«Это невозможно».
— Он не попросил Уэни удалиться из комнаты?
— Нет.
— Наур сидел за своим столом?
— Да.
— А Уэни сидел напротив?
— Нет. Он стоял рядом, с бумагами в руке. Не помню, какие слова я говорила. Я все же была взвинчена.
— Алваредо советовал вам взять с собой какое-нибудь оружие? Он вам дал его?
— У меня не было оружия. Да и зачем мне нужно было его иметь? Я заявила, что решение мое окончательное, что ничто не заставит меня отказаться от него, и уже почти повернулась, чтобы направиться к двери… когда услышала выстрел и одновременно почувствовала резкую боль, как ожог, в лопатке.
Должно быть, я повернула голову назад, потому что помню, что Феликс стоял, держа пистолет в руке. Я как сейчас вижу его вытаращенные глаза, словно он только тогда вдруг осознал, что сделал.
— А Уэни?
— Он неподвижно стоял рядом с ним.
— Что вы делали дальше?
— Я боялась потерять сознание. Мне не хотелось, чтобы это случилось в доме, где я осталась бы во власти этих двух мужчин. Я устремилась к двери, добралась до машины, дверцу которой открыл мне Висенте.
— Вы не слышали второго выстрела?
— Нет. Я сказала Висенте, чтобы он отвез меня на бульвар Вольтера к врачу и назвала адрес…
— Но вы все-таки не знали доктора Пардона…
— У меня не было времени объяснять. Мне было плохо.
— Почему вы не поехали к Алваредо, его дом в двух шагах, чтобы он вызвал своего врача?
— Потому что я не хотела скандала. Я стремилась в Голландию и была убеждена, что полиция ни о чем не узнает. Поэтому у доктора я не проронила ни слова, чтобы он не смог меня узнать по акценту.
Я не ожидала, что нам будут задавать вопросы. Я даже не знала, что в ране была пуля и считала, что она была поверхностной. Нужно было только остановить кровотечение.
— Как Висенте и вы собирались добраться до Амстердама?
— На его машине. Когда я вышла от врача, то почувствовала себя слишком слабой, чтобы многие часы провести в дороге, и Висенте посоветовал лететь самолетом. Я помнила, что есть ночной рейс, которым однажды летала. В Орли нам пришлось долго ждать, и мы не были уверены, что самолет сможет взлететь из-за снега и гололедицы.
В Амстердаме Висенте сразу же отвез меня на такси к Анне, и я сказала, в каком отеле ему ждать моего звонка… До моего развода мы жили бы с Висенте в разных местах…
— Чтобы избежать обвинения в супружеской измене?
— Меры предосторожности были уже излишними. После этого выстрела Феликс не мог отказать мне в разводе.
— Таким образом, если я правильно понял, в конечном счете все для вас закончилось удачно?
Она посмотрела на него и, невольно улыбаясь, с хитрым видом призналась:
— Да.
Самым любопытным было то, что все это казалось правдоподобным, хотелось в это верить, так откровенно и искренне отвечала она на вопросы. Наблюдая за ее лицом, похожим на детское, как и у Нелли Фелтхеис, Мегрэ понимал, почему Наур обращался с ней, как с маленьким ребенком, и почему Висенте Алваредо потерял голову от любви, решив, несмотря на мужа и двух детей, жениться на ней.
В комфортабельной и уютной гостиной царила приятная атмосфера, и хотелось полностью расслабиться. У Люка был вид толстого кота, который вот-вот замурлычет.
— Я позволю себе сделать одно замечание, мадам Наур: нет никого, кто подтвердил бы ваши слова. По вашему утверждению, вас было трое в кабинете в момент первого выстрела.
— Но у вас ведь есть показания Фуада.
— К сожалению, он утверждает, что вернулся в дом лишь во втором часу ночи, и установлено, что он ушел из клуба на бульваре Сен-Мишель приблизительно в это время.
— Он лжет.
— Его там видели.
— А если он отправился туда после выстрела?
— Мы постараемся выяснить это.
— Вы можете спросить у Нелли.
— Она не понимает французского языка, не так ли?
Мегрэ почувствовал ее легкое замешательство, и она уклончиво ответила:
— Нелли говорит по-английски.
Внезапно плотное тело комиссара распрямилось, он бесшумно подошел к двери в соседнюю комнату и резко ее открыл. Горничная чуть было не рухнула на него, ей с трудом удалось сохранить равновесие.
— И давно вы подслушиваете?
Она закачала головой сначала утвердительно, потом отрицательно, взглядом призывая хозяйку прийти ей на помощь.
— Она немного понимает французский язык, — вмешалась Лина, — но каждый раз, когда она пытается говорить, особенно в магазинах, люди смеются над ней.
— Пройдите вперед, Нелли. Пустите двери. Когда вы узнали, что мадам Наур должна уехать в Амстердам в пятницу вечером?
— Уан уик… Одна неделя.
— Смотрите на меня, а не на нее.
Она неохотно повернулась, не решаясь прямо посмотреть на комиссара.
— Когда вы упаковали чемодан?
Чувствовалось, что она пытается мысленно перевести свой ответ.
— Восемь часов…
— Почему вы солгали, когда я допрашивал вас вчера?
— Я не знаю… Я боялась…
— Чего?
— Я не знаю.
— Вы боялись кого-то в доме?
Она отрицательно потрясла головой, и чепчик съехал ей на лоб.
— Вы видели мадам Наур около десяти часов? Где?
— В комнате.
— Кто отнес чемодан вниз?
— Я.
— Куда направилась ваша хозяйка?
— В комнату мужа.
— Потом вы услышали выстрел?
— Да.
— Один или два выстрела?
Она вновь посмотрела на Лину и ответила:
— Один.
— Вы не спустились вниз?
— Нет.
— Почему?
Она пожала плечами, как будто не знала, почему не спустилась вниз. Это не одна женщина копировала другую, а каждая из них переняла черты второй, так что теперь горничная была как бы смутной копией Лины.
— Вы не слышали, как Уэни поднялся к себе?
— Нет.
— Вы заснули сразу же?
— Да.
— Вы не попытались узнать, кто был ранен или убит?
— Посмотрела окно мадам. Услышала, как хлопнула дверь и увидела мадам и автомобиль…
— Благодарю вас. Надеюсь, завтра вы не перемените своих показаний и не расскажете мне третью версию…
Видимо, фраза была для нее слишком длинной и трудной, и мадам Наур перевела ее на голландский язык, после чего девушка залилась краской и поспешила исчезнуть.
— То, что я только что сказал, мадам, относится и к вам. Мне не хотелось сегодня заниматься официальным допросом. Завтра я позвоню, чтобы назначить встречу. Я приду сам, или один из моих инспекторов явится сюда и запишет ваши показания.
— Есть третий свидетель, — заявила она ему.
— Да, Алваредо, я знаю. Мы навестим его, как только выйдем отсюда. Я не доверяю телефону, и в этих комнатах останется инспектор Люка до тех пор, пока я не разрешу воспользоваться этим аппаратом.
Она не протестовала.
— Могу ли я попросить принести что-нибудь поесть? Моя подруга Анна всегда голодна. Она настоящая голландка. Что касается меня, то я прилягу.
— Вы позволите мне на минутку зайти в вашу комнату?
Там был беспорядок: одежда брошенная второпях на кровать, обувь, разбросанная по ковру. Телефонный аппарат был подключен в розетку, как электрический прибор, и Мегрэ отключил его, принес в гостиную, затем сделал то же самое с телефоном, который находился в комнате Нелли.
Та раскладывала белье по полкам и взглянула на него с обидой, словно сердясь за то, что он ее выбранил.
— Прошу извинить меня за эти меры предосторожности, — сказал Мегрэ на прощание двум молодым женщинам. Лина ответила ему с улыбкой:
— Это же ваш долг, не так ли?
Портье свистком подозвал для комиссара такси. Сквозь облака теперь проглядывало слабое солнце, и было видно, как в Люксембургском саду катались по льду дети. Двое или трое даже принесли с собой санки.
Он заметил бистро, где его должен был ждать Жанвье, и действительно увидел инспектора, сидевшего возле заиндевевшего окна, которое изредка протирал рукой.
— Кружку пива, — заказал комиссар усталым голосом. Этот допрос довел его до изнеможения, и после душной гостиной он все еще оставался потным.
— Он не выходил?
— Нет. Думаю, Алваредо пообедал в самолете. Должно быть, он ждет телефонного звонка.
— Ему придется потерпеть.
Мегрэ мог бы, как и его коллега из Амстердама, дать указание поставить телефон на прослушивание, но то ли потому, что принадлежал к старой школе, а может быть, благодаря воспитанию ему претило прибегать к такому способу, за тем редким исключением, когда речь шла об опасных преступниках.
— Люка остался в «Отель де Лувр». Ты пойдешь со мной к этому человеку, с которым я пока не знаком. Кстати, как он выглядит?
Пиво освежило его и помогло немного прийти в себя. Приятно было сидеть за стойкой, видеть опилки на полу, официанта в голубом переднике.
— Очень красивый мужчина, небрежно элегантен, немного высокомерен на вид…
— Он не пытался выяснить, следят ли за ним?
— Нет, насколько мне известно.
— Пойдем.
Они прошли через бульвар, вошли в роскошный подъезд и зашли в лифт.
— Четвертый этаж, — сказал Жанвье, — я справлялся. Уже три года как он занимает эту квартиру.
На двери не было ни таблички, ни визитной карточки жильца. Мегрэ позвонил, и через несколько мгновений дверь открылась. Молодой человек, черноволосый, высокого роста, произнес с изысканной вежливостью:
— Входите господа… Я ждал вас… Комиссар Мегрэ, не так ли?
Он не протянул руки, провел их в светлую гостиную с современной мебелью и картинами, окно которой выходило на бульвар.
— Вы не хотите снять пальто?
— Один вопрос, господин Алваредо. Вчера в Амстердаме мадам Наур позвонила вам, чтобы сообщить о смерти мужа. Потом звонила вам после обеда, чтобы сказать, каким рейсом вылетают они с подругой. Вы покинули Амстердам сегодня утром, а вчерашние голландские газеты еще не могли рассказать об этом деле.
Алваредо небрежно направился к дивану и уселся, взяв лежавшую там вчерашнюю парижскую газету.
— На третьей странице есть даже ваш портрет, — сказал он насмешливо.
Оба полицейских сняли пальто.
— Что будете пить?
На низеньком столике был целый набор алкогольных напитков, аперитивов и несколько бокалов. Один из них, стоящий в стороне, был наполнен какой-то янтарного цвета жидкостью.
— Послушайте, господин Алваредо. Прежде чем задавать вам вопросы, я должен сказать, что в этом деле мы постоянно сталкиваемся с лицами, которые слишком вольно обращаются с правдой.
— Вы говорите о Лине?
— О ней и о других. Вы не скажете, когда в последний раз вы были в доме Науров?
— Позвольте, господин комиссар, заметить, что ваша ловушка, извините, довольно примитивна. Вам должно быть известно, что я никогда не бывал в этом доме: ни вечером в пятницу, ни прежде.
— Как вы думаете, знал ли Наур о вашей связи с его женой?
— Не знаю, я видел его всего два или три раза, да и то издалека, за игорным столом.
— Вы знакомы с Уэни?
— Лина рассказывала мне о нем, но я никогда с ним не встречался.
— Однако в пятницу вечером вы не скрывались и ждали мадам Наур напротив садовой решетки, сидя в машине, которая бросалась в глаза.
— У нас больше не было необходимости прятаться, ведь
мы приняли решение, и Лина должна была сообщить о нем мужу.
— Вас не беспокоил исход этого разговора?
— А почему я должен был тревожиться? Лина решила уехать, и Наур не мог ее удержать силой. — Он добавил с некоторым вызовом: — Мы не на Ближнем Востоке.
— Вы слышали выстрел?
— Я услышал какой-то приглушенный звук, но не понял, что это такое. Мгновение спустя открылась дверь, и Лина, с трудом неся чемодан, бросилась к машине. Я тут же открыл ей дверцу. И только после того, как машина тронулась, она мне все рассказала…
— Вы знали доктора Пардона?
— Я никогда о нем не слышал. Это Лина дала мне его адрес.
— Тогда вы по-прежнему рассчитывали добраться до Амстердама на машине?
— Я не знал, насколько серьезна рана… Она сильно кровоточила. Это тревожило меня…
— Что не помешало вам солгать врачу.
— Я счел более разумным не говорить правды.
— А затем бесшумно покинуть кабинет…
— Чтобы он не смог записать, кто мы такие…
— Вы знали, что Наур хранил оружие в ящике письменного стола?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
— Он не попросил Уэни удалиться из комнаты?
— Нет.
— Наур сидел за своим столом?
— Да.
— А Уэни сидел напротив?
— Нет. Он стоял рядом, с бумагами в руке. Не помню, какие слова я говорила. Я все же была взвинчена.
— Алваредо советовал вам взять с собой какое-нибудь оружие? Он вам дал его?
— У меня не было оружия. Да и зачем мне нужно было его иметь? Я заявила, что решение мое окончательное, что ничто не заставит меня отказаться от него, и уже почти повернулась, чтобы направиться к двери… когда услышала выстрел и одновременно почувствовала резкую боль, как ожог, в лопатке.
Должно быть, я повернула голову назад, потому что помню, что Феликс стоял, держа пистолет в руке. Я как сейчас вижу его вытаращенные глаза, словно он только тогда вдруг осознал, что сделал.
— А Уэни?
— Он неподвижно стоял рядом с ним.
— Что вы делали дальше?
— Я боялась потерять сознание. Мне не хотелось, чтобы это случилось в доме, где я осталась бы во власти этих двух мужчин. Я устремилась к двери, добралась до машины, дверцу которой открыл мне Висенте.
— Вы не слышали второго выстрела?
— Нет. Я сказала Висенте, чтобы он отвез меня на бульвар Вольтера к врачу и назвала адрес…
— Но вы все-таки не знали доктора Пардона…
— У меня не было времени объяснять. Мне было плохо.
— Почему вы не поехали к Алваредо, его дом в двух шагах, чтобы он вызвал своего врача?
— Потому что я не хотела скандала. Я стремилась в Голландию и была убеждена, что полиция ни о чем не узнает. Поэтому у доктора я не проронила ни слова, чтобы он не смог меня узнать по акценту.
Я не ожидала, что нам будут задавать вопросы. Я даже не знала, что в ране была пуля и считала, что она была поверхностной. Нужно было только остановить кровотечение.
— Как Висенте и вы собирались добраться до Амстердама?
— На его машине. Когда я вышла от врача, то почувствовала себя слишком слабой, чтобы многие часы провести в дороге, и Висенте посоветовал лететь самолетом. Я помнила, что есть ночной рейс, которым однажды летала. В Орли нам пришлось долго ждать, и мы не были уверены, что самолет сможет взлететь из-за снега и гололедицы.
В Амстердаме Висенте сразу же отвез меня на такси к Анне, и я сказала, в каком отеле ему ждать моего звонка… До моего развода мы жили бы с Висенте в разных местах…
— Чтобы избежать обвинения в супружеской измене?
— Меры предосторожности были уже излишними. После этого выстрела Феликс не мог отказать мне в разводе.
— Таким образом, если я правильно понял, в конечном счете все для вас закончилось удачно?
Она посмотрела на него и, невольно улыбаясь, с хитрым видом призналась:
— Да.
Самым любопытным было то, что все это казалось правдоподобным, хотелось в это верить, так откровенно и искренне отвечала она на вопросы. Наблюдая за ее лицом, похожим на детское, как и у Нелли Фелтхеис, Мегрэ понимал, почему Наур обращался с ней, как с маленьким ребенком, и почему Висенте Алваредо потерял голову от любви, решив, несмотря на мужа и двух детей, жениться на ней.
В комфортабельной и уютной гостиной царила приятная атмосфера, и хотелось полностью расслабиться. У Люка был вид толстого кота, который вот-вот замурлычет.
— Я позволю себе сделать одно замечание, мадам Наур: нет никого, кто подтвердил бы ваши слова. По вашему утверждению, вас было трое в кабинете в момент первого выстрела.
— Но у вас ведь есть показания Фуада.
— К сожалению, он утверждает, что вернулся в дом лишь во втором часу ночи, и установлено, что он ушел из клуба на бульваре Сен-Мишель приблизительно в это время.
— Он лжет.
— Его там видели.
— А если он отправился туда после выстрела?
— Мы постараемся выяснить это.
— Вы можете спросить у Нелли.
— Она не понимает французского языка, не так ли?
Мегрэ почувствовал ее легкое замешательство, и она уклончиво ответила:
— Нелли говорит по-английски.
Внезапно плотное тело комиссара распрямилось, он бесшумно подошел к двери в соседнюю комнату и резко ее открыл. Горничная чуть было не рухнула на него, ей с трудом удалось сохранить равновесие.
— И давно вы подслушиваете?
Она закачала головой сначала утвердительно, потом отрицательно, взглядом призывая хозяйку прийти ей на помощь.
— Она немного понимает французский язык, — вмешалась Лина, — но каждый раз, когда она пытается говорить, особенно в магазинах, люди смеются над ней.
— Пройдите вперед, Нелли. Пустите двери. Когда вы узнали, что мадам Наур должна уехать в Амстердам в пятницу вечером?
— Уан уик… Одна неделя.
— Смотрите на меня, а не на нее.
Она неохотно повернулась, не решаясь прямо посмотреть на комиссара.
— Когда вы упаковали чемодан?
Чувствовалось, что она пытается мысленно перевести свой ответ.
— Восемь часов…
— Почему вы солгали, когда я допрашивал вас вчера?
— Я не знаю… Я боялась…
— Чего?
— Я не знаю.
— Вы боялись кого-то в доме?
Она отрицательно потрясла головой, и чепчик съехал ей на лоб.
— Вы видели мадам Наур около десяти часов? Где?
— В комнате.
— Кто отнес чемодан вниз?
— Я.
— Куда направилась ваша хозяйка?
— В комнату мужа.
— Потом вы услышали выстрел?
— Да.
— Один или два выстрела?
Она вновь посмотрела на Лину и ответила:
— Один.
— Вы не спустились вниз?
— Нет.
— Почему?
Она пожала плечами, как будто не знала, почему не спустилась вниз. Это не одна женщина копировала другую, а каждая из них переняла черты второй, так что теперь горничная была как бы смутной копией Лины.
— Вы не слышали, как Уэни поднялся к себе?
— Нет.
— Вы заснули сразу же?
— Да.
— Вы не попытались узнать, кто был ранен или убит?
— Посмотрела окно мадам. Услышала, как хлопнула дверь и увидела мадам и автомобиль…
— Благодарю вас. Надеюсь, завтра вы не перемените своих показаний и не расскажете мне третью версию…
Видимо, фраза была для нее слишком длинной и трудной, и мадам Наур перевела ее на голландский язык, после чего девушка залилась краской и поспешила исчезнуть.
— То, что я только что сказал, мадам, относится и к вам. Мне не хотелось сегодня заниматься официальным допросом. Завтра я позвоню, чтобы назначить встречу. Я приду сам, или один из моих инспекторов явится сюда и запишет ваши показания.
— Есть третий свидетель, — заявила она ему.
— Да, Алваредо, я знаю. Мы навестим его, как только выйдем отсюда. Я не доверяю телефону, и в этих комнатах останется инспектор Люка до тех пор, пока я не разрешу воспользоваться этим аппаратом.
Она не протестовала.
— Могу ли я попросить принести что-нибудь поесть? Моя подруга Анна всегда голодна. Она настоящая голландка. Что касается меня, то я прилягу.
— Вы позволите мне на минутку зайти в вашу комнату?
Там был беспорядок: одежда брошенная второпях на кровать, обувь, разбросанная по ковру. Телефонный аппарат был подключен в розетку, как электрический прибор, и Мегрэ отключил его, принес в гостиную, затем сделал то же самое с телефоном, который находился в комнате Нелли.
Та раскладывала белье по полкам и взглянула на него с обидой, словно сердясь за то, что он ее выбранил.
— Прошу извинить меня за эти меры предосторожности, — сказал Мегрэ на прощание двум молодым женщинам. Лина ответила ему с улыбкой:
— Это же ваш долг, не так ли?
Портье свистком подозвал для комиссара такси. Сквозь облака теперь проглядывало слабое солнце, и было видно, как в Люксембургском саду катались по льду дети. Двое или трое даже принесли с собой санки.
Он заметил бистро, где его должен был ждать Жанвье, и действительно увидел инспектора, сидевшего возле заиндевевшего окна, которое изредка протирал рукой.
— Кружку пива, — заказал комиссар усталым голосом. Этот допрос довел его до изнеможения, и после душной гостиной он все еще оставался потным.
— Он не выходил?
— Нет. Думаю, Алваредо пообедал в самолете. Должно быть, он ждет телефонного звонка.
— Ему придется потерпеть.
Мегрэ мог бы, как и его коллега из Амстердама, дать указание поставить телефон на прослушивание, но то ли потому, что принадлежал к старой школе, а может быть, благодаря воспитанию ему претило прибегать к такому способу, за тем редким исключением, когда речь шла об опасных преступниках.
— Люка остался в «Отель де Лувр». Ты пойдешь со мной к этому человеку, с которым я пока не знаком. Кстати, как он выглядит?
Пиво освежило его и помогло немного прийти в себя. Приятно было сидеть за стойкой, видеть опилки на полу, официанта в голубом переднике.
— Очень красивый мужчина, небрежно элегантен, немного высокомерен на вид…
— Он не пытался выяснить, следят ли за ним?
— Нет, насколько мне известно.
— Пойдем.
Они прошли через бульвар, вошли в роскошный подъезд и зашли в лифт.
— Четвертый этаж, — сказал Жанвье, — я справлялся. Уже три года как он занимает эту квартиру.
На двери не было ни таблички, ни визитной карточки жильца. Мегрэ позвонил, и через несколько мгновений дверь открылась. Молодой человек, черноволосый, высокого роста, произнес с изысканной вежливостью:
— Входите господа… Я ждал вас… Комиссар Мегрэ, не так ли?
Он не протянул руки, провел их в светлую гостиную с современной мебелью и картинами, окно которой выходило на бульвар.
— Вы не хотите снять пальто?
— Один вопрос, господин Алваредо. Вчера в Амстердаме мадам Наур позвонила вам, чтобы сообщить о смерти мужа. Потом звонила вам после обеда, чтобы сказать, каким рейсом вылетают они с подругой. Вы покинули Амстердам сегодня утром, а вчерашние голландские газеты еще не могли рассказать об этом деле.
Алваредо небрежно направился к дивану и уселся, взяв лежавшую там вчерашнюю парижскую газету.
— На третьей странице есть даже ваш портрет, — сказал он насмешливо.
Оба полицейских сняли пальто.
— Что будете пить?
На низеньком столике был целый набор алкогольных напитков, аперитивов и несколько бокалов. Один из них, стоящий в стороне, был наполнен какой-то янтарного цвета жидкостью.
— Послушайте, господин Алваредо. Прежде чем задавать вам вопросы, я должен сказать, что в этом деле мы постоянно сталкиваемся с лицами, которые слишком вольно обращаются с правдой.
— Вы говорите о Лине?
— О ней и о других. Вы не скажете, когда в последний раз вы были в доме Науров?
— Позвольте, господин комиссар, заметить, что ваша ловушка, извините, довольно примитивна. Вам должно быть известно, что я никогда не бывал в этом доме: ни вечером в пятницу, ни прежде.
— Как вы думаете, знал ли Наур о вашей связи с его женой?
— Не знаю, я видел его всего два или три раза, да и то издалека, за игорным столом.
— Вы знакомы с Уэни?
— Лина рассказывала мне о нем, но я никогда с ним не встречался.
— Однако в пятницу вечером вы не скрывались и ждали мадам Наур напротив садовой решетки, сидя в машине, которая бросалась в глаза.
— У нас больше не было необходимости прятаться, ведь
мы приняли решение, и Лина должна была сообщить о нем мужу.
— Вас не беспокоил исход этого разговора?
— А почему я должен был тревожиться? Лина решила уехать, и Наур не мог ее удержать силой. — Он добавил с некоторым вызовом: — Мы не на Ближнем Востоке.
— Вы слышали выстрел?
— Я услышал какой-то приглушенный звук, но не понял, что это такое. Мгновение спустя открылась дверь, и Лина, с трудом неся чемодан, бросилась к машине. Я тут же открыл ей дверцу. И только после того, как машина тронулась, она мне все рассказала…
— Вы знали доктора Пардона?
— Я никогда о нем не слышал. Это Лина дала мне его адрес.
— Тогда вы по-прежнему рассчитывали добраться до Амстердама на машине?
— Я не знал, насколько серьезна рана… Она сильно кровоточила. Это тревожило меня…
— Что не помешало вам солгать врачу.
— Я счел более разумным не говорить правды.
— А затем бесшумно покинуть кабинет…
— Чтобы он не смог записать, кто мы такие…
— Вы знали, что Наур хранил оружие в ящике письменного стола?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18