В это мгновение, словно меня там кто-то ждал, внутри прогремели три выстрела подряд. Потом раздался протяжный, резкий стон, что-то глухо упало, и послышались удаляющиеся быстрые шаги.
Я принялся бить плечом в дверь, но разбежаться для удара было негде, и я только зря потерял время. Дверь каждый раз отбрасывала меня назад, словно копыто армейского мула.
Эта дверь выходила в узкий, похожий на мостик проход, что вел к огороженной дороге. Дом был без веранды, а до окна быстро не доберешься. К задней двери можно было попасть по длинной деревянной лестнице, которая тянулась от дверей черного хода вниз, в передние. Теперь я слышал на той лестнице топот ног.
Это придало мне решимости, и я снова изо всей силы нажал на дверь.
Замок сломался, и я, перелетев через две ступеньки, ввалился в большую темную комнату. Тогда мне не удалось разглядеть ее как следует. Я бросился дальше, в глубину дома.
Я не сомневался: там произошло убийство.
Когда я добежал до черного входа, внизу в переулке тронулась с места машина. Она поехала быстро, не включая света. Делать было нечего. Я возвратился в гостиную.
Глава 3
Эта комната с низким светлым потолком занимала переднюю часть дома.
Стены окрашены в коричневый цвет и увешаны гобеленами, низкие полки заполнены книгами. На мягкий розовый ковер падал свет от торшера с двумя бледно-зелеными абажурами. Посреди ковра стоял большой письменный стол, около него – черное кресло с желтой атласной подушкой. Стол был завален книгами.
У стены стояло на возвышении кресло тикового дерева с высокой спинкой.
В нем сидела черноволосая девушка, закутанная в красную шаль с каймой.
Она сидела очень ровно, положив руки на подлокотник кресла и сжав колени. Ее безумные, невидящие глаза были широко открыты.
Казалось, девушка не понимала, что случилось, но в то же время ее поза говорила о сосредоточенности на чем-то важном и серьезном. Из ее рта вырывался сдавленный смех, причем выражение лица не менялось, а губы не шевелились. Видимо, меня она не замечала.
В ее ушах были длинные нефритовые серьги, и, если не принимать во внимание шаль, она была совсем раздета.
Я бросил взгляд в другой угол комнаты.
Стайнер лежал навзничь на полу у края розового ковра, а рядом с ним валялось нечто вроде тотемного столбика. (Тотемный столбик – изображение-символ животного-предка, покровителя одного из индейских племен. Вера в родство животных и людей была широко распространена среди индейцев)
Из округлого рта божка выглядывал объектив фотокамеры. Казалось, он был нацелен на девушку в кресле.
Рядом с откинутой рукой Стайнера на полу лежала лампа-блиц. Шнур от нее тянулся к тотемному столбику.
На Стайнере были китайские домашние туфли на толстой белой войлочной подошве, черные атласные брюки и узорчатая китайская куртка. На груди куртка была залита кровью. Стеклянный глаз Стайнера ярко блестел. Судя по всему, все три выстрела попали в цель.
Вспышка лампы и была той молнией, которую я увидел в темноте, а пронзительный крик – реакцией на нее одурманенной наркотиками девушки. Три выстрела были материальным воплощением чьего-то представления о том, как следует приостанавливать свидание, – вероятно, того человека, который весьма быстро убежал по лестнице.
Я решил, что стоит прикрыть входную дверь и накинуть цепочку. Замок я повредил, когда врывался в дом.
На краю стола на красном лакированном подносе стояли два тонких пурпурных бокала и пузатый графин с темной жидкостью. Бокалы источали запах эфира и настойки опиума. Такой смеси мне никогда не случалось встречать, но она вполне гармонировала со всей обстановкой.
В углу комнаты на тахте я увидел одежду Кармен, взял платье с длинными рукавами и подошел к девушке. От нее на несколько футов разило эфиром.
Она все еще хихикала, и по ее подбородку медленно стекала пена. Я похлопал девушку по лицу, однако легонько – не хотелось, чтоб этот транс сменился истерикой.
– Вставай! – резко сказал я. – Приди в себя. Одевайся!
– Ид-д-дите вы ко всем чертям! – вяло отозвалась девушка.
Я снова похлопал ее по щекам. Она никак не среагировала, поэтому я принялся натягивать на нее платье сам.
Девушка не реагировала и на это. Она позволила мне поднять ей руки, но широко растопырила пальцы, и я вынужден был долго возиться с руками, пока засунул их в рукава. Наконец я все-таки надел на нее платье. Потом натянул чулки, туфли и поставил ее на ноги.
– Давай немного походим, – предложил я.
Мы прошлись по комнате. Почему-то ее серьги били меня в грудь, а иногда мы напоминали артистов балета, делающих шпагат. Дойдя таким образом до мертвого Стайнера, мы возвратились назад. На убитого и его блестящий стеклянный глаз Кармен не обращала никакого внимания. Ей казалось очень смешным, что ноги не слушаются ее, и она пыталась что-то сказать мне, но только пускала пузыри. Я заставил Кармен опереться рукой на тахту, а сам принялся собирать ее вещи и запихивать их в глубокий карман своего плаща.
Сумочку я спрятал в другой карман. Потом обыскал стол Стайнера и нашел синий блокнот с зашифрованными записями, которые меня заинтересовали. Его я тоже засунул в карман.
После этого я попытался открыть камеру в тотемном столбике и достать фотопластинку. Но найти замок не удалось, я начал нервничать и наконец решил, что лучше придумать повод и приехать сюда еще раз, чем выкручиваться, если меня застукают сейчас.
Я возвратился к девушке, надел на нее плащ, проверил, не осталось ли что-нибудь из ее вещей, и стер всюду отпечатки пальцев, которые могли остаться после нас. Потом открыл дверь и выключил свет. Я схватил Кармен левой рукой за талию, мы вышли под дождь на улицу и сели в ее «паккард». Мне не хотелось оставлять тут свою машину, но иного выхода не было. Ключи от «паккарда» оказались в машине. Мы отправились по холму вниз.
По дороге до Люцерн-авеню ничего не случилось, разве что девушка перестала пускать пузыри и начала храпеть. Мне было ужасно неудобно поддерживать плечом ее голову, пришлось положить ее себе на колени. Поэтому я был вынужден ехать довольно медленно, а дорога до западной окраины города предстояла дальняя.
Большой старинный кирпичный дом Дравека стоял в большом саду, обнесенном стеной. Сумрачная аллея вела от железных ворот вверх по склону мимо клумбы и газона к большой входной двери с узкими металлическими панелями. За дверью тускло светилась лампа.
Я привалил тело Кармен к дверце машины, бросил на сиденье ее вещи и вышел.
Мне открыла горничная. Она сказала, что мистера Дравека дома нет, и она не знает, где он. Наверное, задержался в городе. У женщины было продолговатое доброе лицо, длинный нос и большие влажные глаза. Она напоминала хорошего старого коня, которого выпустили после продолжительной службы на пастбище. Кармен она, наверное, не осуждала.
Я показал на «паккард» и посоветовал:
– Ее лучше уложить в кровать. Ей повезло, что ее не упрятали за решетку, а привезли домой в собственной машине.
Горничная грустно усмехнулась, и я ушел.
Мне пришлось пройти пять кварталов под дождем, и только в многоквартирном доме меня впустили в подъезд и разрешили позвонить по телефону. Потом еще двадцать пять минут я ждал такси, с тревогой думая о том, чего не успел сделать.
Мне еще предстояло достать из фотокамеры Стайнера отснятую пластинку.
Глава 4
На Пеппер-драйв я расплатился с таксистом, поднялся пешком на холм Ла-Верн-террас и за кустами подошел к коттеджу Стайнера.
Тут, похоже, ничего не изменилось. Я пролез сквозь прогалину в живой изгороди, осторожно толкнул незапертую дверь и почувствовал запах сигаретного дыма, которого раньше что-то не заметил. Тогда было много запахов, в частности резкий запах бездымного пороха. Однако сигаретный дым в этом букете не ощущался.
Я прикрыл дверь, стал на одно колено и, затаив дыхание, прислушался. В доме стояла мертвая тишина, только дождь барабанил по крыше. Я посветил фонариком, опустив его вниз. Никто в меня не выстрелил.
Я выпрямился, нащупал шнур от торшера и включил свет.
Прежде всего заметил, что со стены исчезло несколько гобеленов. Я их не считал, но пустые места сразу привлекли мое внимание.
Потом я увидел, что труп Стайнера исчез. А возле розового ковра, где недавно лежал убитый, кто-то постелил гобелен. Я сразу понял, зачем это сделано.
Я закурил сигарету и задумался, стоя посреди чуть освещенной комнаты.
Наконец я вспомнил про фотокамеру в тотемном столбике. На этот раз я нашел замок. Но кассеты в камере не было.
Моя рука потянулась было к темно-красному телефону на письменном столе Стайнера, но я раздумал – и трубку не снял.
Я миновал переднюю и на ощупь добрался до нескладной спальни, больше похожей на женскую, чем на мужскую. Постель была застелена длинным покрывалом с каймой. Я приподнял его и посветил фонариком под кроватью.
Стайнера там не было. Кто-то забрал труп? Не мог же он уйти сам!
Представители закона сделать этого не могли – в таком случае кто-то из них остался бы тут. Прошло только полтора часа с тех пор, как мы с Кармен уехали отсюда.
Я возвратился в гостиную, пододвинул ногой лампу-блиц к тотемному столбику, потом выключил свет, вышел из дома, сел в очень мокрую машину и запустил двигатель.
Если кто-то хотел сохранить убийство Стайнера пока что в тайне, то для меня все складывалось удачно. Это давало мне возможность выяснить, правильно ли я поступил, когда отвез Кармен Дравек домой, вместо того чтобы искать снимок ее голого тела.
В начале одиннадцатого я возвратился в Берглунд, поставил машину в гараж и поднялся по лестнице в свою квартиру. Приняв душ, я надел пижаму и приготовил себе стакан горячего грога. Несколько раз я поглядывал на телефон, собираясь позвонить и узнать, возвратился ли Дравек, однако решил, что лучше оставить его в покое до завтра.
Я набил трубку, поставил перед собой стакан с грогом и стал листать синий блокнот Стайнера. Если бы посчастливилось расшифровать условные сокращения и различные знаки в блокноте, я получил бы список имен и адресов.
Их насчитывалось более четырехсот. Если все это в самом деле клиенты Стайнера, то он обладал золотой жилой, не говоря уже о возможности шантажировать всех этих людей.
Любого из списка можно было заподозрить в убийстве. И я не завидовал полисменам, которым вскоре отдам блокнот.
Пытаясь разгадать шифр, я выпил слишком много виски. Примерно в полночь я лег в постель и заснул. Мне приснился человек в окровавленной китайской куртке, который гонялся за голой девушкой с длинными нефритовыми сережками, в то время как я старался снять эту сцену незаряженной фотокамерой.
Глава 5
Утром мне позвонил Фиалка Макги. Я еще не оделся, но уже успел просмотреть газету и про Стайнера ничего в ней не нашел. Фиалка Макги разговаривал бодро – как человек, хорошо выспавшийся и не обремененный слишком большими долгами.
– Как ты там, парень? – начал Фиалка.
Я сказал, что у меня все в порядке, если не считать некоторых личных проблем. Макги как-то рассеянно засмеялся, а потом небрежно промолвил:
– А этот Дравек, которого я присылал к тебе... Ты что-нибудь сделал для него?
– Слишком сильный дождь, – ответил я, если это можно назвать ответом.
– Гм... Похоже, с ним все время происходят приключения. Теперь его машину омывает прибой у рыбачьего причала в Лидо.
Я промолчал, только крепче сжал в руке телефонную трубку.
– Да, – бодро продолжал Макги. – Роскошный новый «кадиллак». Но песок и морская вода здорово его попортили... О, забыл еще одно! В нем нашли труп.
У меня перехватило дыхание.
– Дравека? – прошептал я.
– Нет, какой-то парень. Дравеку я еще не говорил. Машину охраняют.
Может, поедешь вместе со мной? Я согласился.
– Поторопись. Я буду у себя в конторе. – И Макги положил трубку.
1 2 3 4 5 6 7