Глаза Бена поднялись к лампочке на потолке. Он застыл, жадно затягиваясь сигаретой. Все смертники погрузились в эту жестокую тишину. Они ждали того физического явления, которое бросает человеческое существо в абсолютную пустоту.
Лампочка пожелтела.
Роковой звук пронесся по тюрьме, прошел сквозь двери, пролетел по длинным коридорам, перескакивая с одной железной лестницы на другую.
Бен ничком упал на кровать и лежал, кусая коричневое одеяло. Лампочка снова стала яркой.
Маат вернулся, а Бен даже не заметил этого. Он вошел в камеру, достал из заднего кармана плоскую бутылку и дотронулся до спины Бена:
- Глотни по-быстрому. Это настоящее виски. Бен вырвал бутылку из рук Маата и стал пить, жадно глотая. Он с благодарностью и страхом смотрел Маату в глаза.
- Спасибо, - улыбнулся Бен. - Сегодня не так уж много шума. С самыми крикливыми уже покончено... Черт побери, Маат, как можно вынести это?
- Думаю, иначе сделать невозможно, - проворчал Маат, притворившись, что не понимает. - Сейчас лучше?
- Понемногу проходит. Это вы ударили Уэбстера?
- Нет, - солгал Маат, проявляя милосердие, и быстро добавил. - Что же произошло после этого?
- После чего?
- После того, как вы достали Дору из реки.
- А вы курса не теряете! Так вот, я дико влип. Она остывала, а я видел следы своих пальцев на ее шее. Они были голубоватыми. Настоящая роспись... Так или иначе, надо было что-то делать. Будут поиски, следствие, разговоры. Спрятать труп - это, как мне казалось, лучший выход.
Я столкнул Дору под куст вместе с одеждой и туфлями. Потом оделся и побежал домой, стараясь, чтобы меня никто не увидел. Вернувшись с лопатой, я вырыл большую яму в мягкой земле, довольно глубокую. Сбросил Дору туда, потом и все остальное. Быстро стал закапывать. Когда я уже заканчивал утаптывать землю, услышал позади себя голос:
- Ты что, Бен, золото ищешь?
Это был Джок Брэдди. Худшего не могло случиться. Он шел со стороны деревьев, с усмешкой глядя на меня. Я застыл, держа в руках эту чертову лопату и не смея сдвинуться с места. Однако в конце концов мне нужно было что-то ответить, пошевелиться хотя бы.
- Бен, - сказал Джок, - ты, никак, клад нашел? "Пропади ты пропадом с этим кладом", - подумал я, ему же ответил:
- Тебя это не касается.
Джок стал скручивать сигаретку. Улыбнувшись, сказал, чтобы я не злился. Ему просто показалось, что у меня какой-то странный вид. Если бы не этот вид, он никогда не стал бы задавать вопросов. Сволочь! Ему хотелось знать, что я делаю. Разговаривая со мной, он смотрел вокруг. Я же беспокоился, что на песке остались следы.
- Ты не видел Дору Бенфорд? - спросил он.
- Нет, - ответил я. - Со мной ее не было.
- Родители ищут ее.
Я сказал, что мы больше не встречаемся, она надоела мне. Это было опасно: он не верил мне, этот Брэдди. Мне очень хотелось, чтобы он ушел. Не знаю, что бы я сделал, только бы не видеть его отвратительной рожи... Но он был здесь, усмехающийся и уверенный в себе.
- Так-так, - сказал он, когда я закончил говорить. Его маленькие глазки продолжали смотреть вокруг. Брэдди был совсем не дурак и мог понять все точно так же, как и вы. Он подошел к берегу реки и наклонился, толстым пальцем показывая на отпечаток ноги Доры. Здесь же, рядом, я заметил и свои следы. Как сейчас вижу его на берегу, с сигаретой на нижней губе, с руками на поясе...
Бен усмехнулся, сухо и злорадно.
- Он считал, что я попался, этот сукин сын! Лучше бы он сразу сказал мне, что все видел. Возможно, он хотел поиграть со мной. Положив ладонь на мою левую руку, он сказал:
- Смотри-ка! Да ты весь исцарапан! Можно подумать, ты хотел утопить кота. Говорят, такие, как ты, жестоки.
- Совсем нет, - ответил я, - это от колючек. Он усмехнулся, потом снова его лицо сделалось серьезным. Он хотел, чтобы я начал раскапывать там, где лежала Дора. Больше можно было не сомневаться, Маат. Он все видел и теперь забавлялся со мной ради собственного удовольствия. Все, что он мне болтал, было чистой чепухой, чтобы сказать потом, будто обвиняемый не выдержал огня его искусных вопросов... Подонок! Он знал, что мне крышка, да и я осознавал это не хуже его. Но я-то хотел выпутаться. Начинало темнеть, и я вдруг подумал о Доре, вспомнил, как сжимал ей шею... Странно, но мне опять жутко захотелось этого! Левой рукой я сжал рукоятку лопаты, как будто хотел сломать ее... Брэдди был начеку. Он следил за мной и вдобавок был крупнее меня. К тому же в кобуре у него лежал кольт. Момент был совсем не для шуток, все это могло дорого мне обойтись. Его нужно было брать осторожно... Взгляд Бена уперся в Маата.
- Но было еще одно обстоятельство, - сказал он.
- Какое? - спросил Маат.
- Я опять хотел получить удовольствие, как с Дорой.
- Вы, наверное, должны что-то ощущать, когда убиваете?
- Наслаждение, Маат.
Маат почувствовал краску на щеках и почесал лоб.
- Тогда, - продолжал Бен, - я начал протестовать. Я сказал Брэдди, что это несправедливо - вешать на меня грязное дело. Если Дора исчезла, я здесь ни при чем: она уже достаточно взрослая, чтобы отвечать за свои поступки.
- Ты ошибаешься, Брэдди, - возмущенно говорил я ему.
- Я никогда никого не убивал, а уж тем более Дору, которая всегда делала для меня все, что могла. В Мэйкомб Филдс подонков хватает. Если мы с тобой не ладим, это еще не причина думать, что я убил ее. Это не правда, Джок. Ты пытаешься запугать меня этими дурацкими следами. Если бы ты присмотрелся внимательней, то увидел бы, что мои ноги меньше, чем эти следы. Почти на полдюйма. Смотри! Я поставил ногу на песок. Бен громко рассмеялся:
- И он это сделал, придурок! Вдруг его смех изменился, к нему добавилась частичка неопределенной грусти.
- Моя лопата раскроила ему череп... Он сдох сразу же, даже не вскрикнув... Я был доволен и почувствовал облегчение. Рука Брэдди вздрагивала на песке, словно отодранная паучья лапа...
Мне хотели сделать плохо, а я победил, Маат. Победил совсем один, и от Брэдди ничего не осталось. Но вам это чувство не знакомо. И не пытайтесь меня понять.
- Я как раз пытаюсь, - откровенно признался Маат.
- Только теряете время. Не надо. Знаете, что я сделал с Брэдди?
- Вы набили его рубашку и брюки камнями и оттащили Брэдди туда, где берег нависает над глубокой ямой в реке. Там же нашли и лопату, которая была привязана к его подтяжкам.
- Именно так все и было.
- После этого вы уехали из Мэйкомб Филдс?
- Да. У меня не было желания оставаться там. Я боялся, что возникнут трудности, и не чувствовал себя достаточно сильным, чтобы устоять против слишком точных вопросов. Я неизбежно проиграл бы...
Вернувшись домой, я поел и сложил чемодан. А ночью уехал со ста двадцатью пятью долларами в кармане. Я хотел ехать в Нью-Йорк.
Бен бросил окурок в умывальник.
- Вот так я и начал.
Глава 2
- На такого желторотого, каким я был, - рассказывал Бен, - приезд в Нью-Йорк в разгар дня производит странное впечатление. Я никого и ничего не знал. Тем более не знал, куда идти.
Я вышел на Пенсильванском вокзале примерно около часу дня. В громадном холле стояла толпа людей, через которую старался протолкнуться, пытаясь выйти наружу. Этот шум раздражал меня, к тому же страшно хотелось спать. Поставив чемодан на край скамейки, я улегся на нее и заснул. Маат, вы верите в сны?
- Не очень, - ответил Маат. - Мне никогда не удается вспомнить, что я видел по сне.
- Обычно, - продолжал Бен, - мне не снятся сны. Но в тот день приснился, и я отлично помню все, что происходило в моей голове. Ко мне приходила Дора и поздоровалась. Казалось, она плавает в чем-то зеленом. Это было похоже на воду Оук Ривер. Она смеялась, ее волосы были распущены, словно водоросли в реке. "Ты пропал, Бен, ты пропал, - говорила она. - Ты слишком спешишь. Сдерживай себя, не перелей масла в огонь. Подумай, прежде чем начать. А главное - не спеши!.."
Бен рассмеялся:
- Ничего себе советы, а? Забавно, не правда ли? Маат молча покачал головой, а во взгляде Бена пробежала тревога.
- Я помню все сны, которые я видел после этого, - пробормотал он.
- Угрызения совести? - спросил Маат.
- Ничего подобного. Меня никогда не мучила совесть. Я не знаю, что это такое. Я испытывал отвращение, страх, но угрызений совести не было.
Он вдруг поднял голову и посмотрел на лампочку:
- Вот что я точно могу сказать, так это что никогда не испытал удовлетворения.
- Что? - воскликнул Маат. - Послушайте, Бен, это уж слишком, вам не кажется?
- Вы меня не понимаете. Может быть, оно и к лучшему. Вам, верно, кажется, что мне доставляет удовольствие останавливаться на этих мелочах. Но они имеют значение... И как доказательство - все сложилось так, что я подыхаю именно здесь. У меня есть причины, чтобы постараться понять себя. Потому что я здесь теряю свою шкуру.
Маат подумал, что уже поздновато его собеседнику заниматься поисками правды. Но ему было интересно, до каких пор Бен будет мучиться этим. А Бен продолжал:
- Тот сон меня многому научил. Я не боялся ареста. И готов был к тому, чтобы меня избили до смерти. Перспектива драки нисколько не пугала меня. И все же я догадывался, что в Мэйкомб Филдс пожар уже разгорелся. Единственное, чего я боялся и чего боюсь до сих пор, - непредсказуемых обстоятельств. Со мной такое бывало, но я всегда успевал проскочить. Приехав на Пенсильванский вокзал, я знал, что буду убивать еще. Конечно, я не предполагал, что стану делать это привычно, как автомат, что к этому добавятся другие чувства и постепенно все разрушат.
- Разрушат что? - не понял Маат.
- Вы никого не убили в своей жизни?
- Конечно же, нет!
- Но в какой-то момент, возможно, у вас возникало такое желание?
- Это правда.
- И как вы вышли из положения?
- Я надрался, - сказал Маат, рассмеявшись. - Я нашел такой выход. Просто, не так ли?
- Проще не бывает, - ответил Бен. "Но до этого надо было додуматься, сказал про себя Маат. - В том-то и заключается разница".
- А я, - продолжал между тем Бен, - я убийца. Я - Бен Свид, тот, кого называли Черным Ангелом. Но я не могу осознать, что я настоящий преступник. Знаю, глупо говорить вам такие вещи, но у меня есть свое оправдание. Я убивал, потому что мне нравилось убивать. Это так же, как другие любят трахнуть красивую девку или напиться, когда все идет из рук вон плохо... Скажите, что понимают седобородые мужи, которые пишут книги о морали, что они знают обо всем этом? Есть мерзавцы, убивающие деньгами, и делают это мирно. Они наживаются на подобных преступлениях, и все молчат, пока они достаточно осторожны и не сталкиваются с тем или иным законом... И что? Убивать нехорошо. Это запрещено, но всегда делалось... А нарушать законы? Знаете, Маат, я долго думал над этим. И даже если я буду убит по закону, от этого ничего не изменится. Никто не в состоянии решить проблемы, стоящие перед человеком. Чтобы узнать правду, каждому следовало бы откровенно рассказать, что он делает и о чем думает. Но как раз это и невозможно. Или еще. Нам известно много болезней, но отнюдь не все. Но даже если бы все были описаны, неизвестно, отыскалось бы безотказное лекарство от каждой из них.
Маат нашел, что все это правильно, но поскольку Бен тщательно искал себе оправдания, значит, он считал себя виновным. Он рассуждал, как человек, который старается смягчить свою вину. Закоренелый гангстер никогда не стал бы рыться в себе.
- Когда я вышел из здания вокзала, - вернулся к своей истории Бен, - меня мучили голод и жажда. Стало не так жарко, и солнечные лучи косо освещали улицу. Мне нужно было поесть и найти комнату. На метро я доехал до станции, расположенной на Пятидесятой улице. Долго ходил, знакомясь с Нью-Йорком, видел расположенные повсюду рестораны, но не отваживался зайти.
Я обалдел, видя вокруг столько хорошеньких девушек. Ни к одной из них я, конечно, желания не испытывал. Мне нужно было нечто большее, и выбор у меня был! Я вспоминал Дору в тот момент, когда сжимал ей шею, и Джока, когда лопата разваливала его череп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20