— Я не в состоянии уличать его…
— Видите ли, если бы у Мелана на совести было только это, вряд ли ваш патрон потерял бы до такой степени самообладание, чтобы поступить так, как он поступает последние несколько дней… Эта мысль не приходила вам в голову?
— Приходила.
— Почему?
Она отвернулась и после довольно длительного молчания пробормотала:
— То, что вы от меня требуете, ужасно. У него нет никого, кроме меня.
— Что вы хотите этим сказать?
— Что он всегда был одинок. Абсолютно одинок.
Я знаю, он выходит, бывает в этом клубе, о котором вы говорите. Он делает это, чтобы успокоиться, возможно, и для того, чтобы…
— Вербовать клиенток?
— Я думала об этом…
— А Николь Приер?
— Подозреваю, что в первый раз она пришла за тем же, что и другие…
— Что и другие вечерние посетительницы?
— Да. У меня нет ее карточки. Это маленькая истеричка, которая бросилась ему на шею. Я уверена, что она преследует его. — Чувствуя, что ее нервы на пределе, Мотт поднялась и зашагала по комнате. — Вы подвергаете меня пытке.
— Вы предпочитаете, чтобы совершились новые преступления?
Она растерянно посмотрела в глаза комиссару:
— Откуда вы все это узнали? Вам сказала Карола?
— А Карола знает?
— Ладно! Говорить, так говорить до конца! Я больше не могу хранить эту тайну. Когда я только поступила к доктору Мелану, то была удивлена тем, что он удаляет меня из кабинета, когда принимает какую-нибудь пациентку…
— Вы говорите о дневных пациентках?
— Да. Ведь по вечерам меня там не было.
— Речь идет о любой пациентке?
— Нет. Для некоторых я играла нормальную роль ассистентки. Подавала доктору инструменты, подготавливала рентген и прочее…
— Но при появлении некоторых пациенток вас удаляли в ваш кабинет?
— Да.
— Без всяких объяснений?
— Доктор Мелан никогда не дает никаких объяснений.
— И у вас возникли подозрения?
— Да…
— А что случилось недавно, что утвердило вас в ваших подозрениях?
— Одна пациентка вошла к нему в кабинет и не вышла оттуда. Я удивилась, так как они всегда проходят через мой кабинет. Он ответил мне, что проводил ее по маленькой лестнице.
— А Карола отрицает это?
— Да. Ее кухня выходит на лестницу, и дверь всегда открыта. Кроме того…
— Я слушаю вас…
— Я не могу…
— Я приду вам на помощь… У доктора есть садовник?
— Нет.
— В таком случае он сам ухаживает за садом?
— Очень редко. Там больше сорной травы, чем цветов.
— И вы спросили у Каролы, не видела ли она той ночью в саду…
— Нет… Она сама заговорила со мной об этом…
— И вы никому ничего не рассказали?..
— Нет…
— Это единственный случай?
— Насколько мне известно…
— Значит, могли иметь место и другие случаи?
— Могли…
— И они могут произойти снова?
— Что вы хотите от меня?
— Чтобы вы помогли мне. Я не имею права пойти на улицу Акаций, где полиция может помешать мне войти в дом. Кроме того, если я пойду туда, не исключено, что Мелан пустит себе пулю в лоб. У него есть оружие?
— Да.
— Позвоните и скажите, что вам надо сообщить ему нечто важное и срочное, о чем неблагоразумно говорить по телефону. Попросите его прийти сюда. Полагаю, у него есть машина…
— А если он принесет с собой револьвер?
— Идя к вам, он не возьмет с собой револьвера.
— Таким образом, у него не останется никого… даже меня…
— Подумайте о той или о тех, останки которых, по всей вероятности, найдут в его саду…
Мадемуазель Мотт медленно направилась к телефону. Ее худые пальцы стали приводить в движение диск.
Красные пятна сошли с ее лица. Глаза были полузакрыты.
— Это вы, доктор? Говорит Мотт…

Повесив трубку, она больше не произнесла ни слова. Мегрэ также молчал. Они сидели лицом к лицу. Не смотрели друг на друга. Они ждали. Дважды комиссар зажигал свою трубку, но забывал затянуться.
Время от времени Мегрэ поглядывал на часы. Минуты тянулись бесконечно. Придет ли Мелан? Если он понял, что для него все кончено, он, вероятно, уже пустил себе пулю в лоб. Мадемуазель Мотт, должно быть, задавала себе тот же вопрос. Сквозь полуоткрытое окно доносились редкие уличные звуки: скользящий по асфальту автомобиль, шаги прохожего, негромкие голоса какой-то пары…
Казалось, прошла целая вечность. На самом деле — не больше двадцати минут. Двадцать минут молчания и неподвижности.
Наконец — шум подъехавшего автомобиля. Легкий скрежет тормозов. Шаги на тротуаре, затем далекий приглушенный звонок. Хлопнувшая дверь. Шаги по неровным плитам двора. Лестница…
Мадемуазель Мотт приложила руку к груди и прошептала самой себе:
— Я не могу…
Увидев, как она поднялась, Мегрэ решил, что она хочет выбежать на кухню, спрятаться, может быть, убежать по другой лестнице. Но, встав на ноги, она не сдвинулась с места. Мегрэ поднялся со стула, в свою очередь такой же взволнованный, как и она.
В комнате стояла невыносимая тишина. В дверь постучали…
Мелан был одет в серый костюм. В руках он держал шляпу. Сделав шаг вперед, он повернулся, не заметив Мегрэ, посмотрел на свою помощницу, затем, снова повернувшись, увидел комиссара.
Доктор заговорил не сразу. Не сделал также попытки уйти. Несмотря на его удивление и волнение, чувствовалось, что он пытается разобраться в обстановке, что мозг его напряженно работает.
Проблема показалась ему слишком сложной. Он покачал головой, как бы стирая с доски уравнение, чтобы начать все сначала.
Мелан стоял и смотрел то на Мегрэ, то на помощницу, затем перевел взгляд на кресла, в которых они недавно сидели, на трубку в пепельнице возле кресла комиссара.
— Вы давно здесь? — спросил он наконец Мегрэ почти спокойным голосом.
— Порядочно.
Его голубые глаза остановились на скорбном лице своей помощницы. В них не было ни гнева, ни возмущения. Пожалуй, удивление. И прежде всего вопрос.
Ему надо было понять. Он хотел понять. Он обладал исключительным умом. Ему всегда твердили, что он обладает исключительным умом. Он доказал это, поднявшись с самых низов…
— Она тут ни при чем, доктор, — произнес Мегрэ, чтобы положить конец этой тягостной сцене. — Когда я пришел сюда, я уже знал все. Или почти все. Мне нужно было только подтверждение.
В глазах Мелана, устремленных на комиссара, не было ненависти. Какой вопрос задал ему как-то Пардон? Существует ли порочный преступник, сознательно совершающий преступление? Зло ради зла?..
В какой-то момент Мегрэ подумал, что впервые за всю свою практику встретил такого преступника…
Но Мелан вовсе не питал к нему чувства ненависти.
Он ни к кому не питал ненависти. Он просто боялся.
Возможно, он боялся всю жизнь…
— Я звонил профессору Вивье…
Оцепенение Мелана все усиливалось, но он не произносил ни слова. Догадаться о его состоянии можно было только по глазам, увеличенным стеклами очков.
— Он выступит свидетелем защиты… Возможно, я тоже…
Эпилог
Через двадцать минут автомобиль Мелана остановился перед главным комиссариатом III округа, на улице Перре. Мегрэ вышел из него первым.
Когда они вошли в коридор, Мегрэ пропустил вперед Мелана.
— Немного дальше… Вторая дверь налево.
Один из инспекторов, положив ноги на стол, читал газету, другой печатал рапорт на пишущей машинке.
Оба, узнав комиссара, поднялись.
— Добрый вечер, господа. Простите, что побеспокоил вас. Я пришел не по службе. Просто проводил доктора Мелана, который хочет дать показания. Вероятно, ты будешь их записывать, Бассен? — Он знал инспектора Бассена уже лет двадцать. — Возможно, вам придется потом проводить доктора в камеру предварительного заключения. Сделайте это корректно. До свидания, доктор.

Когда Мегрэ вернулся домой, Пардоны уже ушли.
Мадам Мегрэ еще не легла.
— Ну как?
— Он сейчас дает показания…
— О чем?
— Обо всем. Обо всем, что у него на сердце… Мы узнаем об этом завтра из газет. Из вечерних, конечно, в утренние сведения попасть не успеют.
— Это Мелан доставил тебе все неприятности?
— Он испугался. Увидев меня у окна противоположного дома, он решил, что я за ним наблюдаю…
— Что ты собираешься делать?
— Ждать.

В десять часов утра полицейский на мотоцикле привез ему депешу. Его приглашали не к префекту, а к директору уголовной полиции.

— Войдите…
Мегрэ толкнул дверь и вошел, с трубкой во рту, как входил в течение многих лет в этот самый кабинет, независимо от того, какой из очередных начальников занимал его.
— Это вы, Мегрэ… Садитесь… Что вы хотите, чтобы я вам сказал?
— Ничего, господин директор.
— Господин директор?..
— Патрон, если вам так больше нравится.
— Мне так больше нравится. Вы на меня сердитесь?
— Нет.
— Я позвонил префекту полиции, который в свою очередь позвонил министру внутренних дел.
— И который в свою очередь позвонил своему другу Жану Приеру…
— Возможно… Жанвье ждет вас в вашем кабинете…
Он дежурил сегодня ночью…
Шеф задал себе вопрос: «Каким образом Мегрэ удалось во всем разобраться?»
Но не решился повторить вопрос вслух.
— Само собой разумеется, что продолжать следствие будете вы…

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14