— В тот вечер в Бремене вы уклонились от ужина, который я предлагал, примите приглашение пообедать сейчас с нами.
— К несчастью, я приглашен в другое место, — ответил Мегрэ, — кроме того, я нахожу, что мне пора уже оставить вас одних и не мешать вам заниматься делами.
Жеф Ломбар подошел к столу. Он был высокого роста, худой, с неправильными чертами лица и какими-то слишком длинными конечностями.
— А вот и фотография, которую я искал, — как бы про себя сказал комиссар, беря со стола карточку Женэ. — Я вас не спрашиваю, господин Ломбар, знаком ли вам этот человек, так как это была бы слишком чудесная случайность. — И он положил фотографию перед Ломбаром, горло которого заметно свела судорога.
— Нет, я его не знаю, — произнес он хриплым голосом.
Беллуар нервно постукивал по столу пальцами. Даже Жозеф Ван Дамм казался в затруднении, не зная, что бы еще сказать.
— Боюсь, что мы больше не будем иметь удовольствия видеть вас, комиссар, вы, вероятно, возвращаетесь сегодня в Париж?
— Пока еще не знаю. Тысячу извинений, господа.
Так как Ван Дамм пожал ему руку, остальные были вынуждены сделать то же самое. Рука Беллуара была сухая и твердая. У человека с бородой она заметно дрожала, Жеф Ломбар закуривал в это время сигарету и ограничился кивком головы.
Спустившись в переднюю, Мегрэ услышал звуки гаммы, разыгрываемой на скрипке. Затем раздался женский голос:
— Не так быстро… подними выше локти, медленнее, тише, — говорила госпожа Беллуар сыну. Он увидел их в окно через занавеску, когда вышел на улицу.
Было два часа дня. Мегрэ заканчивал свой обед в «Кафе де Пари», когда туда вошел Ван Дамм, ища кого-то глазами. Заметив комиссара, он заулыбался и, протягивая руки, направился к его столу.
— И это вы называете быть приглашенным в другое место? — сказал он. — Сидите здесь один-одинешенек в ресторане! Все понятно! Оставили нас одних, не хотели быть лишним.
Он принадлежал к тому типу людей, которые приходят к вам без приглашения и не желают замечать, что прием, который вы им при этом оказываете, бывает не очень-то любезным. Мегрэ доставил себе удовольствие встретить его подчеркнуто холодно, что не помешало, однако, Ван Дамму усесться к нему за стол.
— Вы уже пообедали? В таком случае позвольте мне предложить вам после кофе рюмку коньяка. Официант! Что вы обычно пьете, комиссар?
Он приказал принести карточку вин, подозвал хозяина, расспросил о качестве коньяка 1864 года и велел принести его, чтобы попробовать.
— Кстати, я еду сегодня в Париж, и так как не выношу поездов, намерен нанять автомобиль. Если согласны, я могу захватить вас с собой… Что вы можете сказать о моих друзьях?
Он с критической гримасой попробовал коньяк, достал сигару и протянул ее Мегрэ.
— Прошу вас, они отличного качества, я покупаю их в одном магазине в Бремене, эти сигары привозят туда прямо из Гаваны.
Мегрэ наблюдал за ним с самым невинным видом.
— Очень забавно было встретиться вновь, через несколько лет, — заговорил Ван Дамм, который, казалось, совершенно не выносил молчания. — Когда мы расстались, нам было по двадцать лет, и все мы, можно сказать, занимали одно положение в обществе. Теперь же, когда мы встретились снова, меня удивило, насколько по-разному сложилась наша жизнь. Ни о ком из них я не могу сказать ничего плохого. Но вы, вероятно, заметили, что сегодня утром в доме Беллуара я был не в своей тарелке. Сознаюсь, меня давила эта тяжелая провинциальная атмосфера, да и сам Беллуар, по правде сказать, чересчур уж надменен. Женившись, он вошел в семью королей металлургии: все его шурины находятся на руководящих постах, что же касается его самого, то у него отличное положение в банке, и недалек тот день, когда он станет в нем директором.
— А кто такой тот, с бородкой?
— Это Жанин, пока еще перебивается с хлеба на воду, скульптор, живет в Париже, похоже, что у него есть талант… но что вы хотите, ведь вы его видели. Человек прошлого столетия, совершенно не современен, никаких способностей к деловой жизни.
— А Жеф Ломбар?
— Очаровательнейший парень в мире! В юности он был тем, что принято называть душою общества, и мог часами держать всех в веселом настроении. Он мечтал посвятить себя живописи, но чтобы зарабатывать на жизнь, делал рисунки для газет и журналов… Теперь он работает ретушером в Льеже. Жена его ждет третьего ребенка. Должен вам признаться, что, несмотря на то что все они прекрасные ребята, я немного скучал в их обществе: мелкие интересы, маленькие запросы. Они в этом, конечно, не виноваты — провинция засасывает. Но я все-таки поспешил с ними расстаться, захотелось скорее в другую, более привычную для меня обстановку. — Он опорожнил бокал и посмотрел на почти пустой зал, в глубине которого сидел, читая газету, какой-то молодой человек.
— Решено, вы возвращаетесь в Париж со мной вместе!
— Почему бы не пригласить маленького скульптора, который там живет?
— Жанина? Он уже уехал на поезде.
— Он женат?
— Не совсем. У него постоянно имеется какая-нибудь дежурная подружка, с которой он путается от недели до года, потом он ее меняет, но всегда представляет всем свою очередную даму как госпожу Жанин…
— Гарсон! Налейте нам еще!..
Мегрэ вызвали к телефону.
Уезжая из Парижа, он оставил на всякий случай в префектуре адрес «Кафе де Пари». Звонил Люка и сообщил текст полученной из Брюсселя телеграммы. «Тридцать тысяч франков были выданы Центральным бельгийским банком господину Луи Женэ в обмен на чек, выписанный Морисом Беллуаром».
Когда комиссар открыл дверь телефонной кабины, чтобы вернуться назад, он заметил, что черты Ван Дамма, сидевшего в одиночестве за столиком, разгладились. Вид у него был не такой уверенный, как прежде. Он казался менее полным, менее розовощеким.
Почувствовав, должно быть, на себе взгляд комиссара, Ван Дамм вздрогнул и машинально вновь превратился в делового человека. Он громко прокричал:
— Ну что, договорились?.. Вы едете со мной?.. Хозяин!.. Закажите по телефону машину… Нас нужно доставить в Париж… А пока налейте нам еще…
Ван Дамм покусывал конец сигары, и на какое-то мгновение, уставившись на поверхность мраморного столика, поморщился, уголки его губ опустились, словно табак показался ему слишком горьким.
— Только живя за границей, начинаешь действительно ценить французские вина!..
Слова его упали в пустоту. Комиссар, погрузившись в свои мысли, похоже, не слышал собеседника.
Мимо окон прошел Жеф Ломбар. Из-за тюлевой занавески его фигура показалась какой-то расплывчатой. Он шел крупными шагами, мрачный, не обращая никакого внимания на окружающих. В руке у него была дорожная сумка, напоминающая цветом желтый фабричный чемодан Женэ, но совсем другого качества. Это был шикарный саквояж, перетянутый двумя широкими ремнями с отделением для визитной карточки. Жеф Ломбар направлялся на вокзал.
Хозяин кафе пошел вызывать по телефону машину.
На пальце у Ван Дамма сверкал тяжелый платиновый перстень с большим камнем. «По всей вероятности, Беллуар, покинув свой комфортабельный дом, отправился в банк, а его жена прогуливается с сыном вдоль бульвара. Все попадавшиеся ему навстречу здороваются с ним. Ведь его тесть был самым крупным торговцем в районе, а шурины занимали видное положение в промышленности. Перед Беллуаром были прекрасные перспективы. Скульптор Жанин катит в вагоне третьего класса в Париж…»
И на самом низу этой социальной лестницы Мегрэ привиделось бледное лицо пассажира из Бремена, мужа цветочницы с улицы Пикпюс, фрезеровщика, поселившегося на улице Рокет, пившего в одиночестве, который ходил поглядеть на свою жену через витрину магазина, посылал сам себе банкноты, завернутые в старые газеты, покупал в вокзальном буфете булочки с сосисками и, наконец, пустил себе пулю в рот из-за того, что у него украли принадлежавший ему чей-то костюм.
— Что с вами, комиссар, о чем вы задумались?
Мегрэ вернулся к действительности.
— Мне показалось, будто вы находитесь где-то очень далеко отсюда. Держу пари, что ваши мысли были заняты самоубийцей.
— Не совсем так.
В этот момент Мегрэ, не понимая почему, занимался странным подсчетом. Он считал количество детей, невольно замешанных в этой истории. Один живет на улице Пикпюс с матерью и бабушкой, второй в Реймсе — это тот, которого обучают играть на скрипке, двое в Льеже у Жефа Ломбара, где ожидается третий.
— Последнюю рюмку коньяку, не правда ли?
— Спасибо, мне достаточно.
— Полноте, прощальный посошок, — сказал со смехом Жозеф Ван Дамм. Можно было подумать, что он беспрестанно испытывает потребность смеяться, а может быть, он просто смехом пытался придать себе мужества.
Глава 5
Происшествие у реки
Набежали сумерки. Слегка опьяневший от коньяка Жозеф Ван Дамм продолжал сохранять хорошее настроение, без умолку болтая о разных пустяках. Автомобиль шел с большой скоростью. Это был солидный комфортабельный лимузин, с мягкими сиденьями подушек, с вазочками для цветов. По обеим сторонам сиденья, на привинченных к стенкам автомобиля кронштейнах стояли инкрустированные шкатулки для дорожных мелочей. Они проехали уже около двух часов, когда шофер, резко затормозив, остановил машину на обочине шоссе.
Оказалось, что спустилась левая покрышка и необходимо сменить колесо, на что потребуется минут пятнадцать — двадцать. Пока пассажиры выхолили из машины, шофер вытащил из багажника домкрат и начал прилаживать его под кузовом. Кто из них предложил прогуляться, Мегрэ или Ван Дамм? По правде говоря, ни тот, ни другой. Сначала они прошли несколько шагов по шоссе, потом, заметив маленькую тропинку, свернули к реке.
— Ага, да ведь это Марна! Поглядите, как она бурно разлилась.
Они медленно шли по дорожке, куря сигары. Издалека доносился неясный шум, происхождение которого было им непонятно, пока они не подошли вплотную к реке. Вода в Марне все прибывала. Прилегающая местность была пустынна. Во мраке с трудом угадывались торчащие из воды ветки деревьев. Никакого освещения, кроме лампы у шлюза, не было.
Неожиданно Ван Дамм закашлялся, вынул из кармана платок и вытер им лицо. Они стояли сантиметрах в пятидесяти от воды, когда Мегрэ, почувствовав сильный удар в спину, потерял равновесие, оступился и покатился вниз. Ему удалось уцепиться обеими руками за мелкий кустарник. Ноги его уже погрузились в воду, шляпа соскользнула в пучину. Комиссар ожидал повторного удара. Земля начала оживать под его правой рукой, но левой он успел ухватиться за ветку. Через несколько секунд, подтянувшись, комиссар стал сперва на колени, а потом на ноги.
— Стой! — крикнул он вслед Ван Дамму. Тот направился к машине, поминутно оборачиваясь назад, ноги его подкашивались от волнения. Ван Дамм дал себя догнать. При приближении Мегрэ он пробормотал сквозь зубы:
— Нелепо!
На всякий случай Мегрэ вытащил из кармана револьвер, не выпуская его из рук и, не обращая внимания на Ван Дамма, отжал вымокшие до самых колен брюки.
Шофер на шоссе давал короткие сигналы, сообщая, что машина готова для дальнейшего путешествия.
— Можете ехать, — сказал Мегрэ, усаживаясь в машину.
Во рту у Ван Дамма торчала сигара. Он избегал смотреть на комиссара.
Десять, двадцать километров. Машина, не останавливаясь, проехала через какой-то городок. Люди прогуливались по освещенной улице. И опять дорога, и снова темнота.
— Тем не менее вы не можете меня арестовать!
Комиссар вздрогнул, настолько эти слова, произнесенные медленным, упрямым голосом, были неожиданны.
Начался мелкий дождь. Каждая его капля, когда они проезжали мимо электрического фонаря, становилась сверкающей звездочкой.
Полицейский комиссар сказал в телефонную трубку, соединявшую кабину пассажиров с водителем:
— Вы отвезете нас на набережную Орфевр, в полицейскую префектуру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14