– Что касается Анны, она поездила по свету, разве только на Луне еще не была, но и тебе нужно посмотреть мир. Я забыл тебе сказать, что они обе унаследовали миллионы от своего дяди. Они не беднее Гордона…
– Что это за шуточки?
– Не расстраивайся. К твоему счастью, они завещали большую часть богатства разным медицинским институтам. И тратят деньги только на необходимые вещи: дорогое оружие, пуленепробиваемые костюмы, порше. У Анны тоже порше, но она никогда даже не намекнет о своем богатстве, будь спокоен. Она редко садится за руль своей машины, потому что целый день испытывает состязательные машины, и потом ей кажется, что она оседлала черепаху. Так что предпочитает ездить на работу на велосипеде – каждый день по тридцать километров. Я хорошо знаю вас обоих и думаю, что никаких облаков в вашей совместной жизни не будет.
Я думаю, что если бы Гордон не умер, то умер бы Стэн Карвел. Старый ученый не вынес бы мысли о том, что полвека служил дьяволу. И все-таки мы еще не одержали полной победы над Молчаливыми…
Что ты хочешь сказать? – спросил удивленно Джон. – С ними же покончено, они стерты с лица земли. Я думаю, что само провидение вмешалось, чтобы погибли даже и их малолетние преемники. Потому что, если бы ты знал, что брод не выдержит их тяжести, то остановил бы их и династия убийц продолжалась бы.
– Может быть, – ответил задумчиво Скотт. – Вот видишь, в тебе еще кипит жажда мести. И я сам десять лет тому назад был готов разорвать в клочки убийцу моих братьев… Но сейчас я думаю о последнем ударе, который положит конец всему. И он должен быть нанесен Мэйзи Херлинг. Она создала миф о Мертвом оракуле и она же его уничтожит. Я только не знаю, кого из вас двоих послать к ней – тебя или Лану. Брюсу кажется, что едва ли все Молчаливые погибли, и по этой причине надо продолжать «раскопки». Кроме того, у него полная информация о Мэйзи – у нее большая популярность не столько даже из-за эйдетизма, а просто она хороший журналист и общественник.
– Да, она обладает особенным обаянием, когда говоришь с ней, хочется, чтобы разговор не кончался. А что касается эйдетизма, Том мне как-то сказал, что ее мать тоже любила составлять коктейли из реального и нереального, но это ей совсем не мешало быть современной Жорж Санд. Но лучше пошли Лану женщинам легче найти общий язык.
– И я так думаю. Если Мэйзи Херлинг заявит, что Дракон исчез навсегда, ей поверят больше, чем тысячам очевидцам, хотя она сама и не присутствовала на его исчезновении. Том говорит, что мы должны сами решить, лично он не рискует, зная ее упорство.
Джон посмотрел на маленький остров посреди озера, где загорали обе сестры. Он спросил себя, кто же из них Анна: он не узнал бы ее даже в бинокль. Нужно пойти туда и распознать ее по влюбленным глазам.
Лана и Анна говорили о чем-то приятном, их лица улыбались.
Скотт задумался о бесчисленных нюансах человеческой сущности, о способности нервной ткани ставить преграду перед наступающими или уходящими бурями, которые наносят жестокие опустошения. Бак и Лайза мертвы, Рита обезображена и еще не знает о смерти подруги. У каждого своя судьба. Никто из группы не знал о смерти Бака и никто, наверное, так и не узнает, как это произошло. Тайна останется между ним и Дугласом. Он не решил еще, какую часть правды раскрыть миру: может быть, останутся тайной и лица Молчаливых, снятых скрытыми камерами при свете прожекторов.
– А почему ты не хочешь открыть правду о Мертвом оракуле? – внезапно спросил Джон.
– Какую из двух правд? Что Черный предмет был тенью обгоревшего дерева или тенью покойного Гордона? О дереве мы должны забыть, как забыл пасечник Билл. В этой правде кроятся суеверие, невежество и страх людей из долины, а также злоба Хелен, порожденная этими же самыми людьми. И это позор для всего цивилизованного мира, находящегося на пороге двадцать первого века. Нет, дорогой, мы не можем поставить ученого, носителя Нобелевской премии, перед воображаемой тенью. Это будет нелепостью, надо сохранить престиж нашей современности перед грядущими поколениями. Лучше сказать, что никто не рассмотрел достаточно хорошо расщелину, чтобы найти там миниатюрную аппаратуру. Этим мы дадим пищу для умов, заставим людей задуматься над будущим. Да и Мэйзи Херлинг мы делаем услугу, нужно ли всем знать, что у нее были галлюцинации и целых двадцать пять лет эти несчастные дрожали перед тем, чего не существовало. Разве ты не видишь, насколько мир потонул в пошлой лжи?
– Да, как в болоте. Ты, наверное, прав. Человечеству нужна другая правда – большая правда.
* * *
Когда Лана вошла в кабинет к Мэйзи, у нее мелькнула мысль, что именно так она хотела бы выглядеть, когда постареет. Мэйзи уже все знала от сына о группе Скотта и удивилась, когда Лана сказала ей, кто она. У Мэйзи создалось совсем другое представление о сестрах по рассказам Тома. Лана задала совсем не тот вопрос, который хотела, она как будто забыла о цели посещения:
– Миссис Херлинг, какой смысл жизни, по-вашему?
– Милая моя, человечество еще находится в начальной фазе, все в нем еще примитивно, дико и хрупко одновременно. Я говорю не о внешнем виде, а о душевных качествах. Хотя мне уже шестьдесят лет, я только сейчас поняла, что совсем не знаю людей. Джек Гордон разбил во мне иллюзию. Путь к правде темен и труднопроходим. Мы идем по нему на ощупь, останавливаясь на каждом шагу, и шарим перед собой руками, как слепцы. Человек должен стремиться к облагораживанию души, вот в чем, по-моему, смысл жизни. Мэйзи помолчала и продолжала:
– Может быть, вы мне возразите, это, наверное, не современно и отвлеченно, но если мы останемся такими, как сейчас, то вряд ли нас ждет что-то хорошее. Вы думали когда-нибудь об инертности людей? Человек нарушает стереотип своей жизни только тогда, когда на его голову обрушивается несчастье и он озлобляется на все на свете. Мы все больше привыкаем к ужасам, среди которых живем и о которых нам все время сообщают. Мы так привыкли к ним, что считаем их чуть ли не нормальным явлением; это, конечно, ложь, и мы это понимаем только тогда, когда они напрямую затрагивают самих нас. Я сегодня целый день думала об одиноких, их становится все больше, и себя я чувствую самой одинокой на свете, это, наверное, из-за депрессии, которую я пережила перед отравлением газом с моей снохой. Да и само это отравление… Вам это трудно понять, потому что у вас есть супруг, за которым вы как за каменной стеной, даже когда он далеко.
А Лана подумала, что вряд ли кто-то другой понял бы ее лучше, чем она: целых шесть месяцев ее душа страдала от одиночества. Да и все вокруг нее были одиноки: и Анна, и Дуглас, и Брюс. А Сото больше, чем все остальные.
– Да, мне кажется, что это самая большая проблема сейчас…
– Одиночество, с одной стороны, порождение бурного технического прогресса, а с другой – неправильно понятой эмансипации. У меня много публикаций на эту тему. Эмансипированная женщина просто на миг выпустила узду своей свободы, но она скоро поймет, что оборотная сторона «самостоятельности» – одиночество. И тогда она пойдет по другому пути и проблема исчезнет. Но трагедия человечества наступает и с другой стороны – население земли неудержимо растет, а вместе с ним расширяются и пустыни. Что будет с нашей планетой, когда ваши дети доживут до моих лет? Но люди не думают об этом, они бросили все силы на создание оружия. Вы читали мою статью о Черном предмете?
Лана посмотрела на нее заинтригованно.
– Ну, конечно же, не читали, газета ведь только что вышла. – Мэйзи подала ей пахнущую свежей краской газету. – Тому наверняка не понравится, но как иначе поправить свои ошибки, если не откровенным признанием?
Статья представляла собой острый упрек к ученым, которые допустили легкомыслие и несерьезность, позволив этой аппаратуре излучать ядовитое дыхание целых двадцать пять лет. Мэйзи Херлинг заканчивала статью предупреждением ко всему человечеству. Черный предмет не исчез навсегда, он только перенесся на другое место. И люди не должны создавать себе иллюзию, что Дракон умер, он жив и не прилетел с другой планеты, а является нашим изобретением, выдумкой Людей. Пора уже осознать это, пора вылезти из своей скорлупы, пока не стало поздно. Мэйзи обращалась ко всем ученым на свете и напоминала им, что надо быть бдительными, потому что из благодетелей они могут превратиться в палачей.
Лана прочитала статью вслух и медленно и не только потому, что чувствовала, что это доставляет удовольствие журналистке, а еще и потому, что знала, как жадно ловит поредевшая группа Скотта Саливана каждое ее слово по передатчику.
* * *
– Мы-то думали, что Гордон мертв, а он просто перенесся на другое место, – сказал Джон, когда Лана перестала читать.
– Ничего я не думал, дорогой, я знаю, что таких Гордонов много на свете и они как две капли походят друг на друга. И так же чисты на первый взгляд. А на самом деле… Дело в том, что именно Гордон решил убить Тома, тебя и некоторых других. Вы меня заставили стать археологом, ну ладно, мы закончим тут раскопки, а потом пойдем на другое место. Признайся, что быть археологом гораздо интереснее, чем физиком или химиком.
– Да, археология увлекательное дело! – ответил Джон.
– Только она может дать точный ответ на вопрос, как жить дальше, и открыть тайну гибели великих империй. Она делает нас мудрыми. Ты слышал, что писала Мэйзи? Что кузнечики опустошат землю?
– Не было там о кузнечиках!
– Так и будет через шестьдесят-семьдесят лет – население увеличится вдвое, значит, нужно будет увеличить и количество животных, чтобы прокормить всех. А животные съедят и последний листик на этой земле, чтобы в последний раз накормить мясом и молоком проголодавшееся человечество. Когда Гомо Сапиенс увидит, что животным нечего есть, он начнет их резать, пока, наконец, не наестся их мясом в последний раз. И потом с бешеной скоростью начнется обратное развитие – мы начали жизнь как каннибалы, как каннибалы и закончим…
– Ничего себе перспектива!
– И что самое главное – близкая перспектива! Особенно имея в виду, сколько лет понадобилось, чтобы родился этот неповторимый Гомо Сапиенс.
– А кузнечики?
– Так я тебе о них и говорил все время! Ты, наверное, не видел по-настоящему голодных людей! Вам с Анной лучше бы поехать в свадебное путешествие в Африку. Я испытываю большое желание поговорить с Мэйзи Херлинг.
Скотт признался сам себе, что статья написана как нельзя лучше. Он победил в бою, хотя не обошлось без жертв и с одной, и с другой стороны.
* * *
Анна и Джон наблюдали, как солнце быстро заходит и высыпает свои горячие угли в прохладные воды озера. С каждой минутой оно теряло свой свирепый блеск и становилось более кротким. Когда оно коснулось краем пики скального массива, на него уже можно было смотреть не прищуриваясь. В последние мгновения оно даже раздулось от удовольствия, что привлекает своей красотой и величиной восхищенные взгляды. И вот солнце сбросило свою пурпурную мантию на поверхность озера и скрылось.
– Мы сделаем террасу до самого края скалы, – прошептала Анна, не отрывая взгляда от позолоченной воды.
Джону показалось, что она снова мечтает, он уже свыкся с мыслью, что ему надо искать работу в Чикаго.
– Милый, ты же не против, чтобы мы приезжали сюда на субботу и воскресенье?
– Я думал, что ты хочешь жить обязательно в Чикаго!
– В Чикаго? И чтобы ты уволился из института? После всего, что ты для этого института сделал? Оставить Тома, огорчить Стэна? Ты всерьез принял глупые шутки Скотта. Неужели ты допускаешь, что я могла бы поставить какие-то условия человеку, которого люблю? Если хочешь, можешь даже курить. Я всегда буду с тобой, где бы ты ни был…
– Я все-таки хочу сказать, что твой любимый не гений…
– И слава богу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20