Решено было действовать той же ночью.
Вновь в полночь, вооруженные до зубов, все члены банды нагрянули в лагерь. Сценарий тот же: маски, автоматная пальба, фонари - все как в кино, только страшнее, потому что пули визжат над самой головою, пороховая гарь бьет в ноздри и тебя, именно тебя толкают грубые руки или подпирает в бок горячий жесткий ствол "калаша"...
Семеро взрослых не оказали никакого сопротивления, опасаясь за жизнь малолетних детей.
Бандиты не церемонились и забрали все, включая детскую одежду, продукты питания, постельное белье. Погрузив награбленное в отобранную "ауди", они скрылись.
Вся операция заняла чуть больше часа. Остаток ночи и следующий день до обеда "волки" провели в своем логове в каменоломнях, перебирая вещи и сжигая ненужное им добро.
МИЛИЦИЯ ВЫШЛА НА СЛЕД
Сигнал в милицию об этом очередном бандитском нападении дошел в рекордно короткие сроки. На поиск дерзких преступников был поднят практически весь личный состав. Следы "ауди" определенно проходили вдоль побережья, в глубь Керченского полуострова, и растворялись на одной из дорог с твердым покрытием. Но где конкретно могли прятаться преступники на территории огромного района, было неясно.
Один из автомобильных экипажей патрулировал район села Семисотка. Старшим патруля был назначен инспектор дорожно-патрульной службы старшина милиции И. Фарафонтов. Помимо него, в экипаж входил стажер уголовного розыска. Естественно, оружие было только у Фарафонтова.
Подъезжая к Семисотке, инспектор ГАИ вспомнил, что лучше всего эти окрестности знает его коллега, старший лейтенант Тарасенко.
В этот день у того был выходной, однако старлей не отказался от участия в патрулировании. Именно Тарасенко и пришла в голову мысль проверить штольни.
Милицейский патруль направился к побережью, в окрестностях которого находились известные каждому местному мальчишке каменоломни. Штольни тянулись под землей на много километров, и обилие выходов на поверхность делало их удобным тайным убежищем.
Милиционеры не спеша направились к входу.
– Я пацаном здесь лазил, - говорил спутнику Тарасенко, - для местных мальчишек забавы лучше не придумаешь - лишь бы по темным коридорам полазить, в войнуху поиграть...
Словно в подтверждение его слов из темноты прохода показалась чья-то фигура. Милиционерам показалось, что это подросток.
Парень вышел на свет и, только когда его глаза адаптировались к солнечному освещению, увидел людей в милицейской форме. На мгновение парень остолбенел, а затем с пронзительным криком "Пацаны! Атас!" - бросился обратно в темноту подземного коридора.
Не родился еще милиционер, которому бы не показалось такое поведение странным; а уж тем более, что заметили у парня в руках предмет, выражаясь протокольным языком, "похожий на ружье". Фарафонтов с Тарасенко отослали стажера за подкреплением в райотдел, а сами решительно продолжили спуск.
Через несколько мгновений раздались выстрелы. Оглянувшись, Тарасенко увидел три головы над грудой камней. Оттуда, из-за прикрытия, и велся огонь.
Тарасенко пригнулся: у него было всего несколько мгновений, чтобы оценить ситуацию и принять единственное решение.
Отстреливаться невозможно - пистолет был только у Фарафонтова. Да и один "макар" против трех стволов - неубедительно. И стреляют из-за камней, а они здесь как на ладони...
Тогда Тарасенко бросился к штольне, надеясь в ее мраке скрыться от снайперов.
– Беги за мной! - крикнул он Фарафонтову и побежал вперед.
Некоторое время он слышал за спиной шаги Фарафонтова. Потом, уже у входа в каменоломни, почувствовал толчок, резкую боль в плече и понял, что ранен. Однако, собрав все силы, он все же забежал внутрь, пробежал через галерею и спрятался в правом коридоре, - знал, что там безопаснее.
Потеряв в темноте из виду фигуру Тарасенко, Фарафонтов, не знавший этих мест, побежал, наоборот, влево. Он бежал до тех пор, пока не ударился об автомобиль "ауди". Бандиты преследовали его и трижды ранили - в плечо, спину и лицо, - с такими ранениями он не мог далеко уйти и упал на дороге.
Бабак и Продан принялись искать Тарасенко, но тщетно - старший лейтенант скрылся в темноте знакомых с детства выработок. Один из членов банды предложил подорвать проходы штолен, но мин с дистанционным управлением у "волков" не было, а использовать гранаты они не решились - в результате взрывов могли обрушиться потолки галерей.
Создавалась безвыходная ситуация. В штольнях спрятался опасный свидетель, которого бандиты не могли найти и устранить. И очевидно, что убежищем больше пользоваться нельзя. Милиционеры же не просто так отправили куда-то своего третьего на машине, наверняка за подмогой. Все входы-выходы из штолен проконтролировать "волки" не могли, да и не собирались держать оборону. Поэтому Бабак отдал команду грузить джипы, а сам с Проданом принялся допрашивать раненого о маршруте милицейских патрулей и количестве личного состава, задействованного в операции. Затем по штольне пронеслось эхо двух выстрелов - Продан добил раненого, беспомощного милиционера.
(На суде Продан утверждал, что милиционера застрелил Бабак. Свидетели и баллистическая экспертиза доказали обратное.)
Бросив труп Фарафонтова в штольне, банда пересела на джипы и навсегда покинула каменоломни, столько времени служившие им укрытием.
А получасом позже прибыла оперативная группа, вызванная стажером.
Перед въездом в самую широкую штольню, где стажер (фамилию его просили не называть) расстался с Тарасенко и Фарафонтовым, валялась груда стреляных гильз.
В коридоре штольни лежал окровавленный труп Фарафонтова, а в глубине коридоров сотрудники милиций обнаружили раму сожженного автомобиля, угнанного у москвичей.
Нашли они и раненого безоружного старлея Тарасенко, который, несмотря на серьезность ранения и обильную кровопотерю, все же сумел добраться до основного коридора.
Два джипа тем временем мчались по направлению к селу Калиновка. Один автомобиль вел - Продан, другой - Бабак. Опасаясь преследования, преступники гнали машины на безумной скорости. Возможно, именно поэтому автомобиль под управлением Бабака перевернулся, и ему пришлось пересесть в машину Продана.
Доехав до Калиновки, бандиты разделились. Дальше решено было скрываться по отдельности. Бабак с Никеровым ушли пешком, остальная часть команды оставалась "на колесах".
Именно на нее и наткнулись работники милиции на следующий день.
...Усиленные милицейские патрули днем и ночью курсировали по близлежащим районам. Каждого участника патрулирования особо предупредили, что преступники вооружены и особо опасны, описали приметы автомобилей. Дополнительно "заводить" милиционеров не требовалось - работали профессиональная честь и мужская солидарность.
Двадцать первого июля около 16 часов прямо на патрульный "УАЗ", в котором находились пятеро сотрудников милиции, выскочил из-за поворота джип, обогнул патрульную машину и, не сбавляя скорости, помчался по дороге. За рулем джипа сидел Продан, рядом находились Кравцов и Туник.
– Принять вправо! Остановиться!
В ответ - только рев мотора. Расстояние еще позволяло стрелять из "Макарова", патрульные выхватили оружие, но на бандитское везение на дороге появился автобус, везший детей к морю; под его прикрытие и метнулись "волки", а затем, свернув на грунтовую дорогу, прибавили скорости.
"УАЗ" начал преследование, и тут же в его лобовое стекло полетела автоматная очередь. Милицейский "уазик" продолжал преследование, пятеро парней в форме, вооруженные табельными "Макаровыми", эффективными только в ближнем бою, шли на автоматные стволы, но джип с более мощным двигателем уходил все дальше и дальше и вскоре совсем скрылся из виду...
Экипаж вернулся в райотдел, где участники преследования по фотографии опознали автоматчика. Снайпером был Кравцов.
Из приговора:
"Судебная коллегия считает, что, произведя автоматные очереди с расстояния 60 - 70 метров по машине, где находились сотрудники милиции, исполняющие свой долг по задержанию банды, Кравцов сознательно допускал лишение их жизни и стремился к этому, что подтверждается наличием сквозных пулевых отверстий в металле кузова в непосредственной близости от работников милиции, но Кравцову не удалось привести свой замысел в исполнение по независящей от него причине. Продан, который управлял машиной, и Туник, находившийся на заднем сиденье, не возражали против действий Кравцова и поддерживали его советами, чем совершили участие и пособничество в покушении на жизнь работников милиции..."
После стрельбы по патрульной машине бандиты скрывались в самой глухой части Ленинского района. Заброшенные пансионаты на время стали им пристанищем. Там они прятали автомобили и прятались сами, но, естественно, вели себя так, как уже не могли себя не вести: устраивали попойки и пальбу, по мишеням и просто так.
Милиция наступала им на пятки, но тройка Продан - Никеров - Кравцов успешно уходила от преследования, пользуясь поддержкой местных жителей.
Как ни прискорбно, но это именно так: местные рыбаки (читай - браконьеры) и крестьяне предупреждали "волков" о милицейских проверках, предоставляли убежище, продавали съестное и выпивку.
Мертвый остов атомной электростанции сослужил бандитам последнюю службу: свел обе части "волчьей стаи" вместе. Бабак снова воссоединился со своей бандой, но к этому времени "волки" уже не видели в нем необходимости. Очень многое не устраивало членов банды в их руководителе: его жестокость, из-за которой они все оказались обречены на войну с милицией, его жадность и диктат.
Ну а больше всего раздражало то, что о судьбе большей части похищенных денег и золота знал только он и никого в нее не посвящал. Все чаще и чаще "волки" говорили между собой, что Бабак собирается захапать их денежки, добытые кровавыми трудами, и смыться, скорее всего, не просто так, а избавившись от "стаи".
– Если бы мы не убили его, он убил бы нас, - в один голос заявляли подсудимые.
В этом они окончательно убедились, вновь встретившись в циклопическом бетонном лабиринте мертворожденной станции.
Если когда-то по мотивам дела "бабаков" будет снят художественный фильм, то центральная сцена будет происходить именно там, в непомерно огромных пустынных залах, бесконечных коридорах с выбитыми стеклами и осыпающейся штукатуркой, среди груд слежавшегося строительного мусора, битого камня и ржавеющего металла. Причудливое эхо будет всколыхиваться и замирать, подхватывать и перевирать выкрики, брань и шепот.
У сцены будет жесткое драматическое напряжение: главарь, который и расчетливее, и хитрее, и авторитетнее всех и каждого в отдельности, старался манипулировать "волками", стравливая их друг с другом, попеременно сближаясь, сговариваясь то с одним, то с другим и пытаясь всячески избежать слияния их в команду. Уговоры и угрозы, лесть и оскорбления, шантаж и посулы - все шло в ход и сработало бы, но...
И вот это "но" явственно читалось в раскаленном грязном бетоне стен, в иссушающем ветре, разносящем по коридорам едкую пыль, в зловонии и хлюпанье воды, залившей подземные туннели и колодцы, в потных, небритых, ожесточенных лицах "волков".
Так явственно читалось, что сам ницшеанец, посчитавший себя некогда вправе вырваться из паутины умирающего города ценою судеб и жизней прочих, начал все чаще срываться на крик и на угрозы.
И как только "волкам" стало понятно, что Бабак скорее сдаст их милиции, чем позволит уйти всем, возник замысел избавиться от главаря.
Сам Бабак, почувствовав, что "всех" ему уже не удастся подчинить и выиграть необходимое время и свободу действий, сделал ставку на Кравцова. Намекал ему на то, что неплохо было бы уйти вдвоем, сбросив "ненужный балласт".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41