Ты знаешь, что Крис очень не любил говорить о своей работе. Даже после того, как он заканчивал писать книгу, стоило большого труда выведать хоть какие-то подробности о ней. Издатели всегда просили, чтобы он совершал рекламные поездки, давал интервью и все прочее, но он решительно отказался рекламировать по крайней мере две свои книги.
— Стало быть, он никогда не говорил с тобой о своих замыслах? Ты не имел ни малейшего представления, о чем он пишет или предполагает написать?
— Кое о чем, хотя и в общих чертах, он все же говорил. Набрасывал контур сюжета, высказывал кое-какие идеи. Не более того.
— А его изыскания? Много ли ты знал о них?
— Только то, что слышал от него.
Донна недоверчиво покачала головой:
— Ведь ты же был его литературным агентом, Мартин. Трудно себе представить, чтобы ты ничего не знал о том, что он пишет, какие изыскания проводит. Так ничего и не знал? — Она с вызовом поглядела на него.
— Знал только то, что слышал от него, — повторил Коннелли. — Помнится, мы уже разговаривали на эту тему, Донна. Я не могу сказать ничего другого.
Принесли закуску. Донна нанизала на вилку кусочек авокадо.
— Говорил ли он тебе что-нибудь о своей новой книге? — спросила она.
— Да пойми же ты, Бога ради, — раздраженно сказал Коннелли, — он ничего мне не говорил. Сколько раз можно повторять?!
— Ты организовывал некоторые его интервью. Или и этого ты не помнишь, Мартин? — загадочно улыбнулась Донна.
— В чем твоя проблема, Донна? — пробурчал он, стараясь не выдать закипающего в нем гнева. — Что ты хочешь, чтобы я тебе сказал?
— Правду.
— Я не знаю правды. Ты спрашиваешь, над чем работал Крис в последнее время. Я не знаю. Но мой ответ тебя не удовлетворяет. Почему ты упомянула о его интервью?
Порывшись в своей сумочке, Донна достала оттуда дневник Уорда, открыла его и положила на стол так, чтобы и Коннелли мог его видеть.
— "25 октября, — прочитала она вслух. — Интервью в Оксфорде". — Она перевернула несколько страниц. — «16 ноября. Интервью в Эдинбурге». — Она посмотрела на Коннелли. — В тот раз он отсутствовал три дня. А вот еще запись: «Лондон, 2 декабря». Его не было дома два дня. — Она перелистала еще несколько страниц. — «6 января. Дублин».
Коннелли покачал головой.
— Разве не ты организовывал эти. интервью, Мартин? — спросила она. — Или никаких интервью и не было? Просто он был с ней? Ты знал об этом? Кто ездил с ним в эти рекламные туры? Какой-нибудь представитель от издательства? Из рекламного отдела? Или она?
— Я не знаю, о чем ты говоришь, Донна, — устало произнес Коннелли. — Ни о чем ты говоришь, ни о ком ты говоришь.
— Я говорю о Сьюзан Риган. Любовнице моего мужа. Сопровождала ли она его в этих поездках?
— Не знаю, честное слово, не знаю. Поверь, я ничего не скрываю.
— А что означает вот это? — Она показала на другие записи в дневнике. Около каждого интервью в Лондоне, Оксфорде, Дублине и Эдинбурге стоял инициал «Д.». — Что может означать это «Д.»? Может, это ее ласковое прозвище? Коннелли только покачал головой.
— Не имею представления, что все это значит, — сказал он. — Я не организовывал этих интервью, если это были интервью.
— Но ты хоть знал, что он побывал во всех этих местах? — упорно допытывалась она. — Я думала, что вы с Крисом всегда извещали друг друга о своих поездках — на случай, если у одного из вас возникнет срочная необходимость связаться с другим.
— К сожалению, я не могу тебе помочь, Донна. Я не' помню, упоминал ли Крис об этих поездках, или нет.
Донна вновь полезла в свою сумку и на этот раз вытащила фото, где был изображен Крис с пятью незнакомыми людьми.
— Кто они, Мартин? — спросила она.
Коннелли ничего не ответил.
— Ты никого из них не узнаешь? — упорствовала Донна.
Он скользнул взглядом по фото.
— Где ты их взяла? — спросил он.
— Нашла в кабинете Криса, — ответила она, благоразумно умолчав о том, что нашла идентичный комплект в квартире Сьюзан Риган. — Я хочу знать, кто они, и непременно это выясню.
— Каким образом?
Она прочитала одну из последующих записей:
ДУБЛИНСКАЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ ГАЛЕРЕЯ.
И под ней:
ДЖЕЙМС УОРСДЕЙЛ.
Вторая запись была датирована неделей позже.
— Я поеду в Дублин! — с вызовом объявила она.
— На кой черт?
— Чтобы точно выяснить, над чем же работал Крис. И еще чтобы выяснить, кто эти люди. — Она постучала пальчиком по фото. — Я думаю, здесь есть какая-то взаимосвязь. Я также думаю, что здесь есть и какая-то связь с его смертью. Все это я и хочу выяснить, чего бы это мне ни стоило.
До самого конца обеда они почти ничего больше не говорили. Даже не выпив кофе, Донна уложила в сумку фото и дневник, простилась с литературным агентом и, выйдя наружу, задержала проезжавшее мимо такси.
Коннелли быстро заплатил по счету, выбежал вслед за ней на улицу и громко ее позвал.
Видя его приближение, Донна нерешительно остановилась.
— Когда ты уезжаешь в Дублин? — спросил он.
— Через пять дней, — ответила она. — А что?
Коннелли пожал плечами и смущенно улыбнулся.
— Я мог бы составить тебе компанию, — предложил он. — Я несколько раз бывал там. И мог бы помочь.
Донна обозрела его с некоторым пренебрежением.
— Справлюсь сама, — небрежно бросила она, садясь в машину.
Коннелли проводил такси долгим взглядом.
Глава 24
Джули Крэг узнала о предполагаемой поездке Донны в Дублин не столько с изумлением, сколько с усталой покорностью.
Обе женщины лежали в постели и тихо разговаривали под неумолчный аккомпанемент будильника. Распластавшись на спине, глядя на потолок, Джули молча слушала рассказ сестры о ее встрече с Коннелли. Она с трудом подавляла желание сказать Донне, как ей опостылела эта тема. Та просто зациклилась на Сьюзан Риган.
— Прилично ли уезжать так скоро после похорон? — спросила она.
— Чем быстрее я разберусь со всей этой историей, тем лучше, — ответила Донна.
— А если ты не сможешь разобраться с этой, как ты выражаешься, историей? Если не получишь ответа на свои вопросы?
Донна промолчала.
— Неужели всю свою жизнь ты так и будешь терзаться этими сомнениями? Да это же просто какое-то наваждение. Забудь об этом.
— Тебе-то, может, легко забыть, — в раздражении сказала Донна.
— Но я не забываю, — ответила младшая сестра. — Пойми же, ты стала совсем как одержимая.
— Может быть. Я должна приучить себя жить с этими сомнениями. Точно так же, как должна приучить себя жить без Криса. — Донна вытерла слезинку. — Я буду поступать по-своему, Джули. Так уж я устроена.
Наступило долгое молчание, прерванное наконец Джули.
— Если тебе нужна моя помощь, если ты хочешь, чтобы я поехала с тобой в Ирландию или куда-нибудь еще, ты знаешь, что я готова, — мягко сказала она.
Донна кивнула.
Струившееся в окно тусклое мерцание освещало ее лицо, и Джули видела поблескивавшие на нем слезы. Она протянула руку, смахнула их и погладила лицо сестры.
Донна схватила ее руку и поцеловала.
Джули стала приглаживать мягкие пряди ее светлых волос.
— Все уже готово для завтрашнего дня, — спокойно сказала она. — Заказаны машины и цветы, все. — Она продолжала гладить сестру. — Представители фирмы будут здесь еще до того, как мы выедем; когда похороны закончатся, еда будет уже на столах. Я предупредила их, чтобы они устроили все просто, без излишеств.
— Колбаски на палочках? — прошептала Донна со слабой улыбкой.
Джули тоже улыбнулась, ее первоначальное раздражение сменилось чувством беспомощности. Она видела страдание в глазах сестры, чувствовала его в ее словах, но ничем не могла облегчить. Могла только беспомощно наблюдать за сестрой. Видя, что ее глаза смыкаются, она продолжала гладить ее волосы.
— Спи, — шепнула она, — тебе надо отдохнуть.
— Помнишь; когда мы были еще детьми, ты всегда меня гладила, — тихо и медленно выговаривая каждое слово, сказала Донна. — И я сразу же засыпала.
— Помню, — сказала Джули. — Точно так же и ты убаюкивала меня.
— Старшая сестра заботится о младшей сестренке, — произнесла Донна с закрытыми глазами.
Прежде чем сон окончательно одолел ее, она еле слышно сказала:
— Мне так недостает его, Джули.
Ее дыхание стало тихим и ровным.
Она уснула.
Джули перестала гладить ее и вновь перекатилась на спину. Она лежала, поглядывая в полутьме на фото Криса и Донны, стоявшее на прикроватной тумбочке.
Заснула она очень не скоро.
Глава 25
Вынув свой костюм из гардероба, Мартин Коннелли повесил его на одну из ручек.
Он смахнул пушинку с рукава и тщательно осмотрел весь костюм. Он не надевал его больше двух лет, с последних похорон.
Литературный агент заметил пару складок на одном из рукавов пиджака и пожалел, что не отдал его своей домохозяйке для глажки. «Невелика беда, — подумал он, — складки разгладятся, когда я надену костюм». Он достал белую рубашку, нашел в гардеробе черный галстуки аккуратно повесил его на плечо пиджака. Убедившись, что все готово к завтрашнему дню, он прошел в гостиную и налил себе вина.
Он сидел перед телевизором и прибором дистанционного управления переключал каналы, не находя ничего сколько-нибудь интересного. Он хотел было включить видеомагнитофон, но тут же передумал.
Под телевизором лежали две видеокассеты, которые дал ему Кристофер Уорд. Он сделал мысленную заметку о том, чтобы их вернуть. Вот кстати и подходящий повод, чтобы зайти к Донне.
Как-нибудь, без предварительного звонка, он заглянет к ней в дом. Хотя и сомнительно, чтобы она ему обрадовалась после этого злосчастного обеда. Он пожалел о своем предложении сопровождать ее в Дублин.
Тебе не следовало торопиться.
И все же сейчас самое подходящее время, чтобы с ней поговорить, лучшего не будет. Она очень уязвима, нуждается в доброте и заботе. Когда она оправится от испытанного потрясения, завоевать ее чувства будет значительно труднее.
Коннелли допил вино и налил себе еще, затем стал катать рюмку между ладонями.
Рюмка была из набора, купленного еще Кэти.
Его Душу захлестнул поток воспоминаний.
Они" прожили вместе десять месяцев и оба были счастливы, хотя их счастье отнюдь не было идиллическим. Она только еще начинала карьеру фотомодели, подписала договор с агентством, и у нее стало много работы. Сначала он был очень рад, ужасно гордился тем, что его подруга стала модной моделью.
Но когда она стала сниматься обнаженной, его отношение к ее работе изменилось. Кэти никогда не стыдилась своего тела, и, когда ведущий мужской журнал предложил поместить ее фотографию на полный разворот, она не упустила своего шанса. Заплатили ей хорошо, и к тому же открылись другие возможности. Ее стали часто приглашать за границу. В конце концов они почти перестали видеться, и все это время Коннелли терзали сомнения. Воображение рисовало ему его подругу и ее фотографа на каком-нибудь Карибском пляже. Он несколько раз спрашивал ее, не спала ли она со своим фотографом. Дальше все пошло обычным путем. Не понимая, что его подругу интересовала лишь ее карьера, Коннелли в конце концов отравил их совместную жизнь своей ревностью. Однажды, когда он упрекал ее в бесконечных разъездах, она напомнила ему, что он сам часто обедает или ужинает со своими клиентками, издательницами или журналистками. Коннелли, однако, возразил, что это совершенно другое дело. Ведь женщины, с которыми он общается, не сидят в ресторане голыми.
Не прошло даже и года, как она оставила его. Однажды вечером, вернувшись домой, он увидел, что она уехала, захватив с собой все свои вещи.
Это было почти два года назад. С тех пор он не получал от нее никаких вестей. Только видел в некоторых малоформатных газетах ее фото — она очень хорошо смотрелась рядом с рок-звездами и различными представителями артистического племени. Со времени их разрыва они так и не виделись. Все это время он жил холостяком.
Дважды в неделю приходила служанка, чтобы убрать квартиру и постирать все что нужно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39