— Ровина еще ближе прильнула к нему. — Хэнку наверняка хотелось бы, чтобы вы это знали. Ему важно, какого вы будете мнения о нем.
— В данный момент, — прошептал он в ответ, — Хэнк меня вообще не интересует.
Они вошли в спальню Адама через наружную дверь — тем же путем, каким попал туда Адам утром. В комнате было тепло. Кто-то предусмотрительно растопил камин, и теперь языки пламени отбрасывали свет и тени на потолок. Покрывало с двуспальной кровати было снято, верхняя простыня отвернута.
…Когда забрезжил рассвет, она спросила его с чуть насмешливой улыбкой:
— Ты все еще продолжаешь считать, что черное — это прекрасно?
— Еще в большей степени, чем прежде, — ответил Адам, и он действительно так думал.
Они спокойно лежали рядом. Ровина оперлась на локти и посмотрела на него. Затем улыбнулась.
— А из проклятых бледнолицых вы далеко не худший вариант.
Как и накануне, Адам раскурил две сигареты и одну из них протянул Ровине.
— Думаю, правильно говорят, что черное — это прекрасно, — мгновение спустя произнес он. — И еще я считаю, все действительно прекрасно, если смотреть на это через призму приятного для тебя дня.
— А сегодня выпал именно такой день?
— Знаешь, что я сказал бы сегодня? Сегодня я бы сказал: “Уродство — это прекрасно”.
— Мне хотелось бы увидеть тебя снова. Скажи, как это сделать? — проговорил Адам.
Впервые за все время в голосе Ровины зазвучали резкие нотки:
— Это исключено, и мы оба это знаем. Адам стал возражать, но Ровина приложила палец к его губам.
— До сих пор мы не лгали друг другу. Поэтому и сейчас не будем.
Адам понимал, что Ровина права: то, что здесь началось, здесь же должно и кончиться. Детройт — это не Париж, и не Лондон, и даже не Нью-Йорк. В сущности, Детройт, несмотря ни на что, — небольшой город, который только-только начинал проявлять большую терпимость к людям и происходящим вокруг них событиям, поэтому Адаму трудно было бы сохранить для себя одновременно и Детройт, и Ровину. При мысли об этом ему стало грустно. Ощущение грусти не покидало его целый день и даже поздно вечером, когда, простившись с озером Хиггинса, он двинулся в южном направлении к себе домой.
Когда Адам перед отъездом прощался с гостеприимным хозяином, тот сказал:
— Нам почти не удалось поговорить, Адам. А хотелось бы. Не возражаете, если я позвоню на следующей неделе?
Адам ответил, что будет рад.
Ровины, с которой Адам простился ранее за двумя закрытыми дверьми, нигде не было видно.
Глава 16
— О Боже праведный! — воскликнул Адам. — Я же совсем забыл позвонить жене. — И он виновато подумал, что еще в субботу утром намеревался позвонить Эрике, чтобы помириться. Сейчас уже воскресный вечер, а он так и не снял трубки. Правда, все это время мысли его были заполнены Ровиной, да и посмотреть Эрике в глаза после всего происшедшего Адаму было неловко.
— А может, нам свернуть с шоссе и поискать телефонную будку? — спросил Пьер Флоденхейл. Они ехали на юг по федеральному шоссе № 75 и находились в пригородах Флинта. Пьер вел автомобиль Адама от самого “коттеджа”. Дело в том, что молодой гонщик приехал туда не один, но его спутник отбыл раньше, поэтому Адам охотно предложил Пьеру подвезти его и вместе вернуться в Детройт. И когда Пьер, в свою очередь, предложил Адаму сесть вместо него за руль, тот обрадовался, так как это позволило ему немного подремать.
Между тем на землю спустились сумерки. Фары их автомобиля пронзали темноту, как и фары других машин, возвращавшихся из-за города.
— Нет, — сказал Адам. — На это уйдет слишком много времени. Давайте не будем останавливаться.
Адам протянул было руку, нащупывая трубку радиотелефона, который был установлен у него под щитком приборов. Они ведь скоро въедут в Большой Детройт, и вполне возможно, что у Эрики, как обычно в течение недели, включен на кухне радиотелефон. Но Адам опустил руку, решив все же не звонить. Он чувствовал, что начинает нервничать при одной мысли о разговоре с Эрикой; нервозность все сильнее охватывала его, когда через полчаса они миновали Блумфилд-Хиллз и вскоре свернули с автострады на запад, в направлении озера Куортон.
Сначала он хотел, чтобы Пьер довез его домой и на этой же машине отправился к себе в Дирборн. Но потом Адам предложил Пьеру зайти и обрадовался, когда тот согласился. Так, подумалось Адаму, он хоть будет под прикрытием гостя, когда окажется лицом к лицу с Эрикой.
Но ему не нужно было волноваться.
Когда автомобиль, скрипя тормозами, застыл на посыпанной гравием площадке перед домом Трентонов, вспыхнул свет, распахнулась дверь, и навстречу ему выпорхнула радостная Эрика.
— Здравствуй, милый! Я так соскучилась по тебе! — Эрика поцеловала мужа, тем самым давая ему понять: субботний инцидент исчерпан и не стоит вспоминать о нем.
В тот момент Адам не мог только знать, что хорошее настроение Эрики частично объяснялось причудливыми часиками, которые были у нее на руке и которые она в очередной раз “прихватила” в магазине, пока муж был в отъезде.
Между тем Флоденхейл вылез из машины, и Адам представил его Эрике.
Эрика одарила гостя своей очаровательной улыбкой.
— Я видела вас во время автогонок. — И добавила:
— Если бы я знала, что вы везете Адама домой, то, наверное, очень бы нервничала.
— Пьер ездит намного медленнее меня, — заметил Адам. — Он даже ни разу не превысил скорости.
— Как скучно! Надеюсь, хоть у вас там было веселее.
— Не так чтобы очень, миссис Трентон. По сравнению с другими компаниями, в которых мне доводилось бывать, здесь все было спокойно. Это, наверное, всегда так, когда собираются одни мужчины.
“Только не перебарщивай, дружок!” — чуть не вырвалось у Адама. Он почувствовал, как Эрика бросила на Пьера испытующий взгляд: видимо, молодой гонщик не привык общаться с умными, проницательными женщинами. Однако Эрика явно произвела впечатление на Пьера — она выглядела такой молоденькой и хорошенькой в своем шелковом брючном костюме, с длинными пепельными волосами, рассыпанными по плечам.
Войдя в дом, мужчины смешали себе по коктейлю и отправились с ними на кухню, где Эрика приготовила сандвичи с яичницей и кофе. Адам оставил Пьера с женой; ему надо было позвонить куда-то, а также подобрать материалы, над которыми, несмотря на усталость, он собирался поработать ночью, чтобы подготовиться к завтрашнему утру. Когда Адам вернулся, Эрика внимательно слушала Пьера, рассказывавшего об автогонках, — на этот раз, видимо, более подробно, чем в “коттедже”.
Перед Пьером лежал лист бумаги, на котором он изобразил гоночную трассу:
— …так вот, когда выходишь на отрезок перед трибунами для зрителей, важно нащупать строго прямую колею. Если на скорости двести миль в час машина начнет “рыскать”, потерянное время уже не наверстать. Обычно ветер дует под углом к треку, из-за чего приходится теснее прижиматься к стене, ну прямо в обнимку со старой доброй стенкой…
— Я наблюдала, как это делают гонщики, — заметила Эрика. — От одного вида у меня мурашки бегут по спине. А если на такой скорости зацепить стену…
— Уж если такое случится, лучше удариться боком, миссис Трентон. Мне, например, пришлось познакомиться с несколькими стенками…
— Зовите меня просто Эрика, — сказала она. — Неужели и такое случалось?
Адам забавлялся, слушая Пьера. Он несколько раз брал Эрику с собой на гонки, но никогда не замечал, чтобы она проявляла к ним такой интерес. Ему подумалось: наверное, это потому, что Эрика и Пьер инстинктивно прониклись симпатией друг к другу. Да это было и заметно: молодой гонщик так и сиял, по-мальчишески реагируя на проявляемый Эрикой интерес. Адам был благодарен случаю за то, что ему удалось восстановить душевное равновесие, не оказавшись в центре внимания жены. Хотя он и вернулся домой, мысли о Ровине не покидали его.
— Каждый трек, на котором проходят гонки, Эрика, — говорил Пьер, — гонщик обязан знать ну как… — Он замешкался, подыскивая сравнение, и добавил:
— Как музыкант свой инструмент.
— Или как мужчина женщину, — произнесла Эрика. Оба рассмеялись.
— Надо знать каждую кочку, каждую ямку, как меняется поверхность трассы от жарких солнечных лучей или под воздействием мелкого дождика. Поэтому беспрерывные тренировки, гоняешь и гоняешь, пока не нащупаешь наилучший и самый быстрый вариант.
Обложившись бумагами, Адам сидел в другой половине комнаты.
— Все это очень напоминает нашу каждодневную жизнь, — произнес он.
Но те двое, видимо, не расслышали его реплики. И Адам решил про себя, что они, вероятно, не будут возражать, если он немного поработает.
— Когда вы участвуете в длительной гонке, например на пятьсот миль, — поинтересовалась Эрика, — бывает, чтобы вы отвлеклись? Вам случается подумать о чем-то другом?
Пьер снова улыбнулся своей мальчишеской улыбкой.
— Боже избави, нет! Это исключено, если хочешь победить или хотя бы остаться целым и невредимым. — И он пояснил:
— Дело в том, что во время гонки приходится о многом помнить и многое держать под контролем. Каково положение других гонщиков на трассе, как обойти идущих впереди и как не дать отстающим обогнать тебя. А то вдруг неприятности — например, стерлась покрышка, — это неминуемо влечет за собой падение скорости по крайней мере на десятую долю секунды. И как только почувствуешь, что это случилось, то начинаешь размышлять и делать прикидки, чтобы вычислить наиболее подходящий момент, когда можно сменить колесо, что либо обеспечит тебе победу, либо лишит всяких шансов на успех, а пятьдесят ярдов до виража обязательно проверяешь давление масла, затем на витке назад — работу всех приборов и все время чутко прислушиваешься к пению мотора. А потом надо еще следить за сигналами, которые подает группа обслуживания. Иной раз так и посадил бы рядом секретаршу, чтоб помогла…
К этому времени Адам, всецело погрузившись в чтение документов, уже не слышал, о чем говорили Пьер и Эрика.
— Раньше я не имела об этом ни малейшего понятия, — сказала Эрика. — Теперь уж я буду смотреть на все другими глазами. Буду чувствовать себя как бы “своей”.
— Мне бы очень хотелось, Эрика, чтобы вы увидели меня во время гонок. — Пьер прострелил взглядом комнату, потом снова посмотрел на Эрику. И чуть приглушенным голосом проговорил:
— Адам сказал, что вы приедете на гонки “Талладега-500”, но до того будут еще и другие.
— Где же?
— В Северной Каролине, например. Может быть, все-таки приедете? — Он смотрел на нее в упор, и она впервые почувствовала в нем этакое высокомерие, синдром звездной болезни, сознание того, что он — идол толпы. На его пути было, наверно, немало женщин.
— Северная Каролина — это ведь не очень далеко, — с улыбкой заметила Эрика. — Пожалуй, стоит подумать, а?
Некоторое время спустя до сознания Адама дошло, что Пьер Флоденхейл поднялся с кресла.
— Думаю, мне пора домой, Адам, — сказал Пьер. — Большое спасибо за то, что подвезли меня и пригласили зайти.
Адам положил в портфель папку с бумагами — прогнозы миграции населения в ближайшие десять лет с целью изучения тенденций спроса на легковые автомобили.
— Извините, что оказался не слишком гостеприимным хозяином, — сказал он. — Надеюсь, что жена восполнила этот пробел.
— Да, конечно.
— Можете взять мою машину. — Адам опустил руку в карман, чтобы достать ключи. — Завтра утром позвоните моей секретарше и сообщите, где находится машина. Секретарша распорядится, чтобы ее пригнали.
— Спасибо, — промямлил Пьер, — но Эрика сказала… В этот момент Эрика торопливо вошла в гостиную, на ходу надевая поверх брючного костюма легкое автомобильное пальто.
— Я отвезу Пьера домой.
— Но в этом нет необходимости… — попробовал возразить Адам.
— Сегодня чудесный вечер, — настаивала Эрика. — И мне хочется немного проветриться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
— В данный момент, — прошептал он в ответ, — Хэнк меня вообще не интересует.
Они вошли в спальню Адама через наружную дверь — тем же путем, каким попал туда Адам утром. В комнате было тепло. Кто-то предусмотрительно растопил камин, и теперь языки пламени отбрасывали свет и тени на потолок. Покрывало с двуспальной кровати было снято, верхняя простыня отвернута.
…Когда забрезжил рассвет, она спросила его с чуть насмешливой улыбкой:
— Ты все еще продолжаешь считать, что черное — это прекрасно?
— Еще в большей степени, чем прежде, — ответил Адам, и он действительно так думал.
Они спокойно лежали рядом. Ровина оперлась на локти и посмотрела на него. Затем улыбнулась.
— А из проклятых бледнолицых вы далеко не худший вариант.
Как и накануне, Адам раскурил две сигареты и одну из них протянул Ровине.
— Думаю, правильно говорят, что черное — это прекрасно, — мгновение спустя произнес он. — И еще я считаю, все действительно прекрасно, если смотреть на это через призму приятного для тебя дня.
— А сегодня выпал именно такой день?
— Знаешь, что я сказал бы сегодня? Сегодня я бы сказал: “Уродство — это прекрасно”.
— Мне хотелось бы увидеть тебя снова. Скажи, как это сделать? — проговорил Адам.
Впервые за все время в голосе Ровины зазвучали резкие нотки:
— Это исключено, и мы оба это знаем. Адам стал возражать, но Ровина приложила палец к его губам.
— До сих пор мы не лгали друг другу. Поэтому и сейчас не будем.
Адам понимал, что Ровина права: то, что здесь началось, здесь же должно и кончиться. Детройт — это не Париж, и не Лондон, и даже не Нью-Йорк. В сущности, Детройт, несмотря ни на что, — небольшой город, который только-только начинал проявлять большую терпимость к людям и происходящим вокруг них событиям, поэтому Адаму трудно было бы сохранить для себя одновременно и Детройт, и Ровину. При мысли об этом ему стало грустно. Ощущение грусти не покидало его целый день и даже поздно вечером, когда, простившись с озером Хиггинса, он двинулся в южном направлении к себе домой.
Когда Адам перед отъездом прощался с гостеприимным хозяином, тот сказал:
— Нам почти не удалось поговорить, Адам. А хотелось бы. Не возражаете, если я позвоню на следующей неделе?
Адам ответил, что будет рад.
Ровины, с которой Адам простился ранее за двумя закрытыми дверьми, нигде не было видно.
Глава 16
— О Боже праведный! — воскликнул Адам. — Я же совсем забыл позвонить жене. — И он виновато подумал, что еще в субботу утром намеревался позвонить Эрике, чтобы помириться. Сейчас уже воскресный вечер, а он так и не снял трубки. Правда, все это время мысли его были заполнены Ровиной, да и посмотреть Эрике в глаза после всего происшедшего Адаму было неловко.
— А может, нам свернуть с шоссе и поискать телефонную будку? — спросил Пьер Флоденхейл. Они ехали на юг по федеральному шоссе № 75 и находились в пригородах Флинта. Пьер вел автомобиль Адама от самого “коттеджа”. Дело в том, что молодой гонщик приехал туда не один, но его спутник отбыл раньше, поэтому Адам охотно предложил Пьеру подвезти его и вместе вернуться в Детройт. И когда Пьер, в свою очередь, предложил Адаму сесть вместо него за руль, тот обрадовался, так как это позволило ему немного подремать.
Между тем на землю спустились сумерки. Фары их автомобиля пронзали темноту, как и фары других машин, возвращавшихся из-за города.
— Нет, — сказал Адам. — На это уйдет слишком много времени. Давайте не будем останавливаться.
Адам протянул было руку, нащупывая трубку радиотелефона, который был установлен у него под щитком приборов. Они ведь скоро въедут в Большой Детройт, и вполне возможно, что у Эрики, как обычно в течение недели, включен на кухне радиотелефон. Но Адам опустил руку, решив все же не звонить. Он чувствовал, что начинает нервничать при одной мысли о разговоре с Эрикой; нервозность все сильнее охватывала его, когда через полчаса они миновали Блумфилд-Хиллз и вскоре свернули с автострады на запад, в направлении озера Куортон.
Сначала он хотел, чтобы Пьер довез его домой и на этой же машине отправился к себе в Дирборн. Но потом Адам предложил Пьеру зайти и обрадовался, когда тот согласился. Так, подумалось Адаму, он хоть будет под прикрытием гостя, когда окажется лицом к лицу с Эрикой.
Но ему не нужно было волноваться.
Когда автомобиль, скрипя тормозами, застыл на посыпанной гравием площадке перед домом Трентонов, вспыхнул свет, распахнулась дверь, и навстречу ему выпорхнула радостная Эрика.
— Здравствуй, милый! Я так соскучилась по тебе! — Эрика поцеловала мужа, тем самым давая ему понять: субботний инцидент исчерпан и не стоит вспоминать о нем.
В тот момент Адам не мог только знать, что хорошее настроение Эрики частично объяснялось причудливыми часиками, которые были у нее на руке и которые она в очередной раз “прихватила” в магазине, пока муж был в отъезде.
Между тем Флоденхейл вылез из машины, и Адам представил его Эрике.
Эрика одарила гостя своей очаровательной улыбкой.
— Я видела вас во время автогонок. — И добавила:
— Если бы я знала, что вы везете Адама домой, то, наверное, очень бы нервничала.
— Пьер ездит намного медленнее меня, — заметил Адам. — Он даже ни разу не превысил скорости.
— Как скучно! Надеюсь, хоть у вас там было веселее.
— Не так чтобы очень, миссис Трентон. По сравнению с другими компаниями, в которых мне доводилось бывать, здесь все было спокойно. Это, наверное, всегда так, когда собираются одни мужчины.
“Только не перебарщивай, дружок!” — чуть не вырвалось у Адама. Он почувствовал, как Эрика бросила на Пьера испытующий взгляд: видимо, молодой гонщик не привык общаться с умными, проницательными женщинами. Однако Эрика явно произвела впечатление на Пьера — она выглядела такой молоденькой и хорошенькой в своем шелковом брючном костюме, с длинными пепельными волосами, рассыпанными по плечам.
Войдя в дом, мужчины смешали себе по коктейлю и отправились с ними на кухню, где Эрика приготовила сандвичи с яичницей и кофе. Адам оставил Пьера с женой; ему надо было позвонить куда-то, а также подобрать материалы, над которыми, несмотря на усталость, он собирался поработать ночью, чтобы подготовиться к завтрашнему утру. Когда Адам вернулся, Эрика внимательно слушала Пьера, рассказывавшего об автогонках, — на этот раз, видимо, более подробно, чем в “коттедже”.
Перед Пьером лежал лист бумаги, на котором он изобразил гоночную трассу:
— …так вот, когда выходишь на отрезок перед трибунами для зрителей, важно нащупать строго прямую колею. Если на скорости двести миль в час машина начнет “рыскать”, потерянное время уже не наверстать. Обычно ветер дует под углом к треку, из-за чего приходится теснее прижиматься к стене, ну прямо в обнимку со старой доброй стенкой…
— Я наблюдала, как это делают гонщики, — заметила Эрика. — От одного вида у меня мурашки бегут по спине. А если на такой скорости зацепить стену…
— Уж если такое случится, лучше удариться боком, миссис Трентон. Мне, например, пришлось познакомиться с несколькими стенками…
— Зовите меня просто Эрика, — сказала она. — Неужели и такое случалось?
Адам забавлялся, слушая Пьера. Он несколько раз брал Эрику с собой на гонки, но никогда не замечал, чтобы она проявляла к ним такой интерес. Ему подумалось: наверное, это потому, что Эрика и Пьер инстинктивно прониклись симпатией друг к другу. Да это было и заметно: молодой гонщик так и сиял, по-мальчишески реагируя на проявляемый Эрикой интерес. Адам был благодарен случаю за то, что ему удалось восстановить душевное равновесие, не оказавшись в центре внимания жены. Хотя он и вернулся домой, мысли о Ровине не покидали его.
— Каждый трек, на котором проходят гонки, Эрика, — говорил Пьер, — гонщик обязан знать ну как… — Он замешкался, подыскивая сравнение, и добавил:
— Как музыкант свой инструмент.
— Или как мужчина женщину, — произнесла Эрика. Оба рассмеялись.
— Надо знать каждую кочку, каждую ямку, как меняется поверхность трассы от жарких солнечных лучей или под воздействием мелкого дождика. Поэтому беспрерывные тренировки, гоняешь и гоняешь, пока не нащупаешь наилучший и самый быстрый вариант.
Обложившись бумагами, Адам сидел в другой половине комнаты.
— Все это очень напоминает нашу каждодневную жизнь, — произнес он.
Но те двое, видимо, не расслышали его реплики. И Адам решил про себя, что они, вероятно, не будут возражать, если он немного поработает.
— Когда вы участвуете в длительной гонке, например на пятьсот миль, — поинтересовалась Эрика, — бывает, чтобы вы отвлеклись? Вам случается подумать о чем-то другом?
Пьер снова улыбнулся своей мальчишеской улыбкой.
— Боже избави, нет! Это исключено, если хочешь победить или хотя бы остаться целым и невредимым. — И он пояснил:
— Дело в том, что во время гонки приходится о многом помнить и многое держать под контролем. Каково положение других гонщиков на трассе, как обойти идущих впереди и как не дать отстающим обогнать тебя. А то вдруг неприятности — например, стерлась покрышка, — это неминуемо влечет за собой падение скорости по крайней мере на десятую долю секунды. И как только почувствуешь, что это случилось, то начинаешь размышлять и делать прикидки, чтобы вычислить наиболее подходящий момент, когда можно сменить колесо, что либо обеспечит тебе победу, либо лишит всяких шансов на успех, а пятьдесят ярдов до виража обязательно проверяешь давление масла, затем на витке назад — работу всех приборов и все время чутко прислушиваешься к пению мотора. А потом надо еще следить за сигналами, которые подает группа обслуживания. Иной раз так и посадил бы рядом секретаршу, чтоб помогла…
К этому времени Адам, всецело погрузившись в чтение документов, уже не слышал, о чем говорили Пьер и Эрика.
— Раньше я не имела об этом ни малейшего понятия, — сказала Эрика. — Теперь уж я буду смотреть на все другими глазами. Буду чувствовать себя как бы “своей”.
— Мне бы очень хотелось, Эрика, чтобы вы увидели меня во время гонок. — Пьер прострелил взглядом комнату, потом снова посмотрел на Эрику. И чуть приглушенным голосом проговорил:
— Адам сказал, что вы приедете на гонки “Талладега-500”, но до того будут еще и другие.
— Где же?
— В Северной Каролине, например. Может быть, все-таки приедете? — Он смотрел на нее в упор, и она впервые почувствовала в нем этакое высокомерие, синдром звездной болезни, сознание того, что он — идол толпы. На его пути было, наверно, немало женщин.
— Северная Каролина — это ведь не очень далеко, — с улыбкой заметила Эрика. — Пожалуй, стоит подумать, а?
Некоторое время спустя до сознания Адама дошло, что Пьер Флоденхейл поднялся с кресла.
— Думаю, мне пора домой, Адам, — сказал Пьер. — Большое спасибо за то, что подвезли меня и пригласили зайти.
Адам положил в портфель папку с бумагами — прогнозы миграции населения в ближайшие десять лет с целью изучения тенденций спроса на легковые автомобили.
— Извините, что оказался не слишком гостеприимным хозяином, — сказал он. — Надеюсь, что жена восполнила этот пробел.
— Да, конечно.
— Можете взять мою машину. — Адам опустил руку в карман, чтобы достать ключи. — Завтра утром позвоните моей секретарше и сообщите, где находится машина. Секретарша распорядится, чтобы ее пригнали.
— Спасибо, — промямлил Пьер, — но Эрика сказала… В этот момент Эрика торопливо вошла в гостиную, на ходу надевая поверх брючного костюма легкое автомобильное пальто.
— Я отвезу Пьера домой.
— Но в этом нет необходимости… — попробовал возразить Адам.
— Сегодня чудесный вечер, — настаивала Эрика. — И мне хочется немного проветриться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76