Никто его не видел с той минуты, как он поехал в ущелье. Когда мы спешились перед баром, там уже набралась целая куча народу, и на Тома смотрят, прямо скажем, не по-хорошему. Защелкали курки, и Том, я вижу, тоже сунул руку за пазуху. И ни одного англичанина рядом. «Ну-ка посторонись, Джефф Эдамс, — говорит мне Зебб Хамфри, негодяй, каких мало. — В этой игре твоей ставки нет. Скажите, ребята, неужели мы позволим, чтобы нас, свободных американцев, убивал какой-то паршивый англичанин?» Раздался треск, бросок, я и оглянуться не успел, как Зебб свалился с пулей в бедре, но сам Скотт тоже оказался на земле, и на него навалился добрый десяток американцев. Сопротивляться не было никакого смысла, так что он лежал спокойно. Сначала они вроде бы не знали, что с ним делать, но потом один из закадычных дружков Алабамы им выдал: «Джо пропал — это ясно как день, и вон лежит человек, который его ухлопал. Некоторые тут знают: вчера вечером Джо поехал в ущелье по делу; он так и не вернулся. Вот этот англичанин шел по ущелью после Алабамы, а перед тем они поссорились. Потом там, среди больших мухоловок, слышали отчаянные крики. Говорю вам, этот тип сыграл с бедным Джо подлую штуку: он его ухлопал и бросил в болото. Неудивительно, что тела нигде нет. А мы будем стоять в сторонке и смотреть, как англичане убивают наших товарищей? Черта с два! Пусть его судит судья Линч, вот что я вам скажу!» — «Линчевать его!» — заорала целая сотня злобных голосов — к тому времени вокруг нас уже собралась вся эта братия. «Тащите веревку, вздернем его на дверях бара!» — «Да нет, — говорит другой, — давайте повесим его в ущелье — у большой мухоловки. Пусть Джо видит, что мы за него отомстили. Это будет все равно как мы его похоронили честь по чести.» На том и порешили: ехать в ущелье и там беднягу Тома повесить. Привязали парня к седлу на его же мустанге; сзади и по бокам конвой, верхом, с револьверами наготове; мы ведь знали, что человек двадцать англичан суда Линча не признают.
Я поехал с ними, и сердце у меня прямо кровью обливалось за Тома, хотя сам он, похоже, ничуть не волновался — вот что интересно! Вроде бы странно, джентльмены, — повесить человека на мухоловке, но она у нас была как настоящее дерево, а уж листья и шипы — так вообще…
Мы доехали по ущелью до того места, где она росла, тут мы ее и увидели, со всеми ее листьями — некоторые открыты, некоторые закрыты. Да только мы еще кое-что увидели, малость похуже: вокруг этого дерева стояли англичане, человек тридцать, и все вооруженные до зубов. Похоже было, что они нас поджидают, и вид у них был деловой — не просто так собрались. Ну, вижу, тут будет теплый разговор, теплей не бывает. Только мы подъехали, один шотландец, здоровый такой, с рыжей бородой — Камерон его звали, — выступил вперед револьвер в руке и курок взведен. «Слушайте, ребята, — говорит, — вы ни одного волоска на голове этого человека не тронете. Вы еще не доказали, что Джо убит, а если бы и да, так вы еще не доказали, что это Скотт его убил. И вообще это была самозащита — все вы знаете, что Алабама тут устроил засаду, он хотел пристрелить Тома, когда он будет возвращаться домой. Так что я повторяю, вы этого человека не тронете, и, кроме того, у меня здесь тридцать шестизарядных доводов против.» — «Это интересная точка зрения, ее стоит обсудить,» — говорит закадычный дружок Алабамы. Ну, тут заблестели ножи, защелкали курки, обе компании стали сближаться — и было очень похоже, что в Аризоне ожидается повышение уровня смертности. Скотт стоял позади всех, к уху его был приставлен пистолет, на тот случай, если он надумает пошевелиться, но парень выглядел совершенно спокойным, будто его денег на кону нет, и все это его ничуть не касается. И вдруг он как заорет — прямо как труба архангела в судный день. «Джо, — кричит, — Джо! Смотрите — в мухоловке!». Мы все обернулись туда, куда он показывал. Конец света! Этой картинки, наверное, никто из нас не забудет! Один большой лист, который лежал закрытым на земле, стал медленно раскрываться, разгибаясь на своих шарнирах, а там, в выемке, как младенец в колыбели, лежал Джо Алабама. Когда этот чертов лист закрывался, огромные шипы медленно пронзили его сердце. Видно было, что Джо пытался вырваться: в руке у него торчал нож, и мясистый лист был в нескольких местах рассечен, но Алабама не успел освободиться: растение его задушило. Наверное, когда он поджидал Тома, он решил подстелить этот лист, чтобы не ложиться на сырую, болотистую почву, а лист захлопнулся и поймал парня, как ваши тепличные мухоловки ловят мух в оранжереях. Так мы и нашли его, размозженного, изжеванного гигантскими зубами растения-людоеда. Вот, джентльмены, надеюсь, вы не станете отрицать, что это удивительная история.
— А что же было с Томом? — спросил Джек Синклер.
— Ну, уж его-то мы обратно на плечах несли до самого бара — и он всем нам поставил выпивку. Еще и речь произнес, влез на стойку и произнес шикарную речь. Что-то о том, как британский лев и американский орел будут вечно идти рука об руку. А теперь, дорогие сэры, история была длинная, и сигаре моей пришел конец, так что, пожалуй, и мне пора восвояси. Спокойной ночи!
С этими словами он вышел из комнаты.
— Чрезвычайно интересно! — сказал Доусон. — Кто бы подумал, что дианеа может обладать такой силой!
— Экая дурацкая фантазия! — сказал юный Синклер.
— По всей видимости, это в высшей степени обстоятельный, правдивый человек, — сказал доктор.
— Или самый беспардонный лгун, — сказал я.
Интересно, кто из нас был прав.
1879 г.

1 2