– Шанс, черт бы его побрал, – наконец энергично решила она. – И две ограды. Сколько там получилось?
– Восемнадцать, – ответил Тадеуш, записывая.
Я оторвалась от чайника в кухне, потому что была моя очередь. Выпала никуда не годная смесь. Я отложила в сторону шестерку и решила бросать на что попало. Две четверки, две двойки – на фиг. Еще раз. Две шестерки…
– Запиши тройку. В норме, без оград.
Тадеуш выбросил две единицы, записал их себе и недовольным взглядом посмотрел на пенопластовое корыто. Когда настала очередь Баськи, она покатала кости в руках, заглянула к ним одним глазом и грозно сказала:
– Ну?!
После чего бросила.
Вышли у нее три двойки, которые она и велела записать.
– Ну вот, пожалуйста, понимают ведь, если им сказать, – с удовлетворением добавила она.
– В этом что-то есть, – признала я, потряхивая костями. – Я тоже скажу. Эй вы, там, того…
Слова эти костям не понравились, две двойки мне были нужны как пятое колесо. Я отложила в сторону шестерку и собрала остальные кости.
– Уже лежат в развалинах арабов города, – внушительно сообщила я.
– Ты с ума сошла? – изумилась Ева.
– Откуда я знаю, может, они поэзию любят?..
– Думаю, не очень, – возразил Павел, потому что у меня пришла дополнительно только одна шестерка, от которой мне тоже не было никакого проку.
Я бросила в третий раз.
– Три шестерки. Тройка у меня уже есть?
Ну, нечего делать, считайте ограды.
– Первая, – начали они хором. – Вторая…
Я не собиралась излишне рисковать и, как только выпала еще одна шестерка, остановилась.
– Пусть будут шестерки, – распорядилась я, вылетая на кухню за чаем для Евы. – На одну больше. Две ограды я истратила. И бросай.
Тадеуш с легкими колебаниями положил ручку на пенопласт и бросил. Вышли у него две четверки, две единицы и двойка, что я еще успела заметить, так как он некоторое время над ними медитировал.
– Единицы у меня есть. Две пары?.. Нет, маловаты. Ладно, что поделать, буду бросать.
К двум четверкам у него после первого же броска добавилась третья, и верхние четверки перестали быть для него проблемой, при этом он сохранил одну ограду. Я поставила стакан с чаем под локоть Еве, которая сразу же отпила из него.
Павел начал потряхивать кости.
– Так вы говорите, надо что-то говорить? Ну так я им такое скажу, у них глаза на лоб полезут. Могу даже в прозе. Я вам покажу, если вы мне это… Я хотел сказать, если вы мне не это…
Кости, видимо, перепугались, потому что Ева, которая как раз собиралась снова хлебнуть из стакана, вылила на себя почти весь чай. У Павла разом вышли четыре шестерки.
– Ну вот, я же говорила, что он выбросит карету! – с ужасом воскликнула Баська.
– В другой раз не говори таких вещей, накаркаешь, – попросил Тадеуш.
– Черт, – сказала Ева.
– Карета с первого броска, – с удовлетворением отметил Павел. – Вдвойне, это будет семьдесят два, если я правильно считаю.
– Негодяй, – высказалась Баська.
– Я не жадная, и чая мне для тебя не жалко, – сказала я Еве. – Я тебе еще налью, только уж если вы хотите его выливать, то, может, лучше сразу за окно, зачем в квартире-то пачкать.
Там сыро, моросит, так что еще немного жидкости большой разницы не составит. Нет, подожди, в ванную пойдешь позже, а сейчас бросай, твоя очередь.
Стряхивая с себя струи напитка, Ева бросила. Две тройки, двойка, четверка и шестерка. Она оставила тройки. За следующие два броска ей не пришло больше ни одной. Мы начали считать ограды. Одной ей хватило – третья тройка, она велела эти три тройки записать и понеслась в ванную. Кости схватила Баська.
– Лучше бы из этого были две пары, – гневно фыркнула она при виде двух шестерок и одной пятерки. – Ладно, ничего не поделаешь, бросаю. Третья шестерка… Нет, мне этого мало.
Еще раз! Считайте ограды.
– Первая.., вторая.., третья… Все!
Четвертая шестерка ее удовлетворила, она записала ее наверх, так как из двух зол лучше было потерять каре, чем оставить «гору» в минусе.
Павел записал каре вниз как каре, потому что благодаря броску с руки оно считалось у него втройне, а к верху это не относится. Баська же наверху как раз вышла на ноль, компенсировав все свои минусы.
Я бросила, с горечью и упреком посмотрела на две четверки и приступила к дальнейшим броскам. Два броска – ничего. Ограды! Использовав одну, я получила три четверки. Записала их наверх.
Тадеуш переложил ручку в левую руку и бросил. Две четверки, шестерка…
– Четверки у меня уже есть. Ладно, будь что будет…
Он начал бросать к этой одной шестерке, и сразу же вышли две пары, шестерки и пятерки, один забор сохранился. Кости взял Павел.
– Забыл, что я им говорил, а так здорово подействовало…
– И так неплохо, – успокоила его я, – две пары, восемь и восемь – шестнадцать. Хочешь такие?
– Хочу. Запиши. И две ограды.
– Зачем тебе столько оград? – скривилась Баська.
– На черный день. Кто теперь?
– Ева. Она там сохнет или устроила постирушку?
– Иду, иду, – сказала Ева, выходя из ванной в моем халате. – Ты не возражаешь, что я надела твой халат? У меня все мокрое.
– Могу тебе также одолжить блузку и кофту. И даже какую-нибудь юбку. Но это потом, сейчас иди бросай.
Ева бросила. Две шестерки и помойка. Она уже сделала движение, чтобы бросать дальше, и остановилась.
– Нет, ничего не выйдет. Запишите шанс.
Сколько там?.. Двадцать одно. Очень хорошо.
– Кому как, – заметила Баська и пробормотала что-то себе в ладошку. Бросила. – Три единицы? С ума от этого можно сойти. И оград у меня нет?
– Есть три, – ответил Тадеуш.
– Ладно, буду бросать. Все равно, будь что будет.
Две четверки, пять, шесть и один. Ирония судьбы, четверки у нее уже были записаны. Она отложила в сторону пятерку и шестерку, бросила еще раз, получились две пары.
– Записать! В норме.
Я получила две пары и пошла в кухню за очередным чаем для Евы. Тадеуш выбросил две пятерки, две тройки и единицу. Две пары у него уже были, записал себе минус три. Павел бросил осторожно: две двойки, тройка, четверка и шестерка.
– Так и тянет на большой стрит. Но не буду.
А может?..
Он вдруг схватил одну двойку, потряс и вытряс недостающую для большого стрита пятерку.
– Записать! И одну ограду!
– Вот уж действительно судьба слепа, всю дорогу ходит не туда, куда нужно, – провозгласила в пространство Баська.
Ева молча бросила, недоверчиво косясь на стакан, который я как раз поставила рядом с ней на стол. Глянула и вскрикнула.
– Вот это да! Раз, два, три, четыре, пять! Я правильно вижу? Малый стрит! И два забора!
– Бедному и ветер в лицо дует, а богатому и черт детей качает, – пробурчала Баська и обратилась к зажатым в руке костям:
– Вы себе представьте, что я богатая, хорошо?
Ей пришли две тройки, и она велела записать их наверх. Тадеуш записал, тоже наверх, четыре шестерки. Павел выбросил три пятерки и записал как тройку. Оград у него было больше всех, и он их старательно хомячил. Ева, храбро отодвинув стакан с чаем, выбросила две тройки, двойку, четверку и шестерку. Тройки у нее уже были.
– Ну хорошо, попробую подурачиться, – безнадежно заявила она и стала бросать дальше, оставив себе одну шестерку. После трех бросков их у нее стало три, и тогда она сообразила:
– Хорошо, а на что мне это все? Шестерки у меня уже есть. Тадеуш, что ж ты мне не сказал, что у меня уже есть?
– Я думал, что ты бросаешь на покер, – оправдывался Тадеуш.
– На покер, ха-ха-ха! Считайте ограды.
Сколько их у меня?
– Тринадцать.
– Ну ладно.
Хор отозвался сразу же. При четвертом броске она получила две четверки и потребовала записать ей фулл.
– Ну! – предупреждающе сказала снова Баська своим ладошкам.
В последнюю секунду нам удалось прикрыть стол руками, и ни одна кость не слетела на пол.
Две шестерки, две тройки, а ей нужны были пятерки.
– Что-нибудь придумаю, – решила она. – Сколько у меня оград?
– Пять.
Третьим броском она получила третью шестерку и также записала фулл.
– Обращаю твое внимание, что у тебя все еще нет пятерок, – уведомил ее Тадеуш. – И тебе нужно их четыре, иначе останешься в минусе.
– Прошу меня не расстраивать, – ответила Баська. – Пойду налью себе чая, кто еще хочет? Сиди, я твою кухню знаю.
Потребность в чае высказал Павел. Баська забрала два стакана и вышла. Я начала бросать.
– Один, два, три, пять, шесть… О нет! Не скажу, куда могут отправляться эти стриты. Тадеуш, сколько там у меня?.. Семь. Постой, у меня еще есть законнные броски.
Я получила еще две пятерки, всего три.
Слишком мало. После двух оград пришли две шестерки.
– Урожай фуллов. Ладно, записывай.
– Так бороться с этой физикой или нет? – бормотал Тадеуш, весь в сомнениях. Он положил ручку в корытце и бросил.
После чего при виде многочисленных четверок расстроился и начал бросать дальше всеми костями, явно тоскуя по пятеркам. После двух заборов он набрал их четыре и записал себе с большим облегчением. Верх он заполнил и вышел на плюс 5.
Баська вернулась с дымящимся чаем в нужный момент, как раз к своей очереди. Подала один стакан Павлу, который поставил его в корытце под лампой, а второй стакан поместила рядом со стаканом Евы. Взяла кости и бросила.
– Оград у меня нет, да? Тогда пусть они задумаются, что делают!
Кости как-то не особенно задумались и сделали ей назло. Шесть, пять, четыре и две двойки.
– Большой стрит прямо-таки напрашивается, – поощрительно заметил Павел.
– Еще чего… – начала она воинственно, но вдруг схватила одну двойку и покатила ее по столу. Появилась недостающая тройка.
– Вот это да! У тебя было видение? И еще мне одна ограла осталась!
– А я хотела бы пятерки, – тяжело вздохнула я.
Хотеть я могла себе сколько угодно, а вышли две шестерки и две четверки, и я не имела представления, что мне с ними делать. Оставила шестерки, остальное бросила, и вышла одна пятерка. В отчаянии я оставила пятерку, и с первым же забором вышли четыре. Вот и я верх заполнила.
Начал играть Тадеуш, уместив ручку на блюдце возле стакана Павла.
Испортил пять оград, чтобы выбросить фулл, потому что не захотел бросать на стриты. Павел забрал кости, потряс ими, и вдруг одна из них выскользнула у него из кулака. Кость стремительно понеслась через весь стол в направлении Баськи. Баська, пытаясь ее поймать, резко вытянула руку, выстрелив ею, как из пращи, и без промаха попала Павлу в глаз. Схватившись за глаз с хриплым воплем, Павел стукнул локтем в полочку под лампой, и его стакан вместе с корытцем грохнулся на пол, весь чай вылился Тадеушу в ботинки, а кости разлетелись по всей комнате. Тадеуш зашипел, потому что чай был еще горячим, и начал торопливо сдирать с ног обувь.
– Столько натворить одним замахом – большое искусство, – охнул он в изумлении.
Расстроенная Баська, перегнувшись через него, пыталась оторвать руку Павла от лица и обследовать его глаз. Тадеушу некуда было отодвинуться, так как за ним была стена. Я ей тоже мешала, поэтому вскочила, оттолкнув стул, который перевернулся назад и спинкой разбил стекло в книжном шкафу. Нам грозило всеобщее разрушение.
– Это злой дух пролетал через твою квартиру, – убежденно сказала Ева, предусмотрительно не трогаясь с места.
– Боюсь, он все еще летит, – обеспокоенно ответила я.
– Может, это у него такой длинный хвост? – нервно сказала Баська. – Убери ты руку, посмотри, ты еще видишь? А вторым видишь? Я не нарочно, честное слово!
– Первым тоже вижу, – сказал Павел, осторожно выглядывая на свет из-под ладони. – Кучу звезд и какие-то разноцветные кусочки.
Какое счастье, что я не ношу очков!
– Конечно, не нарочно, если бы нарочно, никогда бы в жизни так не попала, – заверила я Баську, которая продолжала приставать к Павлу:
– А нас видишь? Или только разноцветные кусочки? Они что, двигаются, летают? А может, ты хочешь водички попить? Убери же, бога ради, руку, дай посмотреть! А что ты видишь между кусочками?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20