на закуску и охапку искусственных цветов. Начать он решил с дальней родни, быстро обойти всех, а потом уже основательно расположиться возле могилок родителей.
Покой и безлюдность сего печального места навевали умиротворение и философские мысли о жизни, смерти, тлене и памяти. Старая часть кладбища постепенно приходило в запустение. Сразу за "Алеей славы" возле входа, где высились монументальные надгробия наиболее известных и богатых бандитов и жуликов, густо поросший, почти в человеческий рост, бурьян скрывал покосившиеся оградки и выцветшие памятники старых захоронений. Морев не собирался отступать перед густой травой, поэтому смело зашагал через бурьян по едва угадываемым тропинкам. Пробрался к деду и бабке Моревым, положил цветы, постоял, стараясь оживить в памяти их образы, запомнившиеся в детстве. Где-то рядом должны были находиться и другие дед с бабкой, но уже Янкелевичи. Александр взобрался на скамейку, чтобы определить как лучше пройти к ним. И очень удивился, заметив за оградкой их могил какого-то человека. "Бомж, наверное. Нашел где расположиться! Щас я его шугану", решил он. Но когда Александр сквозь высокую траву пробрался к захоронению Янкелевичей, то снова очень удивился. Во-первых, мужик оказался не бомжом, а во-вторых он был негром! Неожиданный визитер явно забрел сюда не случайно. Возле небольших гранитных памятников Янкелевичей лежали пышные букеты живых цветов.
Незнакомец вопросительно смотрел на Морева, ожидая от него объяснения своего появления.
- Хэллоу, - сказал Александр и, кивнув на памятники добавил: - Это мои грэндфазе энд грэндмазе. Ферштейн?
Негр поднялся, протянул руку и представился по-русски:
- Меня зовут Николай Янкелевич.
- Саша, - пробормотал Морев, пожимая протянутую руку.
Судьба играет человеком. Не забреди сегодня Александр на кладбище, может быть, никогда и не узнал, что у него есть дальний родственник в Америке. И не просто родственник, а негр. Такое дело следовало отметить. Морев достал бутылку и беляши. Но даже не смотря на бутылку и то, что иностранец вполне прилично говорил по-русски, они запутались в ветвях своего генеалогического дерева. Не сумев выяснить кем же приходятся друг к другу, решили считать себя двоюродными братьями. "Саня, братан!" - в устах темнокожего американца звучало очень импозантно.
Когда водка и беляши закончились, новоявленные родственники вознамерились продолжить встречу в ресторане.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55