Встретил он Строкача радушно, как старого приятеля, предложил кофе,
бутерброды. Подполковник явно скучал здесь у себя на отшибе, и свежий
собеседник для него был просто как дар небес, да и рассказчик из него был
не последний - Крымов профессионально цепко схватывал детали и
подробности.
- Помню я Засохина, как не помнить! Народу прошло через мои руки -
счету нет, а его помню. Это ведь они здесь срок по суду отбывают, а я -
бессрочный. Двадцать два года!.. Как при Сталине "четвертак", и все на
общем режиме... А беспредел здесь творится похлеще, чем на строгом. Там по
крайней мере какие-то свои законы соблюдают, и публика серьезная: попусту
ни нож, ни слово в дело не пускают. А здесь - сплошь шантрапа. Срока
"кошачьи" - год да три, вот они по-блатному и идут - с песней по жизни.
Шизо да БУР - за награду. Конечно, многих мы обламываем, но до того они и
пофорсить успевают. "Актив - за падло, отрицаловка - в авторитете".
- И вы так легко об этом говорите? Что-то не похожи вы на человека,
который идет у блатных на поводу.
- Не похож, верно. Только не все от меня зависит. Мой контингент к
оперу на вожжах не затащишь.
- Да... а места у вас здесь действительно тихие... Любопытно, а как
Засохин смотрелся на фоне этих тихих мест?
- А никак. Существовал как бы параллельно. Педиками не пользовался.
Парень молодой, но достаточно развитой. Он ведь школу окончил, так что и
времени свободного у него было достаточно. Я надеюсь, вы не думаете, что
мы тут их гоняем до изнурения. Ничего подобного. Режим, питание...
Некоторые даже полнеют.
- А Засохин? - напомнил Строкач.
- Нет, вот он как раз не пополнел, да и вообще, я бы сказал, не
изменился. Читал помногу, запоем. Я специально просматривал его
библиотечную карточку. Там тебе и Достоевский, и Хомяков, Чаадаев и
"Бхагавадгита", какие-то труды Рериха. Эти книги, кроме него, никто и в
руки с полок не брал. Библиотекарь удивлялась: он, представляете, религией
интересовался. Тогда это было под запретом, и я насторожился - сигнал
все-таки, хотя и тогда считал, что пусть лучше молятся, чем предаются
"суровой мужской любви". А потом думаю - черт с ним, пусть себе верует. И
шпана здешняя - у них принято, они могут за любую странность "юбку
надеть", - а вот отступились. Засохин поначалу некрепкий парень был, но
здесь спортом занялся, мускулы накачал...
- А говорите - не изменился.
- Нет, конечно, окреп. Жилистый парень, мускулистый, но драк избегал.
Хотя было, было... Один раз его просто спровоцировали, какой-то
полублатной. Но Засохин был прав и не отступил, а потом конфликт сам собою
угас. Я иной раз поражался - почему его не трогают. Думаю, все-таки его
считали не совсем нормальным. Ясное дело - если человек на каждом углу
треплется о духовной жизни и загробном мире, куда дальше?.. Я еще было
подумал - смотри, Крымов, у тебя под носом секту создают, посулил ему
"трюм", мозги остудить, он немного притих. Потом говорит - "взгляды
сменил". А вот о преступлении своем никогда не заговаривал. Даже странно:
"козырная" статья - тяжкие телесные со смертельным исходом. За такое
уважают, с чего ему было таиться? Потом я решил, что он стыдится - как же
так, проповедует одно, а сам человека угробил. Значит, все вранье? Таких
тоже не любят, но это те, которые с понятием. А сейчас что, одна мелкая
сволочь, ничего не смыслят: наколют на себя картинок что твоя Третьяковка,
а и не знают, какая татуировка что означает. Кстати, Засохин и точки себе
не дал наколоть. Странный парень, но что-то в нем было, жаль если опять с
ним что-то вышло... А тогда, коли б не эта его религиозная дурь, точно
выставил бы его отсюда условно-досрочно.

Октябрина Владленовна Скалдина смотрела на разор и столпотворение в
своем доме вполне безучастно. Она сидела, расплывшись рыхлым киселем в
старом кресле, разглядывая Строкача и понятых так, как если бы они были
полупрозрачными фантомами ее собственного воображения.
Между тем понятые поначалу робко, а потом со все более явным
недоумением переглядывались между собой. Ни их жадному любопытству, ни
любопытству тех, кто пришел сюда по долгу службы, насытиться в этой
квартире было нечем. Строкач, впрочем, на иное и не рассчитывал, полагая,
что майор Скалдин действительно последовал примеру более дальновидных
собратьев, и его "трудовые накопления" хранятся не в глиняном горшке в
печной трубе, а на счету в банке одного из сопредельных государств. И уж
наверняка номер счета не известен прямолинейной Октябрине Владленовне.
- Но как же это может быть?.. - охала и дивилась старуха. - Это
наверняка ошибка, Степан ведь офицер! В армии - знаете, как?! Он приказ,
видно, выполнял, а его и подставили... Вы кого угодно спросите - его все
знают. Но какой позор!..
- Следствие продолжается, Октябрина Владленовна, и все еще в стадии
выяснения. Так что горевать рано.
- Да, а Степан - в тюрьме! Люди-то... вовек не отмоешься!
- Пересуды - пустое. Если человек честный, он и через грязь чистым
пройдет. Вот, кстати, врач наверху живет у вас - Хотынцев-Ланда...
Лицо Скалдиной на мгновение просветлело. Казалось, даже морщины
разгладились на ее крупном, со старческим румянцем лице.
- Это поистине святой - Дмитрий Дмитриевич. Конечно, вы у него
спросите! Такой человек! Ну вот почему все хорошие люди несчастны? У
Степана ни семьи, ни детей. Постоянно в разъездах, командировках, о
солдатах, как о детях родных, заботился. А теперь эта чертовщина... Медь
он, видите ли, вез! Другие золото тоннами распродают... Может, в чем-то
ошибся человек. Это вот, как если бы того же Дмитрия Дмитриевича обвинить,
что от него не все больные здоровыми уходят. Он бы, может, и рад, но не
Бог ведь, а все силы людям отдает. А благодарность? Подумать только - и от
этого человека жена ушла! Стыдно сказать...
- А что, Хотынцев-Ланда разве был женат? - притворно удивился
Строкач. - И дети есть?
- Нет, детей нет. Да и дело было - лет двадцать назад. Я ведь все
помню, что случалось в этом доме - с послевоенных времен. Тогда порядок
был, не воровали, и строили на совесть... - Старуха коротко всхлипнула,
прижала ладонь к обширной груди. - О чем вы, Господи... Человека в тюрьму
посадили, а вам любопытно, кто на ком был женат двадцать лет назад!.. Они
и прожили-то всего два года...

Нелегко было поверить, что этой эффектной блондинке со стройной
фигурой и по-девичьи свежим лицом уже за сорок. "Однако, - подумал
Строкач, - ее одноклассники выглядят куда старше, невзирая на здоровый
образ жизни". Ирина Сухова лихо курила одну за одной длинные тонкие
сигареты и даже, смущая праведного майора, опрокинула прямо на рабочем
месте две рюмки коньяку. Строкач воздержался, хотя ему и было предложено,
но не преминул осведомиться:
- Как вам все это удается, Ирина... э-э...
- Оставьте вы эти отчества в покое. Я еще не на кладбище и не на
пенсии, и вы мне не подчиненный. И уж точно не начальник. - Сухова
стряхнула пепел с очередной сигареты в маленькую серебряную пепельницу. -
У меня и начальства-то как такового нет. Ну, угождать, конечно, многим
приходится. Рекламный бизнес - это... Скажем так - не будь я в такой
форме, всего этого не было бы вовсе, включая и банковский счет. А это
сегодня и для женщины много значит.
Офис директора рекламного агентства выглядел весьма привлекательно.
Мягкие ковры, глянцевые плакаты с томными фотомоделями, с которыми, как
показалось майору, хозяйка фирмы вполне могла конкурировать, гнутая белая
мебель под ампир... Души суровых деловых людей должны были размягчаться
здесь безотказно... Уж сам Строкач, нуждайся он в рекламе, знал бы теперь,
к кому обратиться. Однако он в ней не нуждался.
- Ирина, мне неловко интересоваться вашей личной жизнью...
- Интересуйтесь. Что есть, то есть. Кто из моих женихов занимает ваше
воображение?
Эта улыбка была уже гораздо прохладнее. Она принадлежала женщине
пожившей, проницательной, знающей себе цену...
- Меня занимает одна весьма давняя история... Глядя на вас, я никак
не могу поверить, что ей и в самом деле столько лет...
Уяснив, о чем речь, Сухова не показала ни жестом, ни гримаской, что
испытывает какие-то чувства при упоминании о своем замужестве, только
кокетливо поежилась от откровенной лести майора.
- Муж, муж... У меня, кстати, до сих пор штамп в паспорте стоит. Это
уж потом я научилась без этих формальностей обходиться. А тогда -
влюбленная девчонка, романтический флер... Все как в угаре, и когда первое
чувство прошло, а произошло это довольно быстро, все равно что-то
осталось. Я ведь в те годы хороша была... и знала об этом. Ох, горячо
кругом было, как за мной увивались! А я знай себе слушаю про бескорыстное
служение людям... Бред, конечно, но действовало почему-то... Искренний был
мальчишечка. А любовь... Было немного, было. Я вот недавно кое-что
просматривала из того, что он тогда читал. Не без прицела - моя работа
требует умения найти подход к человеку. Тут есть свой кайф. Он тебе
конкретный вопрос, а ты ему - про двойственную природу человечества, о
том, что тело состоит из земных элементов, оплодотворенных космической
сущностью, - Сухова подмигнула и продолжила уже веселее, - все это
психологически оправдано, помогает убеждать, когда обычные аргументы
исчерпаны. А представляете, как все это выглядит в исполнении возвышенного
юноши, умницы и труженика, который совершил почти невозможное - без
протекции продрался в медицинский?
- А вы не больно-то своего бывшего мужа жалуете.
- А я никого не жалую... после него. Верите ли - душа у меня сухая и
трезвая. Головы не теряю. А оболочка - что ж, оболочка хороша и сейчас,
знаю, многие говорят. Так что переходим к фактам.
Каким образом инспектор Куфлиев умудрялся держать в голове данные обо
всех расплодившихся в округе предприятиях, оставалось его тайной. Впрочем,
то, что он поведал Строкачу, было вполне банальным.
- Ты, Павел, окончательно достал меня с этим Теличко. Посадить его,
конечно, следовало бы, но по закону он - чист. Вот тебе в двух словах все
законодательство: не надо быть семи пядей во лбу, чтобы дать взятку боссам
нефтебазы или даже купить бензин на бирже по четвертному, потом дать
взятку и получить лицензию, а затем продать этот бензин за границей, где
минимальная цена марка - литр. Марка сейчас - по двести. Представляешь,
какая прибыль, и это при всех взятках! Вот это крутизна! А мы кого можем
взять за бока? Шпану, которая берет обычную ртуть, окрашивает ее лаком для
ногтей или размолотым кирпичом и продает как сверхсекретное стратегическое
сырье. Жалко, что еще не легализовали торговлю компонентами ядерного
оружия! Ну ничего, такими темпами - и за этим дело не станет. Ведь Теличко
и ему подобные "Примэксы" - это нынче наш экономический авангард,
неуклонно переходящий в политический. Так что можешь себе представить,
какие законы нас ждут впереди! Конечно, Теличко для политики мелковат, но
и браться за него вплотную бесперспективно. Кстати, там у них участковый,
Самохвалов, похлеще любого розыскника. Бдит, старина, - все знает,
примечает, в блокнот заносит. Он и за Теличко приглядывал. Что говорит? Да
то же, что и я тебе. А на кооператоров и фирмачей глаз у него - что надо.
Классовый подход. Был тут у нас некий "Барк Лтд"...

Артур Барковский, толстоносый брюнет с непропорционально большой для
его скромного роста выпуклой грудной клеткой и покатыми плечами,
повернулся к нежданному посетителю всем корпусом, словно его мускулистая
шея не гнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18