Кажется, Гена называл ее Людмилой
Егоровной...
- Не Харочкина?
- Фамилии он не упоминал. После я спросила Гену, чем это вызвано?
Гена усмехнулся; "Такая задубелая тупица попалась, что легче медведя
научить четырем действиям арифметики".
- Отдал Геннадий Митрофанович деньги?
- Собирался отдать, на самом деле - не знаю.
- Часто муж отлучался на машине из дома?
- Ежедневно ездил к ученикам.
- Обычно ученики ходят к репетиторам.
- Гена не хотел, чтобы у нас в квартире постоянно толклись недоросли.
Сам ездил к ним, - Зоркальцева внезапно заплакала и сквозь слезы еле
слышно прошептала: - Это я во всем виновата, только я...
- В чем именно ваша вина?
- Не знаю... Я ничего не знаю...
Большего, сколько Бирюков ни старался, он так и не узнал. Когда
вернувшийся в кабинет начальник отдела кадров принялся успокаивать
плачущую Зоркальцеву, Антон попрощался. В коридоре ему неожиданно
встретился вышедший из бухгалтерии бородатый Фарфоров. Вадим Алексеевич
смущенно поздоровался и, как будто оправдываясь, показал заполненный бланк
командировочного удостоверения:
- Опять улетаю. В Нижневартовск, на неделю. Вы ко мне?..
- Вадим Алексеевич, - сказал Антон, - Леля Кудряшкина заявляет, что
никакого перстня вам не показывала.
Фарфоров нервно дернул плечом:
- У меня, разумеется, нет свидетелей, но, если хотите, могу повторить
при Кудряшкиной то, что говорил относительно перстня.
- Понятно. О Зоркальцеве нового не слышали?
- Как вам сказать... Разное болтают.
- Что именно?
- Например, будто Зоркальцев безбожно зарабатывал па своих "Жигулях",
- Фарфоров тяжело вздохнул. - По соображениям этики не назову фамилии моей
сотрудницы, которую Геннадий однажды довез от кинотеатра "Победа" до
аэропорта Толмачево и без зазрения совести сорвал с нее десять рублей.
Почти в два раза дороже, чем на такси.
- Не постеснялся взять такие деньги даже со знакомой?
- Знакомство было односторонним. Геннадий не знал сотрудницу, а она
много раз видела его у нашего треста, когда он подъезжал в "Жигулях" за
женой, за Таней. Произошла эта поездка по чистой случайности. Сотрудница
торопилась в аэропорт, но будто назло - ни одного такси. Решила
"голосовать" частникам. Одна из машин остановилась. За рулем оказался
Зоркальцев. Узнав, в чем дело, Геннадий, не моргнув, заявил: "Десять
рублей. Дешевле в Толмачево не поеду". Чтобы не опоздать на самолет,
сотруднице пришлось раскошелиться... Другой случай был со мною. Нынче в
мае я прилетел в Толмачево из Красноярска. Вышел с рюкзаком за плечами из
аэровокзала - такси на стоянке нет. Смотрю, подъезжает Зоркальцев в
"Жигулях". Я - к нему. Геннадий охотно повез меня, но в пути, сославшись
на кончающийся бензин и отсутствие денег, попросил заправить машину. Таким
образом, поездка обошлась мне тоже в десять рублей. Тогда я не придал
этому значения. Теперь, когда узнал от сотрудницы о ее поездке с
Геннадием, думаю, что такой приработок для Зоркальцева был закономерным.
- Не слышали, в районные центры Зоркальцев ездил? - спросил Бирюков
Фарфоропа. - Хорошо ли он знал проселочные дороги?
- Рассказывал Геннадий, что объездил все близлежащие от Новосибирска
районы. Зоркальцев - заядлый грибник. Обычно в августе, когда в вузах
начинаются приемные экзамены, Геннадий заканчивал репетиторство и позволял
себе отдохнуть в лесу... - Фарфоров виновато посмотрел на Бирюкова. -
Простите, спешу на самолет...
Антон протянул руку;
- Всего доброго.
Из геологического треста Бирюков отправился в противоположный конец
города, чтобы на овощной базе встретиться с завхозом Евгением Евгеньевичем
Харочкиным. Тот оказался лысым худощавым человеком неопределенного
возраста. В черном сатиновом халате с оттопыренными лацканами, Евгений
Евгеньевич сидел в похожем на тесную кладовую кабинетике и, прикусив
кончик языка, увлеченно перебирал накладные. Антон присел на расшатанный
стул. Поздоровался. Харочкин молча кивнул в ответ, спрятал накладные в
ящик стола и только после этого посмотрел на Бирюкова воспаленными
глазами:
- Вы от Генриетты Николаевны по поводу болгарских помидорчиков?..
- Нет, я от Натальи Михайловны по поводу вашей дочери, - в тон ему
ответил Бирюков.
На бледном лице Харочкина появилась растерянность:
- Извините... Э-э-это кто - Наталья Михайловна?
- Маковкина - следователь прокуратуры. Я пришел по ее поручению.
Харочкин смущенно зарозовел:
- С прокуратурой не хочу иметь никаких отношений. По всем вопросам,
связанным с Анжеликой, обращайтесь к ее мамаше. Она затеяла этот
скандальный балаган.
- Мне хотелось бы прежде переговорить с вами.
- Не могу! Не могу! Извините, не мужское дело - ввязываться в
гинекологические проблемы.
- Анжелика - ваша дочь... - начал было Антон, но Евгений Евгеньевич
испуганно замахал руками:
- Не моя она дочь! Не моя!..
- Чья же?
- Спросите у Людмилы Егоровны! Вы знаете мою супругу, Людмилу
Егоровну? Не женщина - тигр! Выбросила фонтан дурости. Ославила в
прокуратуре свое чадо ненаглядное, теперь волчицей воет. Нет, нет!
Пожалуйста, избавьте меня от греха, решайте вопрос по Анжелике с Людмилой
Егоровной. Только с ней! Я маме с дочкой сказал: "Если дело примет широкую
огласку, брошу все к чертовой бабушке и уйду, уйду из дома"...
Бирюков с трудом остановил бурное словоизлияние Харочкина.
Мало-помалу они разговорились, и Евгений Евгеньевич чуть не со слезами
поведал Антону о своей горькой жизни. Началась эта жизнь семнадцать лет
назад, когда директор городского рынка, где в ту пору Харочкин работал
кассиром, уговорил его, деревенского несмышленого паренька, жениться на
несовершеннолетней тихоне - дочери Людочке, Как выяснилось вскоре после
пышной свадьбы, "невеста", несмотря на несовершеннолетие, оказалась в
"интересном положении", а крутым нравом - похлеще родимого папы, Егора
Исаевича, перед которым трепетали не только служащие рынка, но и нахальные
клиенты из южных мест. С годами несдержанная Людочка превратилась в
неуправляемую Людмилу. Егоровну. Она окончательно подмяла робкого мужа под
каблук.
- Семнадцать лет страдаю за один необдуманный шаг молодости, -
жалобно проговорил Харочкин, заканчивая невеселое повествование. - Чтобы
понять, как живу, представьте себя в одной клетке с разъяренным тигром.
Представили?.. Вот так! А вы хотите решить со мной вопрос по Анжелике.
Увольте! Не могу, не могу... За малейшее неверно сказанное слово Людмила
Егоровна разорвет меня на мелкие кусочки.
- Что значит, "неверно сказанное"? - спросил Антон. - Говорите
правду, все будет верно.
- Правда правде - рознь. Один так понимает, другой по-иному, Сто
человек - сто мнений. Сразу не угадаешь, какое из них верное...
Разговор прервался телефонным звонком. Харочкин угодливо ответил, и
тотчас до слуха Бирюкова донесся слегка приглушенный трубкой волевой
голос:
- Евген, ты отоварил представителя Генриетты?!
- Люда, у меня сидит представитель прокуратуры, вкрадчиво проговорил
Евгений Евгеньевич.
- На чем влип?..
По белому лицу Харочкина пошли бордовые пятна:
- Люда, ты оглушила меня... Вопрос касается Анжелики.
Тон в трубке понизился, но Бирюков все-таки услышал:
- Ты ничего не знаешь. Понял?..
- Конечно, конечно, я все сделаю пв закону, через бухгалтериию, с
оплатой, - наивно выкрутился Евгений Евгеньевич, торопливо опустил трубку
и, не глядя Антону в глаза, стал объяснять:
- Супруга, легка на помине. Пробивает для своей начальницы парочку
килограммов болгарских помидоров, И так кричит по телефону, что у меня
перепопки трещат.
Бирюков понял: после конкретного указания супруги говорить с
Харочкиным об Анжелике - пустое дело. "Безвольный папа отказался от
дочери, придется начинать с волевой мамы", - подумал Антон.
Приемный пункт макулатуры находился на задворках большого старинного
здания. Прилегающий к нему участок переулка напоминал платную стоянку
личного транспорта - столько здесь было мотоциклов с колясками, куцых
"Запорожцев", разномастных "Жигулей" и даже солидных "Волг". Еще больше,
чем автомашин, толпилось пароду. С раздутыми мешками, баулами, чемоданами,
хозяйственными сумками и просто с пухлыми бумажными связками люди самых
разных возрастов - от подростков до стариков и старух - упорно двигались к
похожему на дощатый сарайчик "Пункту", в дверях которого виртуозно
жонглировала весовыми гирями раскрасневшаяся Людмила Егоровна Харочкина.
Бирюков, конечно, знал о существующем книжном буме, но только теперь
убедился воочию, сколь велика армия одержимых, способных часами стоять в
очередях, чтобы получить за макулатуру талон на популярную книгу. Стараясь
вникнуть в суть макулатурного "порядка", Антон прислушался к разговорам.
Говорили в осиовяом о Дрюоне и Дюма, изредка упоминали широко известного
Сименона, сетовали на неорганизованность и сумбурность макулатурного
эксперимента, затянувшегося на многие годы. Говорили равнодушно, от скуки.
Неожиданно рядом с Бирюковым остановился похожий на студента парень в
очках. Сбросив с плеча на землю увесистый рюкзак, он закурил сигарету,
огляделся и, явно затевая от нечего делать разговор, спросил:
- "Макаку" ждешь или у "мака" талоны купить хочешь?
- Не знаю пока... - уклончиво ответил Антон.
- "Макаки" свой товар уже распродали - раньше надо было приходить. А
за талоны эта зверь-баба, - парень показал на Людмилу Егоровну, - по семь
шкур сдирает, не рад будешь книжке. Не советую с ней связываться. Поезжай
в Обской пункт, там "мак" - запойный дедок. Вот у него можешь хоть десяток
талонов по сносной цене взять.
Парень, видать, был в макулатурных делах не новичком. Поэтому Бирюков
признался, что пришел сюда впервые и жаргона книжчижов не знает. Парень с
усмешкой затянулся сигаретой:
- То-то, вижу, без товара заявился и глазеешь, как на дурной
спектакль. "Макаки" - это продающие макулатуру. Кстати, по двадцать копеек
за кэгэ. Обычно уборщицы или алкаши. Кто у них покупает? Чуть не все
сдатчики. За один талон надо брякнуть на весы двадцать килограммов
макулатуры, а ты, допустим, только девятнадцать накопил. Из-за килограмма
еще сюда потащишься? Какой резон? Купил за двугривенный этот килограммчик
у "макаки" - и норма готова. Можешь вообще не собирать макулатуру, а
покупать. Уразумел?.. "Мак" - тоже торгаш, но торгует не макулатурой, а
самими талонами. Чаще всего это приемщики макулатуры или те чиновники,
которые распределяют талоны. Отдал денежки - и никаких проблем. Не надо с
рюкзаком сюда тащиться да нервничать, пока эта зверь-баба твой хлам
примет. Иди с купленным талоном сразу в магазин и выкупай заветную книгу,
если она поступила в продажу. Культура..
- И крепко "маки" наживаются на талонах? - спросил Бирюков.
- Еще бы! Не только наживаются, но и связи во всех сферах имеют.
Теперь в кого пальцем не ткни - каждый книголюб. Каждому до слез хочется
иметь "Трех мушкетеров", "Королеву Марго" и дрюоновских "Железных
королей".
- Откуда берутся лишние талоны?
Парень кивнул в сторону приемного пункта:
- Какой мудрец точно сосчитает, сколько в том сарае макулатуры -
десять или одиннадцать тонн? На одну усушку-утруску можно списать двести
талонов. Перемножь их на трешки-пятерки, и минимальный навар "мака"
узнаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Егоровной...
- Не Харочкина?
- Фамилии он не упоминал. После я спросила Гену, чем это вызвано?
Гена усмехнулся; "Такая задубелая тупица попалась, что легче медведя
научить четырем действиям арифметики".
- Отдал Геннадий Митрофанович деньги?
- Собирался отдать, на самом деле - не знаю.
- Часто муж отлучался на машине из дома?
- Ежедневно ездил к ученикам.
- Обычно ученики ходят к репетиторам.
- Гена не хотел, чтобы у нас в квартире постоянно толклись недоросли.
Сам ездил к ним, - Зоркальцева внезапно заплакала и сквозь слезы еле
слышно прошептала: - Это я во всем виновата, только я...
- В чем именно ваша вина?
- Не знаю... Я ничего не знаю...
Большего, сколько Бирюков ни старался, он так и не узнал. Когда
вернувшийся в кабинет начальник отдела кадров принялся успокаивать
плачущую Зоркальцеву, Антон попрощался. В коридоре ему неожиданно
встретился вышедший из бухгалтерии бородатый Фарфоров. Вадим Алексеевич
смущенно поздоровался и, как будто оправдываясь, показал заполненный бланк
командировочного удостоверения:
- Опять улетаю. В Нижневартовск, на неделю. Вы ко мне?..
- Вадим Алексеевич, - сказал Антон, - Леля Кудряшкина заявляет, что
никакого перстня вам не показывала.
Фарфоров нервно дернул плечом:
- У меня, разумеется, нет свидетелей, но, если хотите, могу повторить
при Кудряшкиной то, что говорил относительно перстня.
- Понятно. О Зоркальцеве нового не слышали?
- Как вам сказать... Разное болтают.
- Что именно?
- Например, будто Зоркальцев безбожно зарабатывал па своих "Жигулях",
- Фарфоров тяжело вздохнул. - По соображениям этики не назову фамилии моей
сотрудницы, которую Геннадий однажды довез от кинотеатра "Победа" до
аэропорта Толмачево и без зазрения совести сорвал с нее десять рублей.
Почти в два раза дороже, чем на такси.
- Не постеснялся взять такие деньги даже со знакомой?
- Знакомство было односторонним. Геннадий не знал сотрудницу, а она
много раз видела его у нашего треста, когда он подъезжал в "Жигулях" за
женой, за Таней. Произошла эта поездка по чистой случайности. Сотрудница
торопилась в аэропорт, но будто назло - ни одного такси. Решила
"голосовать" частникам. Одна из машин остановилась. За рулем оказался
Зоркальцев. Узнав, в чем дело, Геннадий, не моргнув, заявил: "Десять
рублей. Дешевле в Толмачево не поеду". Чтобы не опоздать на самолет,
сотруднице пришлось раскошелиться... Другой случай был со мною. Нынче в
мае я прилетел в Толмачево из Красноярска. Вышел с рюкзаком за плечами из
аэровокзала - такси на стоянке нет. Смотрю, подъезжает Зоркальцев в
"Жигулях". Я - к нему. Геннадий охотно повез меня, но в пути, сославшись
на кончающийся бензин и отсутствие денег, попросил заправить машину. Таким
образом, поездка обошлась мне тоже в десять рублей. Тогда я не придал
этому значения. Теперь, когда узнал от сотрудницы о ее поездке с
Геннадием, думаю, что такой приработок для Зоркальцева был закономерным.
- Не слышали, в районные центры Зоркальцев ездил? - спросил Бирюков
Фарфоропа. - Хорошо ли он знал проселочные дороги?
- Рассказывал Геннадий, что объездил все близлежащие от Новосибирска
районы. Зоркальцев - заядлый грибник. Обычно в августе, когда в вузах
начинаются приемные экзамены, Геннадий заканчивал репетиторство и позволял
себе отдохнуть в лесу... - Фарфоров виновато посмотрел на Бирюкова. -
Простите, спешу на самолет...
Антон протянул руку;
- Всего доброго.
Из геологического треста Бирюков отправился в противоположный конец
города, чтобы на овощной базе встретиться с завхозом Евгением Евгеньевичем
Харочкиным. Тот оказался лысым худощавым человеком неопределенного
возраста. В черном сатиновом халате с оттопыренными лацканами, Евгений
Евгеньевич сидел в похожем на тесную кладовую кабинетике и, прикусив
кончик языка, увлеченно перебирал накладные. Антон присел на расшатанный
стул. Поздоровался. Харочкин молча кивнул в ответ, спрятал накладные в
ящик стола и только после этого посмотрел на Бирюкова воспаленными
глазами:
- Вы от Генриетты Николаевны по поводу болгарских помидорчиков?..
- Нет, я от Натальи Михайловны по поводу вашей дочери, - в тон ему
ответил Бирюков.
На бледном лице Харочкина появилась растерянность:
- Извините... Э-э-это кто - Наталья Михайловна?
- Маковкина - следователь прокуратуры. Я пришел по ее поручению.
Харочкин смущенно зарозовел:
- С прокуратурой не хочу иметь никаких отношений. По всем вопросам,
связанным с Анжеликой, обращайтесь к ее мамаше. Она затеяла этот
скандальный балаган.
- Мне хотелось бы прежде переговорить с вами.
- Не могу! Не могу! Извините, не мужское дело - ввязываться в
гинекологические проблемы.
- Анжелика - ваша дочь... - начал было Антон, но Евгений Евгеньевич
испуганно замахал руками:
- Не моя она дочь! Не моя!..
- Чья же?
- Спросите у Людмилы Егоровны! Вы знаете мою супругу, Людмилу
Егоровну? Не женщина - тигр! Выбросила фонтан дурости. Ославила в
прокуратуре свое чадо ненаглядное, теперь волчицей воет. Нет, нет!
Пожалуйста, избавьте меня от греха, решайте вопрос по Анжелике с Людмилой
Егоровной. Только с ней! Я маме с дочкой сказал: "Если дело примет широкую
огласку, брошу все к чертовой бабушке и уйду, уйду из дома"...
Бирюков с трудом остановил бурное словоизлияние Харочкина.
Мало-помалу они разговорились, и Евгений Евгеньевич чуть не со слезами
поведал Антону о своей горькой жизни. Началась эта жизнь семнадцать лет
назад, когда директор городского рынка, где в ту пору Харочкин работал
кассиром, уговорил его, деревенского несмышленого паренька, жениться на
несовершеннолетней тихоне - дочери Людочке, Как выяснилось вскоре после
пышной свадьбы, "невеста", несмотря на несовершеннолетие, оказалась в
"интересном положении", а крутым нравом - похлеще родимого папы, Егора
Исаевича, перед которым трепетали не только служащие рынка, но и нахальные
клиенты из южных мест. С годами несдержанная Людочка превратилась в
неуправляемую Людмилу. Егоровну. Она окончательно подмяла робкого мужа под
каблук.
- Семнадцать лет страдаю за один необдуманный шаг молодости, -
жалобно проговорил Харочкин, заканчивая невеселое повествование. - Чтобы
понять, как живу, представьте себя в одной клетке с разъяренным тигром.
Представили?.. Вот так! А вы хотите решить со мной вопрос по Анжелике.
Увольте! Не могу, не могу... За малейшее неверно сказанное слово Людмила
Егоровна разорвет меня на мелкие кусочки.
- Что значит, "неверно сказанное"? - спросил Антон. - Говорите
правду, все будет верно.
- Правда правде - рознь. Один так понимает, другой по-иному, Сто
человек - сто мнений. Сразу не угадаешь, какое из них верное...
Разговор прервался телефонным звонком. Харочкин угодливо ответил, и
тотчас до слуха Бирюкова донесся слегка приглушенный трубкой волевой
голос:
- Евген, ты отоварил представителя Генриетты?!
- Люда, у меня сидит представитель прокуратуры, вкрадчиво проговорил
Евгений Евгеньевич.
- На чем влип?..
По белому лицу Харочкина пошли бордовые пятна:
- Люда, ты оглушила меня... Вопрос касается Анжелики.
Тон в трубке понизился, но Бирюков все-таки услышал:
- Ты ничего не знаешь. Понял?..
- Конечно, конечно, я все сделаю пв закону, через бухгалтериию, с
оплатой, - наивно выкрутился Евгений Евгеньевич, торопливо опустил трубку
и, не глядя Антону в глаза, стал объяснять:
- Супруга, легка на помине. Пробивает для своей начальницы парочку
килограммов болгарских помидоров, И так кричит по телефону, что у меня
перепопки трещат.
Бирюков понял: после конкретного указания супруги говорить с
Харочкиным об Анжелике - пустое дело. "Безвольный папа отказался от
дочери, придется начинать с волевой мамы", - подумал Антон.
Приемный пункт макулатуры находился на задворках большого старинного
здания. Прилегающий к нему участок переулка напоминал платную стоянку
личного транспорта - столько здесь было мотоциклов с колясками, куцых
"Запорожцев", разномастных "Жигулей" и даже солидных "Волг". Еще больше,
чем автомашин, толпилось пароду. С раздутыми мешками, баулами, чемоданами,
хозяйственными сумками и просто с пухлыми бумажными связками люди самых
разных возрастов - от подростков до стариков и старух - упорно двигались к
похожему на дощатый сарайчик "Пункту", в дверях которого виртуозно
жонглировала весовыми гирями раскрасневшаяся Людмила Егоровна Харочкина.
Бирюков, конечно, знал о существующем книжном буме, но только теперь
убедился воочию, сколь велика армия одержимых, способных часами стоять в
очередях, чтобы получить за макулатуру талон на популярную книгу. Стараясь
вникнуть в суть макулатурного "порядка", Антон прислушался к разговорам.
Говорили в осиовяом о Дрюоне и Дюма, изредка упоминали широко известного
Сименона, сетовали на неорганизованность и сумбурность макулатурного
эксперимента, затянувшегося на многие годы. Говорили равнодушно, от скуки.
Неожиданно рядом с Бирюковым остановился похожий на студента парень в
очках. Сбросив с плеча на землю увесистый рюкзак, он закурил сигарету,
огляделся и, явно затевая от нечего делать разговор, спросил:
- "Макаку" ждешь или у "мака" талоны купить хочешь?
- Не знаю пока... - уклончиво ответил Антон.
- "Макаки" свой товар уже распродали - раньше надо было приходить. А
за талоны эта зверь-баба, - парень показал на Людмилу Егоровну, - по семь
шкур сдирает, не рад будешь книжке. Не советую с ней связываться. Поезжай
в Обской пункт, там "мак" - запойный дедок. Вот у него можешь хоть десяток
талонов по сносной цене взять.
Парень, видать, был в макулатурных делах не новичком. Поэтому Бирюков
признался, что пришел сюда впервые и жаргона книжчижов не знает. Парень с
усмешкой затянулся сигаретой:
- То-то, вижу, без товара заявился и глазеешь, как на дурной
спектакль. "Макаки" - это продающие макулатуру. Кстати, по двадцать копеек
за кэгэ. Обычно уборщицы или алкаши. Кто у них покупает? Чуть не все
сдатчики. За один талон надо брякнуть на весы двадцать килограммов
макулатуры, а ты, допустим, только девятнадцать накопил. Из-за килограмма
еще сюда потащишься? Какой резон? Купил за двугривенный этот килограммчик
у "макаки" - и норма готова. Можешь вообще не собирать макулатуру, а
покупать. Уразумел?.. "Мак" - тоже торгаш, но торгует не макулатурой, а
самими талонами. Чаще всего это приемщики макулатуры или те чиновники,
которые распределяют талоны. Отдал денежки - и никаких проблем. Не надо с
рюкзаком сюда тащиться да нервничать, пока эта зверь-баба твой хлам
примет. Иди с купленным талоном сразу в магазин и выкупай заветную книгу,
если она поступила в продажу. Культура..
- И крепко "маки" наживаются на талонах? - спросил Бирюков.
- Еще бы! Не только наживаются, но и связи во всех сферах имеют.
Теперь в кого пальцем не ткни - каждый книголюб. Каждому до слез хочется
иметь "Трех мушкетеров", "Королеву Марго" и дрюоновских "Железных
королей".
- Откуда берутся лишние талоны?
Парень кивнул в сторону приемного пункта:
- Какой мудрец точно сосчитает, сколько в том сарае макулатуры -
десять или одиннадцать тонн? На одну усушку-утруску можно списать двести
талонов. Перемножь их на трешки-пятерки, и минимальный навар "мака"
узнаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20