Остановившись, в конце концов, он поднял голову и поразился, что ноги бессознательно завели его именно сюда. Конечно, было бы лучше уйти, но вместо этого он тихо постучался в дверь каюты. Ответа не было.
– Дебби? – негромко окликнул девушку Марк.
Дверь немного приоткрылась. Внутри было темно, однако он мог различить белое платье и темный овал лица.
Голос девушки был тихим и печальным.
– Что вы хотите?
– Можно с вами поговорить?
Ему показалось, что она неожиданно затаила дыхание.
– Зачем?
– Не надо изображать удивление. Вы же знаете, что я уже несколько раз пытался поговорить с вами наедине. Но вы избегаете меня. От вашего дружелюбия не осталось и следа. Что-то случилось. И это мне совсем не нравится. Поэтому-то мне хочется поговорить с вами.
– Нет. Нам не о чем говорить.
Дверь начала медленно закрываться.
– Обождите! Объясните мне хотя бы, почему вы удалились от всех? Почему замкнулись в себе? Что я сделал вам плохого?
Дверь продолжала закрываться. Он просунул руку между дверью и косяком и взмолился:
– Помните, Дебби, «Пелея и Мелисанду»? Помните, что Голад сказал Мелисанде? «Где то кольцо, которое одел тебе на палец? Женитьбы нашей знак! Так где же оно?»
И прежде, чем она успела что-либо ответить, он, поймав ее руку, вытащил ее на свет.
– Где то кольцо? Где кольцо девственницы, Дебби? Почему его нет на вашей руке? Что с ним случилось? Кому вы отдали его?
Девушка слабо вскрикнула и попыталась выдернуть руку. Галерс удержал ее.
– Теперь вы меня впустите?
– Отцу это не понравится.
– Он не узнает об этом. Положитесь на меня, Дебби. Вам нечего опасаться. Я пальцем не притронусь к вам.
– Так же, как и никто другой, – неожиданно резко произнесла девушка, затем смягчилась. – Хорошо. Проходите.
Галерс проскользнул внутрь каюты и притворил за собой дверь. Одновременно он ощупью нашел выключатель и зажег свет. Затем положил руки ей на плечи и заметил, что от этого прикосновения девушка вся сжалась и отвернула лицо.
– Не бойтесь вызвать во мне неприязнь, – ласково сказал Марк.
Она продолжала отворачиваться.
– Я понимаю, что вряд ли причиню вам беспокойство, – прошептала Дебби. – Но я так привыкла к тому, что меня все избегают, что поневоле чувствую себя неловко в чьем-либо присутствии. Конечно, мне известно, почему вы поступаете не так, как все остальные. Если бы у вас не было этого недостатка, вы ничем бы от них не отличались и отпускали бы шутки в мой адрес у меня за спиной.
Галерс приподнял за подбородок голову девушки.
– Не думайте об этом. Мне действительно нужно кое-что узнать у вас. Могу поспорить, Дебби, что, если бы Пит не сгорел, а его тело нашли где-нибудь в Тихом океане, то на его пальце обнаружили массивное золотое кольцо. А на нем – треугольный щит, отражающий летящее копье. Я прав?
– Да. Но раз вам это было известно, почему вы ничего не спрашивали во время дознания?
– Мне рассказал об этом обряде Макгоуэн. Всего несколько минут назад. И я вспомнил, что не видел у вас кольца. Нетрудно было предположить, что, вероятнее всего, вы одели его на палец Клакстону. А поскольку об обручении объявлено не было, то это произошло перед самым его исчезновением. Ведь это так?
И без того бледное лицо девушки стало еще бледнее.
– Да, мы любили друг друга. И не могли дождаться возвращения на Мелвилл. Пит сделал мне предложение, когда мы однажды в моей каюте просматривали кассету с «Пелеем и Мелисандой». И сразу после этого в каюту зашел отец. Он шумно негодовал. Заявил, что Пит не увидит меня до возвращения на землю Ремо. Настаивал, чтобы я забрала кольцо и хранила его у себя, пока мы не получим разрешение Старейшин.
Галерсу было весьма трудно представить сурового и невозмутимого Эверлейка в обличье взволнованного и негодующего родителя.
– Но почему вы молчали на дознании, а сейчас так спокойно рассказываете мне об этом?
– На дознании меня об этом не спрашивали. Если бы спросили, я бы рассказала всю правду. Мы, ремоиты, никогда не лжем. Но отец решил, что все будет гораздо проще, если мы не будем упоминать о ссоре. У этого детектива Рэсполда, сказал он, могут возникнуть всякие необоснованные подозрения, и он может доставить нам немало неприятностей... С вами все по-другому. Вы задали прямой вопрос. Я могла бы отказаться от ответа. Но предпочла сказать правду.
Галерс отпустил ее руку.
– Почему?
Она отвернулась. Голос ее звучал глухо.
– Потому что я так одинока... Потому что мне хочется с кем-нибудь говорить. И, главным образом, потому что меня не покидает ощущение, что я вот-вот взорвусь. И если я не буду делать ничего, чтобы снять внутреннее напряжение – говорить, танцевать, петь, кричать, все, что угодно – то сойду с ума. И это самое ужасное. Каждый раз, когда мне хочется что-нибудь сделать, я не могу повиноваться побуждению, потому что нахожусь под постоянным контролем. Я не могу высвободиться. А очень, очень хочу!
Она положила руку на живот.
– Оно где-то здесь, это ощущение – желание взорваться и неспособность это сделать... Я боюсь... Я так боюсь...
Галерс внимательно смотрел на девушку. Она была вся напряжена и стала очень похожа на своего отца. Он положил руку на ее худенькое плечо, девушка слегка вздрогнула, но не отстранилась.
– Вы многое скрываете от меня, – сказал он ласково. – Должно было произойти что-то из ряда вон выходящее, чтобы Клакстон бросился в спасательную лодку и сломя голову нырнул в земную атмосферу. И это что-то, скорее всего, произошло здесь. Что же именно? Я не верю, что на Пита так повлияла отсрочка вашего брака.
– Не знаю. И откуда мне знать? У меня начался приступ. Когда я очнулась, Питера в каюте уже не было. Отец отослал его за помощью, и после этого Клакстона уже никто не видел.
– Но ведь вы, Дебби, знали, что Пит был сам не свой уже в течение довольно долгого промежутка времени. Знали и о том, что он должен был пройти на Луне глубокую психосоматическую проверку. В его поведении наблюдались подозрительные странности.
– Да, вы правы. Поэтому-то все думают, что он совершил самоубийство. Но почему ему захотелось лишить себя жизни, а мне нет? Ведь он страдал от того же, что и я. А в остальном был ничуть не хуже, чем другие. Пит должен был пройти проверку, потому что только-только перешел в нашу веру, а агенту «Саксвелла» на Мелвилле захотелось проверить, не является ли это следствием нарушения душевного равновесия. Считается невероятным, чтобы молодой человек в здравом уме, не выросший среди ремоитов, вдруг захотел присоединиться к совершенно чужим для него людям, чтобы обрести среди них новое счастье.
– Если взять в качестве примеров вас и вашего отца, – заметил Галерс, – то вряд ли можно заявлять, что ремоиты – счастливые люди. Правда, счастливчиков сейчас вообще нигде нет... Значит, Клакстон был среди тех, кто находился в воде во время празднества! Он был крещен вместе с другими?
Девушка кивнула.
В голове Марка все перемешалось. Постепенно перед ним начала вырисовываться картина произошедшего, но он не имел пока еще ни малейшего представления о том, что все это значит.
– Мы, кажется, через месяц совершим посадку на Мелвилле? И пробудем там неделю, верно?
– Да. Как раз в это время состоится Праздник Жертвоприношения. Присутствовать на нем стремятся все ремоиты, даже астронавты.
– Послушайте, Дебби. У вас может сложиться впечатление, будто я сую нос в ваши дела из праздного любопытства. Это не так. Во-первых, я врач, и стремлюсь вас вылечить. Во-вторых... я думаю, что вы догадываетесь...
Он повернул девушку к себе лицом и выжидающе посмотрел в глаза. Она опустила ресницы, плотно сжала губы.
– Черт побери, неужели же вы не догадываетесь, что я люблю вас!
– Разве это возможно? Ведь я – порченная.
– Что за вздор!
Он прижал ее к себе и поцеловал. На какое-то мгновенье губы ее открылись и стали податливыми, а тонкие руки обвили шею. И вдруг она с силой оттолкнула Марка и, отвернувшись, вытерла рот тыльной стороной ладони. Лицо снова стало замкнутым, печальным.
– Уходите! – закричала девушка. – Уходите! И больше никогда и близко не подходите ко мне. Я ненавижу вас! Ненавижу всех мужчин! Даже Пита Клакстона! Но вас – больше всех!
Он протянул к ней руки но, увидев отвращение на ее лице, резко развернулся и вышел из каюты. У него было ощущение, будто какая-то его часть осталась там, за закрытой дверью.
* * *
Прошел месяц. «Король Эльфов» посетил 20 планет, принимая различные грузы, пассажиров и почту. Работы у врача было по горло. В каждом пункте посадки его дожидались в представительствах компании «Саксвелл» пациенты, которых надо было лечить, или культуры заболеваний внеземного происхождения, которыми он должен был интересоваться, как молодой врач.
Когда же корабль находился в полете, Галерс продолжал вести наблюдения за капитаном и его дочерью. Постепенно он понял, что в своем рассказе Макгоуэн не погрешил против истины – капитан Эверлейк и Дебби никогда не бывали вместе. Общались они между собой только посредством интеркома. Марк заметил, что отец Дебби вовсе не является таким уж лишенным эмоций и привязанностей человеком, каким казался вначале. В его жизни была страсть. Единственная страсть. И страстью этой был «Король Эльфов».
Когда капитан отдавал различные распоряжения, касающиеся поддержания порядка на корабле, на лице его возникало некое подобие улыбки, глаза излучали тепло. Он непрерывно рыскал по кораблю, следя, чтобы все было не только в прекрасном рабочем состоянии, но чтобы на оборудовании не было ни одной пылинки. Брал на себя все бремя навигации и пилотирования, а когда «Король Эльфов» отстаивался на поверхности планет или их спутников, ему, казалось, не терпелось отправиться в глубины космоса. И по этой причине (так, во всяком случае, казалось Галерсу) он становился весьма раздраженным, ибо в доках корабль проводил гораздо больше времени, чем в полете. Использование подпространства сделало близкими расстояния между звездами.
На Мелвилл «Корабль Эльфов» прибыл строго по расписанию, совершив посадку среди невысоких холмов и множества озер, берега которых поросли похожими на сосны деревьями. В Каритополисе, столице земли Ремо, проживало 30 тысяч человек. Большинство жило в похожих на коробки деревянных домах с выкрашенными белой краской стенами и черепичными крышами. Город был расположен на берегу морской бухты. С другой его стороны простиралось обширное озеро, берега которого окаймляли леса. Именно в нем утонул доктор Джинас.
Галерс был освобожден и собирался посетить город, но прошел сначала в жилой отсек для экипажа, где нашел нужного человека – корабельного повара. Вынув записную книжку, Марк напустил на себя сугубо профессиональный вид.
– Мне необходимо выяснить, к какой еде наблюдаются пристрастия у отдельных членов экипажа. У кого, кроме мисс Эверлейк, особый рацион из шоколада и другой сладкой пищи!
Коку не терпелось поскорее покинуть борт корабля.
– Ну, хотя бы у капитана. Еще... Послушайте, док, а вы не могли бы отложить это выяснение на другой раз?
Галерс рассмеялся.
– Разумеется. Желаю хорошо провести время.
Сунув записную книжку в карман, он покинул жилой отсек и уже через несколько минут шел по широкой мощеной улице Каритополиса. Казалось, на Праздник Жертвоприношения собрались все обитатели земли Ремо. Дома были переполнены приезжими, на холмах, окружающих столицу, как грибы, выросли палатки. Галерс в своей небесно-голубой рубахе, розовых брюках и золотистого цвета туфлях резко выделялся среди обтекающей его толпы, сплошь одетой в белое. Он был недоволен своей непредусмотрительностью. Надо было одеться соответственно. Но теперь уже поздно что-либо предпринимать.
Сначала Марк нанес визит доктору Флаккоу, с которым познакомился во время карантинного осмотра корабля, чтобы задать ему несколько вопросов, касающихся заболевания Дебби.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
– Дебби? – негромко окликнул девушку Марк.
Дверь немного приоткрылась. Внутри было темно, однако он мог различить белое платье и темный овал лица.
Голос девушки был тихим и печальным.
– Что вы хотите?
– Можно с вами поговорить?
Ему показалось, что она неожиданно затаила дыхание.
– Зачем?
– Не надо изображать удивление. Вы же знаете, что я уже несколько раз пытался поговорить с вами наедине. Но вы избегаете меня. От вашего дружелюбия не осталось и следа. Что-то случилось. И это мне совсем не нравится. Поэтому-то мне хочется поговорить с вами.
– Нет. Нам не о чем говорить.
Дверь начала медленно закрываться.
– Обождите! Объясните мне хотя бы, почему вы удалились от всех? Почему замкнулись в себе? Что я сделал вам плохого?
Дверь продолжала закрываться. Он просунул руку между дверью и косяком и взмолился:
– Помните, Дебби, «Пелея и Мелисанду»? Помните, что Голад сказал Мелисанде? «Где то кольцо, которое одел тебе на палец? Женитьбы нашей знак! Так где же оно?»
И прежде, чем она успела что-либо ответить, он, поймав ее руку, вытащил ее на свет.
– Где то кольцо? Где кольцо девственницы, Дебби? Почему его нет на вашей руке? Что с ним случилось? Кому вы отдали его?
Девушка слабо вскрикнула и попыталась выдернуть руку. Галерс удержал ее.
– Теперь вы меня впустите?
– Отцу это не понравится.
– Он не узнает об этом. Положитесь на меня, Дебби. Вам нечего опасаться. Я пальцем не притронусь к вам.
– Так же, как и никто другой, – неожиданно резко произнесла девушка, затем смягчилась. – Хорошо. Проходите.
Галерс проскользнул внутрь каюты и притворил за собой дверь. Одновременно он ощупью нашел выключатель и зажег свет. Затем положил руки ей на плечи и заметил, что от этого прикосновения девушка вся сжалась и отвернула лицо.
– Не бойтесь вызвать во мне неприязнь, – ласково сказал Марк.
Она продолжала отворачиваться.
– Я понимаю, что вряд ли причиню вам беспокойство, – прошептала Дебби. – Но я так привыкла к тому, что меня все избегают, что поневоле чувствую себя неловко в чьем-либо присутствии. Конечно, мне известно, почему вы поступаете не так, как все остальные. Если бы у вас не было этого недостатка, вы ничем бы от них не отличались и отпускали бы шутки в мой адрес у меня за спиной.
Галерс приподнял за подбородок голову девушки.
– Не думайте об этом. Мне действительно нужно кое-что узнать у вас. Могу поспорить, Дебби, что, если бы Пит не сгорел, а его тело нашли где-нибудь в Тихом океане, то на его пальце обнаружили массивное золотое кольцо. А на нем – треугольный щит, отражающий летящее копье. Я прав?
– Да. Но раз вам это было известно, почему вы ничего не спрашивали во время дознания?
– Мне рассказал об этом обряде Макгоуэн. Всего несколько минут назад. И я вспомнил, что не видел у вас кольца. Нетрудно было предположить, что, вероятнее всего, вы одели его на палец Клакстону. А поскольку об обручении объявлено не было, то это произошло перед самым его исчезновением. Ведь это так?
И без того бледное лицо девушки стало еще бледнее.
– Да, мы любили друг друга. И не могли дождаться возвращения на Мелвилл. Пит сделал мне предложение, когда мы однажды в моей каюте просматривали кассету с «Пелеем и Мелисандой». И сразу после этого в каюту зашел отец. Он шумно негодовал. Заявил, что Пит не увидит меня до возвращения на землю Ремо. Настаивал, чтобы я забрала кольцо и хранила его у себя, пока мы не получим разрешение Старейшин.
Галерсу было весьма трудно представить сурового и невозмутимого Эверлейка в обличье взволнованного и негодующего родителя.
– Но почему вы молчали на дознании, а сейчас так спокойно рассказываете мне об этом?
– На дознании меня об этом не спрашивали. Если бы спросили, я бы рассказала всю правду. Мы, ремоиты, никогда не лжем. Но отец решил, что все будет гораздо проще, если мы не будем упоминать о ссоре. У этого детектива Рэсполда, сказал он, могут возникнуть всякие необоснованные подозрения, и он может доставить нам немало неприятностей... С вами все по-другому. Вы задали прямой вопрос. Я могла бы отказаться от ответа. Но предпочла сказать правду.
Галерс отпустил ее руку.
– Почему?
Она отвернулась. Голос ее звучал глухо.
– Потому что я так одинока... Потому что мне хочется с кем-нибудь говорить. И, главным образом, потому что меня не покидает ощущение, что я вот-вот взорвусь. И если я не буду делать ничего, чтобы снять внутреннее напряжение – говорить, танцевать, петь, кричать, все, что угодно – то сойду с ума. И это самое ужасное. Каждый раз, когда мне хочется что-нибудь сделать, я не могу повиноваться побуждению, потому что нахожусь под постоянным контролем. Я не могу высвободиться. А очень, очень хочу!
Она положила руку на живот.
– Оно где-то здесь, это ощущение – желание взорваться и неспособность это сделать... Я боюсь... Я так боюсь...
Галерс внимательно смотрел на девушку. Она была вся напряжена и стала очень похожа на своего отца. Он положил руку на ее худенькое плечо, девушка слегка вздрогнула, но не отстранилась.
– Вы многое скрываете от меня, – сказал он ласково. – Должно было произойти что-то из ряда вон выходящее, чтобы Клакстон бросился в спасательную лодку и сломя голову нырнул в земную атмосферу. И это что-то, скорее всего, произошло здесь. Что же именно? Я не верю, что на Пита так повлияла отсрочка вашего брака.
– Не знаю. И откуда мне знать? У меня начался приступ. Когда я очнулась, Питера в каюте уже не было. Отец отослал его за помощью, и после этого Клакстона уже никто не видел.
– Но ведь вы, Дебби, знали, что Пит был сам не свой уже в течение довольно долгого промежутка времени. Знали и о том, что он должен был пройти на Луне глубокую психосоматическую проверку. В его поведении наблюдались подозрительные странности.
– Да, вы правы. Поэтому-то все думают, что он совершил самоубийство. Но почему ему захотелось лишить себя жизни, а мне нет? Ведь он страдал от того же, что и я. А в остальном был ничуть не хуже, чем другие. Пит должен был пройти проверку, потому что только-только перешел в нашу веру, а агенту «Саксвелла» на Мелвилле захотелось проверить, не является ли это следствием нарушения душевного равновесия. Считается невероятным, чтобы молодой человек в здравом уме, не выросший среди ремоитов, вдруг захотел присоединиться к совершенно чужим для него людям, чтобы обрести среди них новое счастье.
– Если взять в качестве примеров вас и вашего отца, – заметил Галерс, – то вряд ли можно заявлять, что ремоиты – счастливые люди. Правда, счастливчиков сейчас вообще нигде нет... Значит, Клакстон был среди тех, кто находился в воде во время празднества! Он был крещен вместе с другими?
Девушка кивнула.
В голове Марка все перемешалось. Постепенно перед ним начала вырисовываться картина произошедшего, но он не имел пока еще ни малейшего представления о том, что все это значит.
– Мы, кажется, через месяц совершим посадку на Мелвилле? И пробудем там неделю, верно?
– Да. Как раз в это время состоится Праздник Жертвоприношения. Присутствовать на нем стремятся все ремоиты, даже астронавты.
– Послушайте, Дебби. У вас может сложиться впечатление, будто я сую нос в ваши дела из праздного любопытства. Это не так. Во-первых, я врач, и стремлюсь вас вылечить. Во-вторых... я думаю, что вы догадываетесь...
Он повернул девушку к себе лицом и выжидающе посмотрел в глаза. Она опустила ресницы, плотно сжала губы.
– Черт побери, неужели же вы не догадываетесь, что я люблю вас!
– Разве это возможно? Ведь я – порченная.
– Что за вздор!
Он прижал ее к себе и поцеловал. На какое-то мгновенье губы ее открылись и стали податливыми, а тонкие руки обвили шею. И вдруг она с силой оттолкнула Марка и, отвернувшись, вытерла рот тыльной стороной ладони. Лицо снова стало замкнутым, печальным.
– Уходите! – закричала девушка. – Уходите! И больше никогда и близко не подходите ко мне. Я ненавижу вас! Ненавижу всех мужчин! Даже Пита Клакстона! Но вас – больше всех!
Он протянул к ней руки но, увидев отвращение на ее лице, резко развернулся и вышел из каюты. У него было ощущение, будто какая-то его часть осталась там, за закрытой дверью.
* * *
Прошел месяц. «Король Эльфов» посетил 20 планет, принимая различные грузы, пассажиров и почту. Работы у врача было по горло. В каждом пункте посадки его дожидались в представительствах компании «Саксвелл» пациенты, которых надо было лечить, или культуры заболеваний внеземного происхождения, которыми он должен был интересоваться, как молодой врач.
Когда же корабль находился в полете, Галерс продолжал вести наблюдения за капитаном и его дочерью. Постепенно он понял, что в своем рассказе Макгоуэн не погрешил против истины – капитан Эверлейк и Дебби никогда не бывали вместе. Общались они между собой только посредством интеркома. Марк заметил, что отец Дебби вовсе не является таким уж лишенным эмоций и привязанностей человеком, каким казался вначале. В его жизни была страсть. Единственная страсть. И страстью этой был «Король Эльфов».
Когда капитан отдавал различные распоряжения, касающиеся поддержания порядка на корабле, на лице его возникало некое подобие улыбки, глаза излучали тепло. Он непрерывно рыскал по кораблю, следя, чтобы все было не только в прекрасном рабочем состоянии, но чтобы на оборудовании не было ни одной пылинки. Брал на себя все бремя навигации и пилотирования, а когда «Король Эльфов» отстаивался на поверхности планет или их спутников, ему, казалось, не терпелось отправиться в глубины космоса. И по этой причине (так, во всяком случае, казалось Галерсу) он становился весьма раздраженным, ибо в доках корабль проводил гораздо больше времени, чем в полете. Использование подпространства сделало близкими расстояния между звездами.
На Мелвилл «Корабль Эльфов» прибыл строго по расписанию, совершив посадку среди невысоких холмов и множества озер, берега которых поросли похожими на сосны деревьями. В Каритополисе, столице земли Ремо, проживало 30 тысяч человек. Большинство жило в похожих на коробки деревянных домах с выкрашенными белой краской стенами и черепичными крышами. Город был расположен на берегу морской бухты. С другой его стороны простиралось обширное озеро, берега которого окаймляли леса. Именно в нем утонул доктор Джинас.
Галерс был освобожден и собирался посетить город, но прошел сначала в жилой отсек для экипажа, где нашел нужного человека – корабельного повара. Вынув записную книжку, Марк напустил на себя сугубо профессиональный вид.
– Мне необходимо выяснить, к какой еде наблюдаются пристрастия у отдельных членов экипажа. У кого, кроме мисс Эверлейк, особый рацион из шоколада и другой сладкой пищи!
Коку не терпелось поскорее покинуть борт корабля.
– Ну, хотя бы у капитана. Еще... Послушайте, док, а вы не могли бы отложить это выяснение на другой раз?
Галерс рассмеялся.
– Разумеется. Желаю хорошо провести время.
Сунув записную книжку в карман, он покинул жилой отсек и уже через несколько минут шел по широкой мощеной улице Каритополиса. Казалось, на Праздник Жертвоприношения собрались все обитатели земли Ремо. Дома были переполнены приезжими, на холмах, окружающих столицу, как грибы, выросли палатки. Галерс в своей небесно-голубой рубахе, розовых брюках и золотистого цвета туфлях резко выделялся среди обтекающей его толпы, сплошь одетой в белое. Он был недоволен своей непредусмотрительностью. Надо было одеться соответственно. Но теперь уже поздно что-либо предпринимать.
Сначала Марк нанес визит доктору Флаккоу, с которым познакомился во время карантинного осмотра корабля, чтобы задать ему несколько вопросов, касающихся заболевания Дебби.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10