Он уже знал, что не сможет ничего вытянуть из этой женщины с таким невозмутимым круглым лицом.
— Чего вы от меня хотите?
— Просто спросить вас, не можете ли вы мне что-нибудь рассказать. Вы давно живете в этом доме?
— Сорок лет, — сухо ответила она.
— Вы здесь знаете всех.
— Я ни с кем не разговариваю.
— Я полагал, что вы, может быть, видели или слышали что-либо. Иногда самого незначительного знака достаточно, чтобы направить полицию на правильный след.
В комнате кто-то пошевелился. Но старуха упорно держалась за дверь.
— Вы ничего не заметили?
Она молчала.
— И ничего не слышали?
— Лучше бы вы попросили хозяина провести мне газ.
— Какой газ?
— В доме у всех есть газ. Только мне, потому что у него нет права увеличить мою квартирную плату, он отказывается установить газ. Ему очень бы хотелось вышвырнуть меня на улицу! Он все делает, чтобы я отсюда уехала. Но первым из дома уйдет он, ногами вперед. Так и передайте ему от меня!

— У вас есть визитка?
Слуга в полосатом жилете взял у Мегрэ визитную карточку и исчез в комнате, необыкновенно светлой благодаря высоким пятиметровым окнам, каких почти нигде уже не осталось, кроме как в домах на площади Вогезов и острове Сен-Луи.
Комнаты были огромны. Где-то жужжал пылесос. Кормилица в белой кофте прошла из одной комнаты в другую, бросив на Мегрэ любопытный взгляд.
Совсем рядом раздался голос:
— Попросите комиссара войти.
Господин де Сен-Марк в халате, с тщательно причесанными седыми волосами находился в кабинете.
Прежде всего он закрыл дверь, за которой Мегрэ успел заметить стильную кровать и на подушке лицо молодой женщины.
— Садитесь, прошу вас. Разумеется, вы хотите говорить со мной об этом чудовищном деле Куше.
Несмотря на возраст, он выглядел крепким и здоровым. И в квартире царила атмосфера счастливого дома, где все безмятежно и радостно.
— Я тем более потрясен этой драмой, что она разыгралась в очень волнующий для меня момент.
— Я знаю…
В глазах бывшего посла появился хвастливый огонек. Он гордился тем, что в таком возрасте имеет ребенка.
— Я просил бы вас говорить не так громко, потому что предпочитаю скрывать эту историю от госпожи де Сен-Марк. В ее состоянии было бы прискорбно… Но ближе к делу, о чем вы хотели меня спросить? Я почти не знал этого Куше. Встречал два-три раза во дворе. Он принадлежал к одному из тех кругов с бульвара Осман, где я изредка бываю. Однако он почти там не появлялся. Я только что нашел его фамилию в недавно вышедшем телефонном справочнике. По-моему, он был пошловат, вам не кажется?
— То есть он вышел из народа… Ему стоило труда стать тем, кем он стал.
— Жена мне говорила, что он женился на девушке из очень хорошей семьи, ее бывшей подруге по пансиону. Вот одна из причин, по которым было бы лучше не ставить ее в известность. Так что же вы хотели спросить?
Из больших окон видна была площадь Вогезов, залитая неяркими лучами солнца. В сквере поливали лужайки и клумбы. С тяжелым шумом проезжали грузовики.
— Совсем немногое. Я знаю, что несколько раз вы, взволнованный ожиданием, прогуливались по двору. Не встречался ли вам кто-нибудь? Не заметили ли вы кого-либо, кто шел в сторону служебных помещений?
Господин де Сен-Марк задумался, поигрывая ножом для разрезания бумаги:
— Постойте! Нет, не думаю. Надо сказать, меня тогда тревожило совсем другое. Консьержка могла бы лучше…
— Она ничего не знает.
— Я тоже. Нет, погодите. Но это не должно иметь отношения к делу.
— Расскажите все-таки.
— В какой-то момент я услышал шум со стороны помойки. Делать мне было нечего. Я подошел и увидел соседку с третьего этажа.
— Госпожу Мартен?
— Кажется, ее действительно так зовут. Признаюсь, я плохо знаю соседей. Она рылась в мусорном ящике.
Помню, как она мне сказала: «Серебряная ложка случайно попала в отбросы». — «И вы нашли ее?» — спросил я. «Да, да», — довольно резко ответила она.
— Что она сделала потом? — задал вопрос Мегрэ.
— Она быстро поднялась к себе. Это маленькая нервная особа, у нее такой вид, будто она вечно куда-то торопится. Если мне не изменяет память, мы тоже таким образом потеряли дорогое кольцо. И самое поразительное, что его принес консьержке мусорщик, который нашел кольцо, орудуя своей палкой в отбросах.
— Не могли бы вы сказать, в какое время произошел этот инцидент с ложкой?
— Затрудняюсь ответить. Погодите. Я не хотел ужинать. Однако примерно в половине девятого Альбер — мой слуга — упросил меня съесть хоть что-нибудь. А так как я отказывался садиться за стол, он принес мне бутерброд с анчоусами в салон. Это было раньше…
— Раньше половины девятого?
— Да… Положим, что инцидент, как вы говорите, произошел в самом начале девятого. Но не думаю, чтобы это имело хоть какой-нибудь интерес. Каково ваше мнение об этом деле? Со своей стороны, я отказываюсь верить — как говорят, об этом уже пошли слухи, — что преступление совершено кем-то из жильцов дома. Вы только представьте себе, что любой с улицы может проникнуть во двор. Впрочем, я уже направил хозяину просьбу о том, чтобы ворота под аркой запирались с наступлением сумерек.
Мегрэ встал.
— У меня еще нет мнения об этом деле, — сказал он.
Консьержка принесла почту и, так как дверь в прихожую оставалась открытой, заметила вдруг комиссара, беседующего наедине с господином де Сен-Марком.
Ох, уж эта мадам Бурсье! Ее это совсем поразило.
Взгляд ее выражал страшное беспокойство.
Неужели Мегрэ позволяет себе докучать своими расспросами месье Сен-Марку?
— Благодарю вас, месье. И прошу извинения за этот визит.
— Не хотите ли сигару?
Господин де Сен-Марк был очень аристократичен, с тем почти неуловимым налетом снисходительной фамильярности, который гораздо больше выдавал в нем политика, чем дипломата.
— Я полностью в вашем распоряжении…
Слуга закрыл за комиссаром дверь. Мегрэ медленно спустился по лестнице, вышел во двор, где служащий какого-то крупного магазина тщетно разыскивал консьержку.
В ее комнате не было никого, кроме собаки, кошки и двух детей, мазавших друг другу физиономии молочным супом.
— А где же мама?
— Сейчас она придет, месье… Пошла относить почту.
В самом углу двора, возле комнатки консьержки, стояли четыре цинковых ящика, в которые с наступлением вечера жильцы выбрасывали мусор.
В шесть утра консьержка открывала ворота и мусорщики увозили отбросы.
Что же здесь искала госпожа Мартен в тот момент, когда был убит Куше?
Может быть, ей тоже пришла в голову мысль поискать перчатку своего мужа?
«Нет! — пробормотал про себя Мегрэ, вдруг что-то вспомнив. — Мартен выносил мусор гораздо позднее».
Но что же тогда произошло? О потерянной ложке не могло быть и речи! Ведь днем жильцы не имеют право ничего выбрасывать в мусорные ящики.
Что же тогда они искали в них?
Мадам Мартен даже сама рылась в помойке.
Мартен крутился вокруг, светя ей спичками.
А утром перчатка неожиданно нашлась.
— Вы видели малыша? — послышался голос за спиной Мегрэ.
Это пришла консьержка, которая говорила о ребенке Сен-Марков с большим чувством, нежели о собственных детях.
— Надеюсь, вы ничего не сказали госпоже? Ей не нужно знать…
— Разумеется, разумеется!
— Венок, я имею в виду венок от жильцов… Не знаю только, должны ли мы сегодня отнести его в дом или, по обычаю, возложить во время похорон. Служащие из похоронного бюро были очень шикарными. Они сорвали с нас триста франков.
И, повернувшись к подошедшему посыльному из магазина, она спросила:
— Что вам угодно?
— Где живет господин де Сен-Марк?
— По лестнице направо. Второй этаж с фасада. Только звоните тише!
Потом обернулась к Мегрэ:
— Если бы вы знали, сколько ей приносят цветов!
Они просто не знают, куда их девать. Большую часть букетов они должны были разместить в комнатах прислуги. Может быть, зайдете к нам?
Но комиссар все разглядывал мусорные ящики. Какого черта могли там искать Мартены?
— Утром, как положено, вы выставляете их на тротуар!
— Нет. С тех пор как я овдовела, это мне делать тяжело. Мне следовало бы нанять кого-нибудь, чтобы их выносить, одной мне с этим не справиться. Но мусорщики очень любезны. Время от времени я подношу им по стаканчику, и они забирают ящики прямо со двора.
— Значит, старьевщики не могут в них рыться?
— Почему же не могут? Они заходят прямо во двор… иногда даже втроем-вчетвером, и разводят дикую грязь…
— Благодарю вас.
И Мегрэ ушел, задумавшись, забыв или не считая нужным нанести новый визит в служебные помещения фирмы Куше.
Когда он пришел на набережную Орфевр, ему сообщили:
— Кто-то звонил вам. Какой-то полковник!
Но Мегрэ думал о своем. Входя в кабинет инспектора, он сказал:
— Люкас, немедленно отправляйся на задание. Ты должен расспросить всех старьевщиков, что обычно собирают мусор вблизи площади Вогезов. Если надо, поедешь в Сен-Дени, где сжигают мусор. Нужно узнать, не было ли позавчера утром замечено что-либо необычное в мусорных ящиках из дома № 61 на площади Вогезов.
Он сел в кресло и вдруг вспомнил о полковнике.
Что еще за полковник? Никакого полковника он не знал.
Однако некий полковник имел отношение к делу Куше. Это был дядя госпожи Куше.
— Алло! Элизе, 17—62? С вами говорит комиссар Мегрэ из уголовной полиции. С кем имею честь? А, полковник Дормуа? Слушаю, слушаю. Алло! Это вы, полковник? В чем дело? Завещание… Я вас плохо слышу. Нет, нет, напротив, говорите потише. Теперь лучше… Так в чем же дело? Вы нашли какое-то немыслимое завещание? И даже незапечатанное? Ясно! Я приеду через полчаса.
Глава 7
Три женщины
— Полковник ждет вас в кабинете, месье. Я провожу вас…
Комнату с телом покойного закрыли. Из соседней комнаты, должно быть, будуара госпожи Куше, слышались какие-то шорохи. Служанка открыла дверь, и Мегрэ увидел полковника. Тот стоял, небрежно положив руку на стол, высоко задрав подбородок, благопристойный и спокойный, словно позируя скульптору.
— Прошу садиться!
Но с Мегрэ таким тоном разговаривать было нельзя.
Он не сел, а, расстегнув свое тяжелое пальто, положил на стул шляпу и не спеша набил трубку.
— Так, значит, это вы нашли завещание? — спросил он, с интересом оглядываясь.
— Да, я, сегодня утром. Моя племянница еще не знает об этом. Должен заметить, что это настолько возмутительно…
Странная комната, вполне подходящая для Куше. Мебель, разумеется, была стильная, как и во всей квартире. Мегрэ заметил несколько дорогих вещей. Но рядом с ними стояли и такие, которые свидетельствовали о примитивных вкусах хозяина.
Перед окном — стол, служивший ему рабочим местом. На нем лежали турецкие сигареты и несколько дешевых трубок из дикой вишни, которые Куше, наверное, любовно обкуривал.
Пурпурный халат! Должно быть, Куше считал это особым шиком. А у кровати — дырявые домашние тапки.
Стол был с выдвижным ящиком.
— Обратите внимание, он не заперт! — сказал полковник. — Я даже не знаю, есть ли вообще ключ! Сегодня утром моей племяннице понадобились деньги, чтобы расплатиться с посыльным, и я хотел избавить ее от необходимости выписывать чек. Я решил поискать деньги здесь. И вот что я нашел.
Он протянул Мегрэ конверт со штампом «Гранд-отеля». В нем — листок голубоватой почтовой бумаги. На нем небрежно набросанные строчки:
«Итак, вот мое завещание… — И под этой строчкой следовал неожиданный текст: — Так как я непременно забуду справиться о законах, связанных с делами о наследстве, то я прошу своего адвоката, господина Дампьера, сделать все возможное для того, чтобы мое состояние было совершенно поровну разделено между:
1. Моей женой Жерменой, урожденной Дормуа;
2. Моей первой женой, ныне супругой Мартена, проживающей в доме 61 на площади Вогезов;
3. Ниной Муанар, проживающей в отеле «Пигаль» на улице Пигаль».
— Что вы на это скажете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14