Наверное, любовь – игра, а в игре нужно соблюдать правила. В любом случае это очень хрупкая вещь: не вздумай обращаться с нею так, как сделала я, иначе она разобьется – и навсегда.
Тогда я подумал: «Мы ничему не учимся». Как уже не раз бывало, гордость за свои умственные способности заставила меня впасть в обычную ошибку: я представлял жизнь и мир прозрачными для разума, – и, как уже не раз бывало, женщина показала мне, что во всем есть некий туманный уголок, область необъяснимого.
– Настоящая любовь, – упорствовал я, – не так беззащитна. Она не рассыпается от малейшего дуновения. Любовь выше всего.
Я спорил и возражал со все возрастающим жаром, убедив сам себя. По Ольге было заметно, что вся моя диалектика для нее – пустой звук. Она снова перебила меня:
– Если бы начать все сначала и пройти по жизни, не оступившись!
Меня тронула неподдельная боль в голосе Ольги. Чего бы я не дал, чтобы утешить ее! Передо мной сидела уже не женщина, возбуждающая желание, а грустная сестра. Я призвал на помощь все силы моего рассудка в лихорадочных поисках неопровержимого довода. Пока что, за неимением лучшего, я задал вопрос:
– Как случайное падение может запятнать страсть?
– Никак. Но любовь – это не только страсть.
Негр Акоста как-то проницательно заметил, что женщины устроены по-другому, чем мы. Поглощенные целиком каким-нибудь предметом спора, мы всегда забываем, что настоящие причины лежат немного в стороне.
– Каждое мгновение, – заявил я в конце концов с торжествующим видом, – каждый час, каждый день отдаляют тебя от этого, и если ты будешь настойчива, то однажды все забудется, и очень скоро.
– Буду настойчива? – Она слегка подскочила на месте. – В чем?
– В чем? – повторил я, желая выиграть время, настолько плоским и ненужным казался мне ответ. – В любви к мужу, в верности ему, во всем, что меня не устраивает, черт побери.
Я готов был поклясться, что моя идиотская бестактность вызовет улыбку. Совсем нет. Я не преувеличиваю: на лице Ольги внезапно появилось выражение смертельной усталости. Будто делая огромное усилие, она ответила:
– С тех пор и поныне он не считает нужным соблюдать мне верность. Ты понимаешь?
Я, конечно, понял, но она сама убедила меня в обратном с таким искусством, что в тот момент я не смог – как лучше сказать? – воспользоваться ее несчастьем.
От стойки администратора донесся шум: кто-то вошел в гостиницу. Несомненно, у Ольги и у меня промелькнула одна и та же мысль. Когда мы разглядели наконец прибывшего, Ольга произнесла с облегчением:
– Это не мог быть мой муж. Я же объяснила, что он отправился на ферму на целый день.
– А где случилась история с торговцем?
– В отеле…
Не спрашивайте, в каком городе, – Асуль, или Лас-Флорес в каком именно отеле: разве это имеет значение? Взамен скажу вам, что, отвечая, она поглядела мне в глаза с некоторым – слишком громкое слово для столь краткого события – вызовом.
Молчание. Слышно было тиканье секундной стрелки на моих часах. Ольга явно опечалилась. До нее можно было дотронуться – Боже мой, еще прекраснее была она в печали, – и я подумал, что если потеряю ее сегодня, то потеряю навеки.
– Еще по рюмке, – попросила она.
Кто-то из вас, быть может, подумает, что мне хотелось наказать ее – из чувства превосходства. Нисколько. Я твердо верю, что она говорила от чистого сердца и была искренней с начала до конца. Просто мне не хватило умения следовать все время за мыслями Ольги и быстро переходить от одной к другой. И только поэтому я ее потерял.
1 2
Тогда я подумал: «Мы ничему не учимся». Как уже не раз бывало, гордость за свои умственные способности заставила меня впасть в обычную ошибку: я представлял жизнь и мир прозрачными для разума, – и, как уже не раз бывало, женщина показала мне, что во всем есть некий туманный уголок, область необъяснимого.
– Настоящая любовь, – упорствовал я, – не так беззащитна. Она не рассыпается от малейшего дуновения. Любовь выше всего.
Я спорил и возражал со все возрастающим жаром, убедив сам себя. По Ольге было заметно, что вся моя диалектика для нее – пустой звук. Она снова перебила меня:
– Если бы начать все сначала и пройти по жизни, не оступившись!
Меня тронула неподдельная боль в голосе Ольги. Чего бы я не дал, чтобы утешить ее! Передо мной сидела уже не женщина, возбуждающая желание, а грустная сестра. Я призвал на помощь все силы моего рассудка в лихорадочных поисках неопровержимого довода. Пока что, за неимением лучшего, я задал вопрос:
– Как случайное падение может запятнать страсть?
– Никак. Но любовь – это не только страсть.
Негр Акоста как-то проницательно заметил, что женщины устроены по-другому, чем мы. Поглощенные целиком каким-нибудь предметом спора, мы всегда забываем, что настоящие причины лежат немного в стороне.
– Каждое мгновение, – заявил я в конце концов с торжествующим видом, – каждый час, каждый день отдаляют тебя от этого, и если ты будешь настойчива, то однажды все забудется, и очень скоро.
– Буду настойчива? – Она слегка подскочила на месте. – В чем?
– В чем? – повторил я, желая выиграть время, настолько плоским и ненужным казался мне ответ. – В любви к мужу, в верности ему, во всем, что меня не устраивает, черт побери.
Я готов был поклясться, что моя идиотская бестактность вызовет улыбку. Совсем нет. Я не преувеличиваю: на лице Ольги внезапно появилось выражение смертельной усталости. Будто делая огромное усилие, она ответила:
– С тех пор и поныне он не считает нужным соблюдать мне верность. Ты понимаешь?
Я, конечно, понял, но она сама убедила меня в обратном с таким искусством, что в тот момент я не смог – как лучше сказать? – воспользоваться ее несчастьем.
От стойки администратора донесся шум: кто-то вошел в гостиницу. Несомненно, у Ольги и у меня промелькнула одна и та же мысль. Когда мы разглядели наконец прибывшего, Ольга произнесла с облегчением:
– Это не мог быть мой муж. Я же объяснила, что он отправился на ферму на целый день.
– А где случилась история с торговцем?
– В отеле…
Не спрашивайте, в каком городе, – Асуль, или Лас-Флорес в каком именно отеле: разве это имеет значение? Взамен скажу вам, что, отвечая, она поглядела мне в глаза с некоторым – слишком громкое слово для столь краткого события – вызовом.
Молчание. Слышно было тиканье секундной стрелки на моих часах. Ольга явно опечалилась. До нее можно было дотронуться – Боже мой, еще прекраснее была она в печали, – и я подумал, что если потеряю ее сегодня, то потеряю навеки.
– Еще по рюмке, – попросила она.
Кто-то из вас, быть может, подумает, что мне хотелось наказать ее – из чувства превосходства. Нисколько. Я твердо верю, что она говорила от чистого сердца и была искренней с начала до конца. Просто мне не хватило умения следовать все время за мыслями Ольги и быстро переходить от одной к другой. И только поэтому я ее потерял.
1 2