Кроме того, он хочет посмотреть, не боится
ли Володька остаться один.
- Не заблудитесь там... в разведке, - серьезно сказал Володька.
- Я пока чай поставлю.
Дядя Витя снял с пояса тяжелый охотничий нож.
- Возьми. На всякий случай.
- Зачем?
- Ты же остаешься часовым. Кстати, надеюсь, ты не заснешь. Ча-
совому, сам знаешь, спать никак нельзя.
- Ладно, - сказал Володька.
Дядя Витя и Потапов ушли, а он повесил нож на ремешок и вытянул
клинок из чехла. Лезвие было широким и кривым, как у самурайского
меча. На металле дрожали оранжевые змейки отблесков. Володька пере-
рубил ножом несколько веток, бросил в костер, повесил над огнем ве-
дерко с водой и снова лег, развернув на траве одеяло.
Он лежал и думал о том, что небо совсем черное, но деревья,
обступившие поляну, еще чернее. Их вершины хорошо различимы на этом
небе. Все верхушки острые, но сразу видно, где сосна, а где ель или
береза.
Вершины стали медленно кружиться над ним. "Но-но, - строго ска-
зал Володька. - Не дурачьтесь. Часовые не спят, Путешественники не
плачут, деревья не танцуют. Они стоят и сторожат поляны". Он повер-
нулся на бок и стал смотреть в огонь. Огонь был очень ярким, и Во-
лодька опустил веки. И тут он услышал шаги дяди Вити и Потапова.
Появилась у Володьки веселая мысль: притвориться, будто спит. А
потом, когда дядя Витя скажет что-нибудь о беспечном часовом, Во-
лодька вскочит и завопит: "Руки вверх!"
Они подошли, беседуя вполголоса, и сначала Володька не разобрал
слов. Но скоро понял, что говорят о нем.
- Ладно, пусть спит, - с привычной усмешкой сказал дядя Витя. -
Замотался. Укачало, наверно, в машине.
- Зря ты его взял, - заметил Потапов. - Замучается. Слабоват он
у тебя...
- И телом, и духом, - согласился дядя Витя. Но жестковато доба-
вил: - Ничего. Сделаем покрепче. А то у родителей живет, как в аква-
риуме. В Крым не взяли, боятся, что перемена климата повредит... Мне
в его годы никакие перемены не вредили... Володька, спишь?
Он не откликнулся, чтобы не вступать в неприятный разговор.
- Спит, - сказал Потапов. Давай еще по одной. У меня во фляжке
есть. И на боковую...
- А чай?
- Да аллах с ним. Сними, чтоб не выкипел.
Они звякнули алюминиевыми стаканчиками. Потом дядя Витя подошел
к Володьке, сунул ему под голову свернутую куртку, бросил на него
жесткий тяжелый плащ.
Володька дышал ровно и тихо.
- Не простынет? - спросил Потапов.
- Да что ты... Тепло, как в печке... - Дядя Витя помолчал и
немного виновато объяснил: - Куда его было девать? Пришлось взять. А
то он из-за этой чертовой собаки совсем извелся.
- А что с собакой?
- Да так... Притащил откуда-то пса. Не собака, а пугало. Жрет,
между прочим, как корова. Татьяна меня совсем заела... Ну, я с неде-
лю терпел, потом сказал Андрею. Он ее увел в карьер и хлопнул из
винтовочки...
- Татьяну? - усмехнулся Потапов.
- Собаку, - сказал дядя Витя и тоже засмеялся.
"Не двигайся, - сказал себе Володька. - Теперь все равно". Он с
удивлением почувствовал, что не хочется плакать, кричать, обвинять в
предательстве.
Дядя Витя и Потапов забрались в палатку. Поговорили и затихли.
Донесся булькающий храп.
Володька, не открывая глаз, повернулся на спину. Сейчас он не
думал о своих взрослых попутчиках. Он думал о карте.
Стало чуть прохладнее. Ночь вкусно пахла осиновыми листьями,
золой костра и близким дождем. Похоронно кричала какая-то незнакомая
птица. Дрогнул воздух: где-то в страшной дали шел тяжелый самолет.
"А у Юрика брат - бортрадист", - неожиданно подумал Володька. И
почему-то именно эта посторонняя мысль помогла ему все решить до
конца.
Приняв решение, он открыл глаза.
Сквозь дымку душного неба пробивались звезды Медведицы. Володь-
ка скользнул глазами по краю "ковша" и увидел бледное пятнышко По-
лярной звезды. Тогда он встал, поправил пояс и застегнул куртку.
Неслышно двигаясь, Володька взял ведро и выплеснул воду в дого-
рающее пламя. Костер взорвался негодующим шипением. Взметнул вихри
золы и дыма. Но тут же огонь совсем обессилел, пробежался по пунцо-
вым головешкам и пропал. Володька ногами раскидал недогоревшие ветки
и угли. Он не боялся, что проснутся дядя Витя и Потапов. Они слишком
откровенно храпели, уверенные,что ничего не может случиться.
Ночь стала совсем глухой, непроглядной. Была только темнота и
красная россыпь углей. Они горели, как непонятные письмена на черной
странице. Словно какой-то кроссворд, нарисованный огненным пером.
Володька подумал, что об этом и вспомнил, что сделал еще не все.
Он отыскал головешку покрупнее и при ее свете содрал с березо-
вого кругляка полоску коры. Кончиком ножа, на котором сидела рубино-
вая искра, он нацарапал на бересте:
Я УШЕЛ СОВСЕМ
Подумал и добавил:
В КРЮКОВО
Он был уверен, что прежде, чем поднимется шум и перекроют доро-
ги, попутный грузовик домчит его до дальней стройки.
Потом Володька ножом пригвоздил записку к пню, сбросил с пояса
ножны, отвернулся от углей и стал смотреть на север, где была доро-
га. Сначала в глазах плясали зеленые горошины, затем спустилась тем-
нота. И наконец из ночи смутно выступили березовые стволы.
Тогда, словно в темные, но знакомые сени, Володька шагнул в
лес.
1 2
ли Володька остаться один.
- Не заблудитесь там... в разведке, - серьезно сказал Володька.
- Я пока чай поставлю.
Дядя Витя снял с пояса тяжелый охотничий нож.
- Возьми. На всякий случай.
- Зачем?
- Ты же остаешься часовым. Кстати, надеюсь, ты не заснешь. Ча-
совому, сам знаешь, спать никак нельзя.
- Ладно, - сказал Володька.
Дядя Витя и Потапов ушли, а он повесил нож на ремешок и вытянул
клинок из чехла. Лезвие было широким и кривым, как у самурайского
меча. На металле дрожали оранжевые змейки отблесков. Володька пере-
рубил ножом несколько веток, бросил в костер, повесил над огнем ве-
дерко с водой и снова лег, развернув на траве одеяло.
Он лежал и думал о том, что небо совсем черное, но деревья,
обступившие поляну, еще чернее. Их вершины хорошо различимы на этом
небе. Все верхушки острые, но сразу видно, где сосна, а где ель или
береза.
Вершины стали медленно кружиться над ним. "Но-но, - строго ска-
зал Володька. - Не дурачьтесь. Часовые не спят, Путешественники не
плачут, деревья не танцуют. Они стоят и сторожат поляны". Он повер-
нулся на бок и стал смотреть в огонь. Огонь был очень ярким, и Во-
лодька опустил веки. И тут он услышал шаги дяди Вити и Потапова.
Появилась у Володьки веселая мысль: притвориться, будто спит. А
потом, когда дядя Витя скажет что-нибудь о беспечном часовом, Во-
лодька вскочит и завопит: "Руки вверх!"
Они подошли, беседуя вполголоса, и сначала Володька не разобрал
слов. Но скоро понял, что говорят о нем.
- Ладно, пусть спит, - с привычной усмешкой сказал дядя Витя. -
Замотался. Укачало, наверно, в машине.
- Зря ты его взял, - заметил Потапов. - Замучается. Слабоват он
у тебя...
- И телом, и духом, - согласился дядя Витя. Но жестковато доба-
вил: - Ничего. Сделаем покрепче. А то у родителей живет, как в аква-
риуме. В Крым не взяли, боятся, что перемена климата повредит... Мне
в его годы никакие перемены не вредили... Володька, спишь?
Он не откликнулся, чтобы не вступать в неприятный разговор.
- Спит, - сказал Потапов. Давай еще по одной. У меня во фляжке
есть. И на боковую...
- А чай?
- Да аллах с ним. Сними, чтоб не выкипел.
Они звякнули алюминиевыми стаканчиками. Потом дядя Витя подошел
к Володьке, сунул ему под голову свернутую куртку, бросил на него
жесткий тяжелый плащ.
Володька дышал ровно и тихо.
- Не простынет? - спросил Потапов.
- Да что ты... Тепло, как в печке... - Дядя Витя помолчал и
немного виновато объяснил: - Куда его было девать? Пришлось взять. А
то он из-за этой чертовой собаки совсем извелся.
- А что с собакой?
- Да так... Притащил откуда-то пса. Не собака, а пугало. Жрет,
между прочим, как корова. Татьяна меня совсем заела... Ну, я с неде-
лю терпел, потом сказал Андрею. Он ее увел в карьер и хлопнул из
винтовочки...
- Татьяну? - усмехнулся Потапов.
- Собаку, - сказал дядя Витя и тоже засмеялся.
"Не двигайся, - сказал себе Володька. - Теперь все равно". Он с
удивлением почувствовал, что не хочется плакать, кричать, обвинять в
предательстве.
Дядя Витя и Потапов забрались в палатку. Поговорили и затихли.
Донесся булькающий храп.
Володька, не открывая глаз, повернулся на спину. Сейчас он не
думал о своих взрослых попутчиках. Он думал о карте.
Стало чуть прохладнее. Ночь вкусно пахла осиновыми листьями,
золой костра и близким дождем. Похоронно кричала какая-то незнакомая
птица. Дрогнул воздух: где-то в страшной дали шел тяжелый самолет.
"А у Юрика брат - бортрадист", - неожиданно подумал Володька. И
почему-то именно эта посторонняя мысль помогла ему все решить до
конца.
Приняв решение, он открыл глаза.
Сквозь дымку душного неба пробивались звезды Медведицы. Володь-
ка скользнул глазами по краю "ковша" и увидел бледное пятнышко По-
лярной звезды. Тогда он встал, поправил пояс и застегнул куртку.
Неслышно двигаясь, Володька взял ведро и выплеснул воду в дого-
рающее пламя. Костер взорвался негодующим шипением. Взметнул вихри
золы и дыма. Но тут же огонь совсем обессилел, пробежался по пунцо-
вым головешкам и пропал. Володька ногами раскидал недогоревшие ветки
и угли. Он не боялся, что проснутся дядя Витя и Потапов. Они слишком
откровенно храпели, уверенные,что ничего не может случиться.
Ночь стала совсем глухой, непроглядной. Была только темнота и
красная россыпь углей. Они горели, как непонятные письмена на черной
странице. Словно какой-то кроссворд, нарисованный огненным пером.
Володька подумал, что об этом и вспомнил, что сделал еще не все.
Он отыскал головешку покрупнее и при ее свете содрал с березо-
вого кругляка полоску коры. Кончиком ножа, на котором сидела рубино-
вая искра, он нацарапал на бересте:
Я УШЕЛ СОВСЕМ
Подумал и добавил:
В КРЮКОВО
Он был уверен, что прежде, чем поднимется шум и перекроют доро-
ги, попутный грузовик домчит его до дальней стройки.
Потом Володька ножом пригвоздил записку к пню, сбросил с пояса
ножны, отвернулся от углей и стал смотреть на север, где была доро-
га. Сначала в глазах плясали зеленые горошины, затем спустилась тем-
нота. И наконец из ночи смутно выступили березовые стволы.
Тогда, словно в темные, но знакомые сени, Володька шагнул в
лес.
1 2