Но просто взгляните на «независимых» палестинцев: они практически выбрасывают свои боеприпасы. Если кто-нибудь смотрит фильм о борьбе в Афганистане и затем фильм с улиц Бейрута, то разница поразительная. Афганские бойцы сопротивления считают каждый патрон, тогда как группы борцов друг с другом на улицах Бейрута не утруждаются прицелиться во время стрельбы; они попросту палят в воздух длинными очередями, хотя это означает, что они тратят чьи-то деньги. Чьи же это деньги?
Когда я начинал свою военную службу, меня учили беречь каждый патрон. Магазины созданы из металла и требуют длительной и тяжелой работы. Сделать магазин более трудно и более дорого, чем чернильную ручку. Другой довод относительно бережного расходования боеприпасов состоит в том, что вам никогда нельзя оказаться без них в критический момент. Снабжение боеприпасами в армии представляет собой целый комплекс логистических проблем. Если транспорт с боеприпасами прибудет даже на несколько минут позже того, как вы бездумно израсходовали их, вы – покойник. Но в Бейруте таких проблем нет. Никто не сообщает враждующим группам сколько стоят боеприпасы. Никто не говорит им о стоимости жизней, которые они прерывают каждый день. Никто не напоминает об опасности, что регулярная доставка боеприпасов может опоздать. Поставщики уверены, что она не опоздает.
* * *
Советский Союз осуждает гражданскую войну в Ливане. Но нет необходимости осуждать эту войну. Все, что нужно, так это завернуть обратно следующий транспорт с боеприпасами, и война закончится.
Кроме военной и финансовой поддержки Советский Союз также оказывает террористам помощь в форме обучения. В Советском Союзе созданы учебные центры для тренировок террористов из большого числа разных стран. Сходные центры созданы и странах Восточной Европы, на Кубе и других местах. Я очень хорошо знаком с таким центром в Одессе. Официально он принадлежит 10-му Управлению Генерального Штаба, которое связано с экспортом оружия, посылкой советских военных советников в иностранные государства и обучением иностранцев, как стать бойцами и террористами. В начале 1960-х годов этот центр был филиалом Высшего офицерского пехотного училища. Разведывательный факультет в нем создан для советских студентов, большинство из которых закончили в ГРУ или спецназе, тогда как остаток огромной площади, классные комнаты и казармы были полностью отданы центру подготовки иностранных бойцов. Когда я был в Одессе, большинство обучаемых готовились для работы в черной Африке. Не все из них прибыли из Африки, достаточно много было с Кубы, но большинство предназначались туда. Разница в обучении и условиями жизни между советскими и иностранными студентами была огромной.
Иностранцев лучше кормили и одевали в полевую офицерскую форму, хоти и без всяких знаков различия. У них практически вообще не было теоретических занятий. Но их практическое обучение было очень насыщенным даже по советским стандартам. У них не было никаких ограничение по боеприпасам. Стрельба в их лагере слышалась днем и ночью.
Иностранцы содержались в строгой изоляции. Единственными, кто мог видеть их, были советские студенты, да и то через колючую проволоку. Полная изоляция оказывала плохой эффект на некоторых из иностранных студентов. Но потом, чтобы это не сломило их, вмешался кубинский Министр обороны и приказал, чтобы с Кубы послали в Одесский центр несколько девушек, чтобы обучать их на медсестер партизанских отрядов. Интересно отметить, что солдат обучали один год, а офицеров два года, но обучение медсестер длилось по десять лет и более. По окончании обучения медсестер отослали обратно на Кубу, и нескольких молодых девушек прислали, чтобы их заменить. В учебном центре больше психологических проблем не было.
* * *
Иностранцев из «освободительных движений», оказавшихся в Советском Союзе, советские разведывательные службы обычно не вербовали. Опыт показал, что террорист, считающий себя независимым и убивающий людей из-за своих идей, более эффективен, чем тот, который воюет по приказам других людей. За свои идеи террорист пойдет на риск и пожертвует своей жизнью, но едва ли сделает то же самое только по указаниям исходящим от иностранцев. Так зачем же его вербовать?
Но здесь есть важное исключение. Каждого террориста во время обучения тщательно изучают, отмечают среди них потенциальных лидеров и прирожденных бунтарей, которые не подчиняются никому. Так же важны слабости и амбиции студентов, их связи с другими. Когда-нибудь, через много лет, один из них может быть станет известным лидером, но не с санкции Москвы, поэтому жизненно важно знать на будущее, кем будут его вероятные друзья и враги.
Пока студенты обучаются, среди их массы обнаруживаются исключения в виде подходящего материала для вербовки. Вербовка в учебных центрах выполняется одновременно двумя организациями ГРУ. 3-е Управление вербует информаторов, которые в дальнейшем останутся внутри «национальных освободительных движений» и будут передавать главам ГРУ внутренние секреты этих движений. 5-е Управление ГРУ вербует некоторых студентов стать частью агентурной сети спецназа. Это фантастически сложный процесс. Формально кандидат остается в своем «освободительном движении» и работает в нем. Фактически же он действует по инструкциям ГРУ. Это очень деликатная ситуация и предпринимаются все возможные шаги для того, чтобы сохранить репутацию СССР в случае провала. С этой целью тщательно отобранный кандидат, не подозревающий о своем положении, переводится для обучения в одно из государств, находящихся под советским влиянием. Затем производится вербовка, но не советской разведкой, а разведкой одной из стран-сателлитов СССР.
Вербовка полностью сформированного террориста значительно отличается от вербовки агента-информатора. Террорист должен пройти через обучение, которое становится дневным и ночным кошмаром. Он мечтает об окончании обучения: он тоскует по настоящему делу. Инструкторы разговаривают с ним, спрашивают, что он хотел бы как террорист делать. Террорист рассказывает им. Инструктор затем «думает над этим», а затем, несколько дней спустя, говорит ему, что это невозможно. Пытка тренировкой продолжается. Снова встает вопрос о том, чем он хочет заниматься, и снова его предложения отвергают. Приводятся различные доводы отказа: мы ценим твою жизнь слишком высоко, чтобы посылать тебя на такое рискованное задание; такое действие может нежелательно отразиться на твоей семье, твоих товарищах и так далее. Таким образом, ширина выбора постепенно сужается до тех пор, пока террорист не предложит то, что хотят руководители советской военной разведки. Они «думают над этим» несколько дней и, наконец, дают свое согласие таким способом, что это проявляется не как какое-то желание ГРУ, а как компромисс или уступка террористу: раз он действительно считает необходимым делать это, то на этом пути ему не будут чинить никаких препятствий.
Конечно, я упростил процесс, который на практике является очень сложным делом.
Наградой для ГРУ служит то, что террорист, выполняя работу для спецназа, в большинстве случаев и не подозревает, что его используют. Он полностью убежден, что он действует независимо, по своему желанию и по своему собственному выбору. ГРУ же не оставляет своей подписи или отпечатков пальцев.
Даже в тех случаях, когда вопрос стоит не об отдельных террористах, а об опытных вождях террористических организаций, ГРУ предпринимает экстраординарные шаги, чтобы быть уверенным, что не только непосвященные, но даже и лидеры террористов не догадываются о своем подчинении спецназу и, соответственно, ГРУ. Вождь террористов имеет широкое поле деятельности и богатый выбор. Но есть операции и акты терроризма, на которые спецназ расходует некоторые суммы денег, которые обеспечивает некоторыми видами оружия, помогает в приобретении паспортов и организует укрытия. Но есть также террористические акты, на которые спецназ не имеет ни денег, ни оружия, ни подходящих людей, ни убежищ. Вожак террористов имеет полную свободу выбора миссии, но без оружия, денег и других форм поддержки его свобода выбора внезапно резко уменьшается.
Глава 9. Оружие и оборудование
Стандартным набором оружия в спецназе являются: автомат, 400 патронов боеприпаса, нож, шесть ручных гранат или легкий одноразовый гранатомет. При выброске с парашютом автомат укрепляется таким образом, чтобы не мешать правильно открыться главному (или запасному) парашюту и не повредить парашют до приземления. Большое количество креплений делает невозможным для парашютиста использовать автомат немедленно после приземления. Поэтому, для того, чтобы не быть беззащитным в этот момент, парашютист имеет также бесшумный пистолет П-6. После моего бегства на Запад я описал этот пистолет западным экспертам и столкнулся с очевидным скептицизмом. Сегодня то, о чем я говорил экспертам подтвердилось, и экземпляры бесшумного пистолета были обнаружены в Афганистане (Jane's Defence Weekly опубликовали великолепные фотографии и описание этого необычного оружия). Для бесшумной стрельбы на большие дистанции используется глушитель ПБС, и некоторые солдаты носят его на своих автоматах.
Офицеры, радист и шифровальщик имеют меньший набор вооружения: короткоствольный автомат (АКР), 160 патронов, пистолет и нож.
Кроме личного оружия группа спецназа имеет коллективное оружие в виде гранатомета ЗПГ-16Д, ракеты типа «земля-воздух» «Стрела-2», мины для различных целей, пластиковую взрывчатку, снайперские винтовки и другое оружие. Отряд изучает как использовать групповое оружие, но не держит его в группе постоянно: групповое оружие хранится на складах спецназа, а его количество для отряда определяется при каждой операции. Операции часто могут выполняться только с личным оружием.
Группа, направленная на операцию только с личным оружием, может получить необходимое групповое оружие позже, обычно на парашюте. А в случае преследования группа может избавиться не только от группового оружия, но, частично, и от личного. Для большинства солдат потеря их оружия является преступлением, осуждаемым на наказание в штрафном батальоне. Но спецназ, пользующийся особым доверием и действующий в абсолютно необычных условиях, имеет привилегию решения этой проблемы, хотя, конечно, каждый такой случай позднее расследуется. Командир и его заместитель должны доказать, что ситуация действительно была критической.
* * *
В отличие от воздушно-десантных и штурмовых сил, спецназ не имеет никакого тяжелого вооружения типа артиллерии, минометов или боевых машин БМД. Но «не иметь» не значит «не использовать».
При приземлении на вражеской территории группа может начать свою операцию захватом машины или бронетранспортера, принадлежащих противнику. Любая машина, включая таковую с красным крестом, являются честной добычей для спецназа. Она может использоваться для различных целей: для того, чтобы быстро скрыться из зоны высадки, например, или для перевозки мобильной базы группы, или даже для организации нападения на особо важные цели. Идеальной ситуацией считается, когда противник использует танки для охраны особо важных объектов, а спецназ захватывает один или несколько из них и немедленно атакует цель. В этом случае для неповоротливого, медленно двигающегося танка нет необходимости долго путешествовать к своей цели.
Множество других типов оружия противника, включая минометы и пушки, могут быть использованы в качестве тяжелого вооружения. Такая ситуация может возникнуть во время войны, когда группа спецназа действующая на своей территории, получит возможность захватить в бою тяжелое вооружение противника, тащить его по вражеской территории и действовать в его тылу в качестве настоящей боевой единицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38