Больше того - в этой последней из сфер расследования он, очевидно, готов был зайти дальше всего, ибо открыто поощрял мага и явно приготовился следовать за ним куда угодно.
- С чего же вы думаете начать? - спросил он с подчеркнутой любезностью, чрезвычайно рассердившей полковника.
- Все дело в особой силе, в создании условий для воздействия этой силы, - любезно отвечал посвященный, словно не слыша гневных замечаний полковника о том, что к нему самому следовало бы применить силу. - У вас на Западе ее принято называть "животным магнетизмом". Однако она - много больше. Для начала нужно найти очень впечатлительного человека и погрузить его в транс. Он будет как бы мостом для этой силы, ее средством связи. Сила воздействует на него извне - он как бы в электрошоке - и пробуждает в нем высшие чувства, раскрывает спящий глаз разума.
- Я очень впечатлительный, - сказал Фишер то ли простодушно, то ли насмешливо. - Почему бы вам не открыть глаз разума во мне? Мой друг, присутствующий здесь Гарольд Марч, может подтвердить, что я иногда даже вижу в темноте.
- Все видят только в темноте, - сказал маг.
Тяжелые вечерние облака сгустились над деревянным домиком, в маленьком оконце были видны их рваные края, подобные пурпурным рогам и хвостам, словно где-то рядом бродили хищные чудовища. Но багрянец быстро тускнел и становился темно-серым; приближалась ночь.
- Не зажигайте света, - спокойно и уверенно проговорил маг, заметив, что кто-то потянулся к выключателю. - Я ведь сказал вам, что все происходит только в темноте.
Каким образом эта нелепая сцена могла произойти именно в кабинете полковника Морриса, навсегда осталось загадкой для многих ее участников, включая и самого полковника. Они вспоминали ее, как страшный сон, им неподвластный. Возможно, на них и в самом деле действовал магнетизм, которым владел странный незнакомец. Во всяком случае, одного из них он загипнотизировал. Ибо Хорн Фишер свалился в кресло и лежал там, свесив ноги и уставившись в пустоту, а маг гипнотизировал его, делая пассы, - взмахивая рукавами, как зловещими черными крыльями. Полковник закурил сигару. Воинственный пыл его поубавился, и он, по-видимому, воспринимал происходящее как очередной заскок высокородных эксцентриков, утешаясь тем, что успел послать за полицией, которая прекратит весь этот маскарад.
- Да, я вижу карманы, - говорил между тем Хорн Фишер. - Я вижу много карманов, но все они пусты. Нет, погодите... я вижу один не пустой карман.
В тишине послышался слабый шорох, и маг сказал:
- Можете вы увидеть, что в этом кармане?
- Да, - последовал ответ. - Там два блестящих предмета. По-моему, они из стали. Один - погнут или искривлен.
- Пользовались ли им, чтобы переместить реликвию из подвала?
- Да.
Наступила новая пауза, и первый голос сказал:
- А не видите ли вы самой реликвии?
- Я вижу что-то блестящее на полу, как бы тень или призрак монеты. Оно сейчас вот там, в углу, за столом.
Все молча обернулись, онемев от изумления. В углу, позади стола, на деревянной половице слабо светилось круглое пятнышко. Это было единственное пятно света в комнате. Сигара полковника погасла.
- Оно указует Путь, - вещал между тем оракул. - Духи указуют Путь к раскаянию и побуждают вора вернуть украденное... Больше я ничего не вижу... - И голос постепенно замер в тяжелой тишине.
Ее нарушило звяканье металла о дерево. Что-то завертелось и шлепнулось - словно на пол швырнули полупенсовую монету.
- Зажгите свет! - воскликнул Фишер довольно громко и даже весело, вскакивая на ноги с необычной для него резвостью. - Мне нужно уходить, но я все-таки хотел бы взглянуть на нее... Я ведь для этого и пришел.
Свет зажгли, и он увидел то, что хотел: монета святого Павла лежала на полу у его ног.
- ...Что до той вещицы, - объяснил Фишер, пригласивший Марча и Твифорда на ленч примерно через месяц, - мне просто захотелось сыграть с этим магом в его собственную игру.
- Я думал, что вы решили поймать его в его же ловушку, - сказал Твифорд. - И до сих пор ничего не понимаю. Но, признаться, он с самого начала вызвал у меня подозрение. Я не хочу сказать, что он вор в вульгарном смысле слова. Среди полицейских бытует мнение, что деньги крадут только из-за самих денег, но ведь эту монету можно было похитить из религиозной мании. Беглому монаху, ставшему вольным мистиком, она могла понадобиться для какой-нибудь высшей цели.
- Нет, - ответил Фишер. - Беглый монах - не вор. Во всяком случае, монеты он не крал. И даже в заведомой лжи его обвинить трудно, так как в одном отношении он оказался целиком прав.
- В чем же именно? - спросил Марч.
- Он сказал, что во всем повинен магнетизм. Так оно и было. Кража была совершена при помощи обыкновенного магнита.
Затем, увидев неподдельное изумление на лицах собеседников, он добавил:
- Это был игрушечный магнит вашего племянника, мистер Твифорд.
- Простите, - возразил Марч. - Коль скоро это так, выходит, кражу совершил школьник!
- Вот именно, - задумчиво произнес Фишер. - Только какой школьник?..
- Что вы хотите сказать?!
- Душа школьника - любопытная штука, - продолжал Фишер все так же раздумчиво. - Она способна пережить многое, кроме лазания по дымоходам. Человек может поседеть в боях, а душа у него останется все та же мальчишеская. Человек может вернуться во славе из Индии, а у него - душа школьника, и она ждет только случая, чтобы проявить себя. Это во много раз сильнее, если школьник - еще и скептик: ведь скепсис чаще всего - упрямое мальчишество. Вот вы сейчас сказали, что это можно было сделать из религиозной мании. А вы слышали когда-нибудь об антирелигиозной мании? Поверьте, она существует и свирепствует всего сильнее среди тех, кто любит разоблачать индийских факиров.
- Неужели вы думаете, - сказал Твифорд, - что реликвию похитил полковник Моррис?
- Только он один мог воспользоваться магнитом, - ответил Хорн Фишер. Ваш племянник любезно оставил ему много полезных вещей. В его распоряжении оказался моток бечевки и, заметьте, инструмент для просверливания отверстий в дереве. Кстати, с этой дыркой в полу я немного схитрил. Там просто были пятна света, они проникали сквозь нее и блестели, как новенький шиллинг.
Твифорд подскочил в кресле.
- Почему же, - крикнул он не своим голосом, - почему вы сказали... что там сталь?
- Я сказал, что вижу два кусочка стали, - ответил Фишер. - Гнутый кусок - это был магнит вашего племянника. Другой кусок - монета.
- Но она же серебряная, - возразил археолог.
- В том-то вся и штука, - пояснил Фишер, - она только покрыта тонким слоем серебра.
Наступило тягостное молчание; наконец Гарольд Марч произнес:
- А где же в таком случае настоящая реликвия?
- Там, где она и была последние пять лет, - ответил Хорн Фишер. - В Небраске. У выжившего из ума американского миллионера по фамилии Вэндем.
Гарольд Марч хмуро уставился в скатерть. Затем он сказал:
- Кажется, я начинаю понимать. Дело было так. Полковник Моррис просверлил дырку в потолке подвала и выудил монету бечевкой с магнитом. На такие трюки способны только ненормальные люди, но я догадываюсь, почему он спятил, - нелегко сторожить подделку, если сам об этом догадываешься, а доказать - не можешь. Наконец появился случай в этом убедиться. И он решился, как в былые времена, подшутить над магом. Да, теперь мне многое ясно. Одного я никак не возьму в толк: как вообще вместо реликвии здесь оказалась поддельная монета?
Фишер, не шелохнувшись, долго смотрел на него сквозь полуопущенные веки.
- Были предприняты все меры предосторожности, - сказал он - Герцог сам принес реликвию и сам ее запер...
Марч молчал, а Твифорд пробормотал, запинаясь:
- Я вас не понимаю. Это ерунда какая-то. Вы не можете говорить яснее?
- Ну что ж, - сказал Фишер со вздохом. - Самая главная ясность в том, что дело это - грязное. Все это знают, кто хоть как-то с этим связан. Но так уж оно повелось, и не нам их судить. Влюбишься в заморскую принцессу, пустую и надутую, как кукла, - и пропал. На сей раз герцог пропал надолго и всерьез.
Не знаю, была ли это благопристойная морганатическая связь, но нужно быть сущим болваном, чтобы швырять тысячи на таких женщин. Под конец это превратилось в неприкрытый шантаж. Но старый осел, к его чести, не стал выкачивать деньги из налогоплательщиков. Выручил его американец. Вот и все...
- Ну, я счастлив, что мой племянник не причастен к этому, - произнес преподобный Томас Твифорд. - И если высший свет таков, я надеюсь, что он никогда не будет с ним связан...
- Уж кто-кто, а я-то знаю, - сказал Фишер, - что иногда приходится быть с ним связанным.
Саммерс Младший и вправду был совершенно с этим не связан, и высокая его доблесть отчасти в том и состояла, что он не был связан ни с этой историей и ни с какой другой. Он пулей пролетел сквозь все хитросплетения нечестной политики и злой иронии и вылетел с другой стороны, влекомый своей невинной целью. С трубы, по которой он вылез на волю, он увидел новый омнибус, цвет и марка которого были ему еще незнакомы, как видит натуралист новую птицу или неведомый цветок. И он кинулся за ним и уплыл на этом волшебном корабле.
БЕЛАЯ ВОРОНА
Гарольд Марч и те немногие, кто поддерживал знакомство с Хорном Фишером, замечали, что при всей своей общительности он довольно одинок. Они встречали его родных, но ни разу не видели членов его семьи. Его родственники и свойственники пронизывали весь правящий класс Великобритании, и казалось, что почти со всеми он дружит или хотя бы ладит. Он отлично знал вице-королей, министров и важных персон и мог потолковать с каждым из них о том, к чему собеседник относился серьезно. Так, он беседовал с военным министром о шелковичных червях, с министром просвещения - о сыщиках, с министром труда - о лиможских эмалях, с министром религиозных миссий и нравственного совершенства (надеюсь, я не спутал?) - о прославленных мимах последних четырех десятилетий. А поскольку первый был ему кузеном, второй троюродным братом, третий - зятем, а четвертый - мужем тетки, эта гибкость способствовала, бесспорно, укреплению семейных уз. Однако Гарольд Марч считал, что у Фишера нет ни братьев, ни сестер, ни родителей, и очень удивился, когда узнал его брата - очень богатого и влиятельного, хотя, на взгляд Марча, гораздо менее интересного. Сэр Генри Гарленд Фишер (после его фамилии шла еще длинная вереница имен) занимал в министерстве иностранных дел какой-то пост, куда более важный, чем пост министра. Держался он очень вежливо, тем не менее Марчу показалось, что он смотрит сверху вниз не только на него, но и на собственного брата. Последний, надо сказать, чутьем угадывал чужие мысли и сам завел об этом речь, когда они вышли из высокого дома на одной из фешенебельных улиц.
- Как, разве вы не знаете, что в нашей семье я дурак? - спокойно промолвил он.
- Должно быть, у вас очень умная семья, - с улыбкой заметил Марч.
- Вот она, истинная любезность! - отозвался Фишер - Полезно получить литературное образование. Что ж, пожалуй, "дурак" слишком сильно сказано. Я в нашей семье банкрот, неудачник, белая ворона.
- Не могу себе представить, сказал журналист. - На чем же вы срезались, как говорят в школе?
- На политике, - ответил Фишер. - В ранней молодости я выставил свою кандидатуру и прошел в парламент "на ура", огромным большинством. Разумеется, с тех пор я жил в безвестности.
- Боюсь, я не совсем понял, при чем тут "разумеется", - засмеялся Марч.
- Это и понимать не стоит, - сказал Фишер. - Интересно другое. События разворачивались, как в детективном рассказе. К тому же тогда я впервые узнал, как делается современная политика. Если хотите, расскажу.
Дальше вы прочитаете то, что он рассказал, - правда, здесь это меньше похоже на притчу и на беседу.
Те, кому в последние годы довелось встречаться с сэром Генри Гарлендом Фишером, не поверили бы, что когда-то его звали Гарри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53