- Я подошел к нему, наклонился и навел пистолет на его лицо. У него был пистолет в кармане халата, но он не успел достать его. Я взял его пистолет, а свой положил обратно в карман. Приставил дуло к его виску и сказал, что, если он не отдаст мне доказательства, я убью его. Он начал потеть и лепетать, что просто пошутил. Я чуть нажал курок, чтобы побольше испугать его.
Он смолк и вытянул руку вперед. Рука тряслась, но, когда он посмотрел на нее, сразу перестала. Он бессильно уронил ее вдоль тела и посмотрел мне в глаза.
- Должно быть, из пистолета недавно стреляли или у него очень чувствительный курок. Он выстрелил. Я отскочил к стене и сбил какую-то картинку. Я отскочил от удивления, что пистолет выстрелил, но это позволило мне не забрызгаться кровью. Я протер пистолет, сунул ему в руку и положил на пол рядом с рукой. Он умер сразу. Это была случайность.
- Зачем портить картину? - я усмехнулся. - Почему не оставить это милым честным убийством?
- Потому что так было на самом деле. Конечно, мне нечем доказать это. Может быть, я все равно убил бы его. А что полиция?
Я поднялся с кресла и пожал плечами. Я чувствовал себя страшно усталым, измученным и выдохшимся. В глотке саднило от беспрерывной болтовни, и голова раскалывалась от попыток привести мысли в порядок.
- О полиции я ничего не знаю, - сказал я. - Мы не слишком дружны они подозревают меня в сокрытии информации. И, видит Бог, они правы. Они могут выйти на вас. Если вас никто не видел, если вы не оставили там отпечатков или даже если оставили, но у них нет причин подозревать вас и проверять ваши пальчики - тогда они никогда на вас не выйдут. Но если они что-нибудь узнают о дублоне и о том, что это был Блэшер Мердока, я не берусь предсказать, как пойдут ваши дела. Все зависит от того, как вы сможете защищаться.
- Если бы не мама, - сказал он, - меня бы все это мало волновало. Я всегда был неудачником.
- Но, с другой стороны, - продолжал я, игнорируя душещипательную реплику, - если пистолет очень чувствителен и вы сможете нанять хорошего адвоката и расскажете правду, вас не посадят. Закон не любит шантажистов.
- Это не пройдет, - сказал он. - Я был не в той ситуации. Я ничего не знал о шантаже. Ваньер предложил мне немного заработать, а я очень нуждался.
- Угу. Когда дело дойдет до информации, которой он вас шантажировал, все пойдет нормально. Старая леди сдастся. Речь пойдет о вашей голове или о ее. Она все выложит.
- Это ужасно, - сказал он. - Просто ужасно.
- Вам еще повезло с этим пистолетом. Все известные нам люди играли с ним, как хотели: стирали с него отпечатки, ставили новые. Даже я поучаствовал - просто чтобы не отстать от других. Это очень опасно, когда рука уже окоченела. Но это надо было сделать. Там был Морни и заставил жену оставить пальчики на пистолете. Он уверен, что это она убила Ваньера; а она, вероятно, уверена, что это сделал он.
Мердок по-прежнему не сводил с меня глаз. Я покусал губу. Она показалась мне твердой, как кусок стекла.
- Ну ладно, я побежал, - сказал я.
- Вы хотите сказать, что позволите мне остаться в стороне от всего этого? - Его голос снова стал несколько высокомерным.
- Закладывать вас я не собираюсь - если вы об этом. Но гарантировать ничего не могу. Для меня не существует вопросов долга. Я не полицейский, не осведомитель и не офицер на службе у государства. Вы говорите, это была случайность. О'кей, случайность. Я этого не видел. Но и доказательств противного у меня нет. Я работал на вашу мать, и она вправе рассчитывать на мое молчание. Она мне не нравится. И вы мне не нравитесь. Мне не нравится этот дом. Мне не очень нравится ваша жена. Но мне нравится Мерле. Она несколько глуповата и психически не вполне здорова, но тем не менее она мила в некотором смысле. И я знаю, что с ней делали в этой проклятой семейке в течение восьми лет. И знаю, что она никого ни из какого окна не выталкивала. Я доходчиво объясняю?
Мердок забормотал что-то невразумительное.
- Я отвезу Мерле домой, - сказал я. - Я попросил вашу мать послать утром вещи девушки ко мне. Если она, занятая игрой в одиночку, забудет об этом, не проследите ли вы, чтобы это было сделано?
Он тупо покивал и потом сказал странным, тонким голоском:
- Вы что, уходите... вот так просто? Я даже... я даже не поблагодарил вас. Едва знакомый человек рискует из-за меня... я не знаю, что и сказать.
- Я ухожу тем путем, каким иду всегда, - сказал я. - Беззаботно улыбнувшись и легко помахав ручкой. И с глубокой надеждой, что не увижу вас на крючке. Спокойной ночи.
Я повернулся и вышел. Я осторожно прикрыл дверь, и она тихо, но жестко щелкнула. Изящный благопристойный уход, несмотря на всю омерзительность ситуации. В последний раз я прошел вдоль стены и потрепал по голове маленького нарисованного негритенка, потом спустился по пологой лужайке мимо залитых лунных светом кустов и кедра к машине.
Я вернулся в Голливуд, купил пинту хорошего виски, снял номер в отеле и долго сидел на краю постели, тупо глядя на свои ботинки и лакая виски прямо из горлышка.
Как пошлый домашний пьяница.
Когда я набрался достаточно для того, чтобы в голове помутилось достаточно для того, чтобы перестать думать, я разделся и лег. И через некоторое время - хоть и не скоро - я уснул.
35
Было три часа пополудни, и на ковре в прихожей моей квартиры стояли бок о бок пять мест багажа. Там был мой желтый саквояж, хорошо ободранный с обеих сторон за время путешествий в багажных отделениях. Там были два изящных чемоданчика с инициалами "Л.М.". Там было нечто старое черное из искусственной кожи с инициалами "М.Д.". И один из тех маленьких картонных чемоданчиков, которые можно купить в любой хозяйственной лавке за один доллар сорок девять центов.
Из дверей спальни появился доктор Карл Мосс, посылавший проклятия в мой адрес, - у дверей его кабинета давно томился в ожидании целый отряд ипохондриков. Сладковатый запах его одеколона сшибал меня с ног. Остатками сознания я пытался переварить его слова и потом услышал свой голос, спрашивающий, сколько времени понадобится Мерле, чтобы окончательно прийти в себя.
- Это зависит от того, что именно вы имеете в виду под словами "окончательно прийти в себя". У нее всегда будут нервы не в порядке, а животные инстинкты слабо выражены. Она всегда будет дышать редко и пахнуть снегом. Из нее бы получилась отличная монашка. Религиозные мечтания с их ограниченностью, стилизованными эмоциями и суровой целомудренностью были бы для нее спасением. В ином случае она, вероятно, превратится в одну из тех старых дев с кислыми физиономиями, что сидят в общественных библиотеках и ставят штемпели в книжках.
- Она не так безнадежна, - сказал я, но он просто улыбнулся своей мудрой иудейской улыбкой и вышел в дверь. - И вообще, откуда вам известно, что они старые девы, - добавил я, обращаясь к закрытой двери.
Я закурил и подошел к окну. Вскоре в комнату вошла Мерле и остановилась, глядя на меня запавшими глазами. И на бледном сосредоточенном личике ее не было никакой косметики - кроме губной помады.
- Подрумяньтесь немного, - сказал я. - Вы похожи на Снегурочку после бессонной ночи.
Она вышла в спальню и подрумянилась. Вернувшись в гостинную, она взглянула на багаж и мягко сказала:
- Лесли дал мне два своих чемодана.
- Да. Я осмотрел ее. Она выглядела очень мило. На ней были рыжие брюки с высоким поясом, бело-коричневая рубашка и оранжевый шарфик. Она была без очков. Ее огромные ясные синие глаза казались еще немного сонными, - но не больше чем можно было ожидать. Волосы ее были туго зачесаны назад, и тут уж я ничего не мог поделать.
- Я доставляю вам так много хлопот, - сказала она. - Ужасно стыдно.
- Чепуха. Я говорил с вашими родителями. Они до смерти рады. Они видели вас только два раза за восемь лет и думали, что уже потеряли вас.
- Я буду рада повидать их, - сказала она. - Очень мило со стороны миссис Мердок отпустить меня. Она никогда не могла долго обходиться без меня.
- Если нам есть о чем поговорить, - сказал я, - или если вы хотите что-нибудь сообщить мне, давайте сделаем это сейчас. Я не хочу ехать через все Штаты с нервным расстройством на переднем сиденье.
Она покусала костяшку пальца и два раза быстро взглянула на меня.
- Вчера вечером... - она осеклась и покраснела.
- Давайте используем еще немного старого пороху. Вчера вечером вы сообщили мне, что убили Ваньера. А потом сказали, что не убивали. Я это знаю. Все в порядке.
Она опустила руку и посмотрела на меня серьезно и без всякого напряжения.
- Ваньер был мертв задолго до того, как там появились вы. Вы пришли к нему, чтобы отдать деньги за миссис Мердок.
- Нет... за себя, - сказала она. - Хотя, деньги, конечно, платила миссис Мердок. Я должна ей больше, чем смогу отдать когда-нибудь. Конечно, она платит мне не так уж много, но это не...
- То, что она платит вам за работу не так уж много, очень для нее характерно, - грубо прервал ее я. - И то, что вы должны ей больше, чем сможете отдать когда-нибудь, скорей, правда, чем поэзия. Как бы то ни было, все это теперь неважно. Ваньер покончил жизнь самоубийством. Это скучно и окончательно. А все ваше поведение - в той или иной степени игра. С вами случился нервный шок, когда вы увидели в зеркале его оскал, и этот шок вызвал воспоминание о другом, давнем потрясении - и вы просто инсценировали ситуацию по своему странному обыкновению.
Она застенчиво посмотрела на меня и кивнула медно-золотистой головкой, как бы соглашаясь.
- И вы не выталкивали из окна Гораса Брайта, - добавил я.
Ее лицо передернулось и страшно побледнело.
- Я... я... - Она зажала рукой рот и потрясенно уставилась на меня.
- Я не говорил ничего, если бы доктор Мосс не уверил меня, что это не повредит вам, и мы можем разобраться во всем прямо сейчас. Наверное, вы действительно верите, что убили Брайта. У вас был и мотив, и возможность, и, может быть, на какую-то долю секунды у вас был порыв воспользоваться этой возможностью. Но не в вашем это характере. В последний момент что-то произошло, и вы потеряли сознание. Он действительно выпал из окна, но вытолкнули его не вы. Вас заставили поверить в вашу виновность. Это было сделано расчетливо, осторожно, с той спокойной жестокостью, какая может быть свойственна только определенного рода женщине по отношению к другой женщине. При виде миссис Мердок сейчас вряд ли может прийти в голову мысль о ревности - но это могло быть мотивом. У нее был и лучший мотив пятьдесят тысяч долларов страховки, все, что осталось от потерянного состояния. Она любит своего сына странной, дикой, властной любовью, характерной для таких женщин. Она холодна, зла, беспринципна; и он использовала вас без всякого сострадания и жалости, как страховку на случай, если Ваньер когда-нибудь заговорит. Вы были для нее просто козлом отпущения. Если вы хотите изменить эту серую, лишенную страстей жизнь, которую вы влачите, вы должны понять все и поверить мне. Это трудно, я знаю.
- Это абсолютно невозможно, - спокойно сказала Мерле, глядя на кончик моего носа. - Миссис Мердок всегда была очень добра ко мне. Это правда, я не очень хорошо все помню... но вы не должны говорить о людях такие ужасные вещи.
Я достал конверт, который нашел у Ваньера. Две фотографии и негатив. Я подошел к ней и положил снимок ей на колени.
- О'кей, посмотрите вот это. Ваньер снял это с противоположной стороны улицы.
Она взяла снимок.
- Как, это же мистер Брайт, - сказала она. - Не очень удачная фотография, правда? А это миссис Мердок - тогда она была миссис Брайт прямо за ним. Мистер Брайт, кажется, очень рассержен. - Мерле подняля глаза и посмотрела на меня с каким-то тихим любопытством.
- Если он здесь кажется рассерженным, - сказал я, то посмотрели бы вы на него несколькими секундами позже, когда он шлепнулся.
- Когда он - что?
- Посмотрите же, - сказал я с ноткой отчаяния в голосе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31