Чезаре улыбнулся.
- Это моя забота, - ответил он мягко, и бабушка поняла, как трудно ему сохранять спокойствие.
- Очень хорошо. В любом случае, это сейчас неважно. Позволь мне продолжить мой рассказ. Селеста не из тех женщин, которых подавляют обстоятельства. Нет, вместо того, чтобы впасть в отчаянье, она получила для себя и своей падчерицы приглашение навестить дальнего родственника в Соединенных Штатах и там снова вышла замуж. На этот раз за богатого промышленника Клиффорда Воэна. К сожалению, когда она стала его супругой, этот человек был довольно стар, и через два года умер, оставив Селесте все свое состояние.
- Как удобно, - сухо сказал Чезаре. - Я полагаю, она его очень любила.
Графиня пожала плечами.
- Я в этом не сомневаюсь. Но даже если она и вышла за него ради денег, зная, что он долго не проживет, кто я такая, чтобы осуждать ее? Я восхищаюсь ею. Она мне по сердцу.
- Сердце! - Чезаре покачал головой. - Ну и какое у тебя сердце, если ты можешь одобрять брак, основанный исключительно на расчете?
Графиня улыбнулась.
- Мой дорогой Чезаре, это единственный брак, в который можешь вступить ты, не так ли? Так что, пожалуйста, не критикуй меня!
Чезаре беспечно встал с кресла.
- Это совсем другое дело. Я не собираюсь жениться на какой-то старой карге, даже ради ее состояния.
- Нет. И совершенно правильно. Старая карга не может подарить тебе сильных сыновей, сыновей, которые будут носить фамилию Чезаре, - она задумчиво стала перебирать жемчужины. - Нет, Чезаре, ты должен жениться на Селесте Воэн!
Чезаре изумленно уставился на графиню. Наконец-то ее планы открылись. Вот для чего она рассказала историю, которую он только что выслушал без всякого интереса. Она и раньше знакомила его с девушками, но на этот раз все было продумано до мелочей. Женщина была молодой, но не слишком; очаровательной, или по крайней мере таковой ее считала графиня; и богатой, что для графини Франчески Марии Софии Чезаре было самым важным. Желанием всей ее жизни было восстановить дворец.
Граф Чезаре покачал головой. На мгновенье неожиданное заявление выбило его из колеи, и он какое-то время думал только о своих чувствах. Но теперь осознание того, что это может значить, нахлынуло на него, и его слова прозвучали более резко, чем он этого хотел.
- Это смешно! - заявил он холодно. - И если нашими гостями должны быть эта женщина и ее падчерица, то я предлагаю тебе как можно скорее отправить телеграмму в Англию или Соединенные Штаты, где бы они не находились, и сообщить, что обстоятельства, не зависящие от тебя, не позволяют им приехать в данное время. В противном случае они могут обнаружить, что по этому адресу нет никакого графа Чезаре!
Но его слова не вызвали ожидаемой реакции.
- Слишком поздно, - ответила она самодовольно. - Они уже остановились в "Даниэли", и я позвонила им сегодня утром, приглашая оставаться у нас, сколько они захотят!
2
Эмма так устала, упаковывая чемоданы, что решила хотя бы немного передохнуть. Она не могла понять, зачем Селеста достала так много вещей, зная с самого начала, что они недолго задержатся в отеле. Эмма знала, что Селеста любит красивые вещи, и любит, чтобы вокруг нее были ее собственные вещи, напоминающие ей о том, что она их владелица. У Эммы была веская причина помнить это.
Глубоко вдохнув, она принялась изучать свое отражение в большом зеркале. Бледные щеки, бледные губы, бесцветные волосы. Вспомнив великолепные красно-золотые кудри Селесты и - ее горящие синие глаза, Эмма не могла не признать, что сравнение с мачехой не в ее пользу. Она чувствовала, что должна быть благодарна Селесте за то, что та увезла ее из влажной и дождливой Англии в теплую весеннюю Венецию. Но почему-то все что ни делала сейчас Селеста, казалось, имеет какую-то подоплеку и Эмма пока еще не поняла какую именно.
Эмма очень переживала, узнав о страсти своего отца к девушке, которая годилась ему в дочери, особенно если учесть, что это случилось всего через несколько месяцев после смерти ее матери. И когда он женился на Селесте, Эмме пришлось принуждать себя быть любезной со своей мачехой. Но ей нечего было волноваться. У Селесты не было времени уделять внимание маленькой девочке, и она убедила отца Эммы, отправить ее в интернат, несмотря на то, что его жалованье бухгалтера почти равнялось плате за содержание ребенка.
Эмма легко приняла школьную жизнь. Она всегда пользовалась популярностью в местной школе, и ей не составило труда подружиться с девочками в интернате Святого Джозефа близ Эйлесбери. Сложнее было во время праздников, когда Эмму отсылали к разным тетушкам и двоюродным сестрам, пока она не стала достаточно взрослой, чтобы проводить каникулы дома, не вмешиваясь в жизнь своей мачехи. Отец, к ее величайшему сожалению, все чаще болел и она могла только предполагать, что постоянное требование денег со стороны Селесты подрывало его здоровье. Когда она заканчивала школу и готовилась к экзаменам, отец умер. Ее забрали из интерната, и больше она уже не вернулась туда.
После смерти отца практически ничего не осталось, кроме дома, в котором они жили, и который перешел к Селесте, немедленно заявившей Эмме, что она собирается его продать, и что Эмме лучше найти себе работу и комнату.
Эмма с трудом приспосабливалась к новой жизни и яростно ненавидела свою мачеху, ставшую причиной неожиданной смерти отца. Но время многое лечит, и Эмма, видевшая своего отца очень редко с тех пор, как в их семье появилась Селеста, страдала не так сильно, как могло бы быть при других обстоятельствах. Она слышала, что Селеста отправилась в Штаты, и не надеялась увидеть ее снова. Краткое послание уведомило ее о втором браке Селесты, а еще более краткое о смерти Клиффорда Воэна и о получении ее мачехой наследства. Последнее не вызвало у Эммы ни интереса, ни зависти. Она отнеслась к этому отстраненно, словно речь шла о какой-то незнакомке. Поглощенная работой в Лондонской больнице, где Эмма была ученицей медсестры, она поняла, что в состоянии совершенно забыть Селесту и помнить только события того времени, когда она была еще ребенком, обожаемым своими родителями. Она поняла, что отец был довольно слабовольным человеком, и что не стоит всю вину за то, что ее отослали из родного дома, возлагать только на мачеху. Пока Селеста находилась в Соединенных Штатах, Эмма достигла определенных успехов в учебе, а дружба с ровесницами заставляла забыть о том, что у нее нет дома, так как ее всегда были рады видеть в домах других девушек. Она работала много, старшие ее часто хвалили, и ей казалось, что она действительно нашла свое место в жизни и может не бояться никаких перемен. Но шесть недель назад Эмма заболела гриппом, и несколько дней была на грани воспаления легких, а когда кризис миновал, чувствовала себя настолько слабой и измученной, что нуждалась хотя бы в кратковременном отдыхе.
Старшая медсестра пригласила ее в кабинет и спросила, нет ли у нее родственников, которые могли бы забрать ее к себе на некоторое время, пока она окончательно не окрепнет.
Эмме никак не приходило в голову, кто бы это мог быть. Ее частые визиты, по инициативе Селесты, во время каникул к родственникам матери, вызывали у них раздражение. И хотя она не сомневалась, что они примут ее, если она об этом попросит, ей не хотелось к ним ехать.
Неожиданно проблему решило письмо от Селесты, прибывшее из Нью-Йорка. Та приглашала сопровождать ее в течение нескольких недель в Италию. Сообщалось также о том, что Селеста на следующий день вылетает домой в Лондон и просит Эмму встретить ее в аэропорту.
Сначала Эмма была ошеломлена тем, что спустя столько времени Селеста может вот так просто написать и пригласить ее поехать с ней в путешествие. Но осознание шаткости своего финансового положения, плюс любопытство, свойственное всем людям, вынудили ее подчиниться. Она поехала в аэропорт, а оттуда вернулась вместе с Селестой на такси, переднее сидение которого было завалено кучей новых чемоданов.
Селеста подтвердила свое приглашение в номере, который сняла в "Савойе", и Эмма почувствовала, что в своем белом виниловом плаще и со спутанными ветром волосами, должно быть, выглядит скорее служанкой Селесты, чем ее падчерицей. Она говорила себе, что за всем этим должно что-то стоять, что жадная натура Селесты не могла вдруг измениться, что та вряд ли потратила бы деньги на билеты и гостиницу просто так, но она мало разбиралась в жизни и не могла понять мотивов поступков своей мачехи. А когда Селеста посочувствовала ей по поводу перенесенного гриппа, и вовсе была обезоружена. Во всяком случае девушка решила не показывать своих сомнений. Селеста сказала Эмме, что при сложившихся обстоятельствах нет необходимости откладывать отъезд. Она даст Эмме деньги, чтобы та приобрела себе одежду, приличествующую дочери обеспеченной женщины, и как только паспортные формальности будут закончены, они уедут.
И вот теперь, когда они провели в "Даниэли" два дня, в течение которых Эмма была предоставлена сама себе, Селеста вдруг объявила, что они покидают отель и переезжают в Палаццо, принадлежащий крестной матери Селесты - графине Чезаре. Собирая чемоданы Эмма вновь задумалась о том, что же стоит за поступками Селесты. Почему она привезла ее сюда? И почему, решив погостить у графини, мачеха сочла, что ей нужна компаньонка? Если бы ей потребовалась служанка, она могла нанять кого-нибудь за гораздо меньшую плату. Ведь в "Даниэли" ей пришлось заплатить за отдельную комнату - для Эммы - только для того, чтобы никто не подумал, будто она плохо относится к своей падчерице.
Эмма не могла постичь, почему Селеста решила переехать в какой-то сырой старомодный Палаццо, когда могла наслаждаться комфортом в роскошном отеле? Она была уверена, что Селеста собирается жить у графини, которой, по ее словам, было уже восемьдесят, не из альтруистических побуждений. На нее это было непохоже! Так почему же она переезжает туда? Есть ли у графини сын? Если есть, то не это ли причина возбуждения, с каким мачеха приняла приглашение? В конце концов у Селесты сейчас все есть, может, ей захотелось иметь еще и титул? А если это действительно так, то зачем она пригласила с собой Эмму?
Дверь номера распахнулась, и вошла Селеста, яркая и оживленная, ее изумрудно-зеленое платье из тонкого шелка плотно облегало изящные линии маленького, но прекрасно сложенного тела.
- Эмма, - небрежно спросила она, - ты уже закончила сборы?
Эмма встала. Она была довольно высокого роста и всегда чувствовала себя огромной рядом с хрупкой Селестой, хотя ее фигура и была пропорциональной, без угловатости, часто свойственной высоким худощавым девушкам.
- Не совсем, - ответила Эмма. - Я решила немного перевести дух. Скажи мне, Селеста, ты абсолютно уверена в том, что хочешь, чтобы я переехала в этот Палаццо вместе с тобой? Я хочу сказать, что могла бы остаться здесь, или в каком-нибудь другом более дешевом пансионате.
Лицо Селесты приняло странное выражение, и Эмма почувствовала, как в желудке у нее возникло отвратительное ощущение, такое, какое всегда возникало, когда мачеха звала ее к себе, чтобы сообщить о каком-нибудь новом плане, касающемся падчерицы.
- Конечно, ты отправишься со мной, - произнесла Селеста твердо, ее улыбка не гармонировала с холодными взглядом. - Нас обеих пригласили, и, естественно, ты будешь сопровождать меня.
Эмма пожала плечами.
- Но с чего это вдруг графиня пригласила меня? - настаивала она, и Селеста сделала нетерпеливое движение.
- Ты задаешь слишком много вопросов, - произнесла она раздраженно. Где мое шифоновое платье? Я надену его к обеду. Сегодняшний вечер графиня проведет с нами здесь, а завтра утром мы переедем из отеля в Палаццо. Она повернулась к зеркалу, с довольным видом изучая свое отражение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18