Ты не мог обвинять ни Дика, ни кого-либо другого, потому что это было целиком твоим делом. В Нью-Йорке копий этого соглашения не имелось, никто, кроме тебя, не имел доступа к документу, и было известно, что ты находишься в дружеских отношениях с Хэллоуэй. Ничего удивительного, что Дик усмехнулся тебе в то утро в лифте.
Ты решил, что должен рассказать об этом Эрме, сообщить ей обо всех фактах тщательно и подробно, и в тот день рано ушел домой, надеясь, что она уже вернулась, получив твое сообщение по телефону. Ларри появился у тебя в кабинете как раз в тот момент, когда ты собрался уходить.
- У нас на двадцатом этаже носятся какие-то сумасшедшие слухи, сказал он. - Чушь какая-то. Джексон расхаживает с видом довольной гиены, которая обнаружила целое кладбище трупов. Это, конечно, не мое дело, но я хотел, чтобы ты знал, что мы за тебя...
Ты поблагодарил и не очень успешно успокоил его.
Смирившись с тем, что, возможно, навсегда уходишь из этого милого сердцу, роскошного кабинета с табличкой, на которой золотом указано твое имя.
Дома горничная сказала, что Эрма хочет немедленно тебя видеть.
Постучав в дверь и войдя внутрь, ты застал ее уютно устроившейся в красном кресле. Ослепительно белая в сумеречном свете, с зажатой в длинных пальцах сигаретой, от которой голубой спиралькой подымался дымок, она не шевельнулась при твоем появлении, только взглянула на тебя. У окна лицом к ней в другом кресле сидел Дик с чашкой чаю.
- Привет, - сказала Эрма. - Из того, что сказал мне Дик, я решила, что сейчас ты, вооруженный до зубов, уже в лодке на пути к Африке.
Дик что-то пробормотал, из чего ты разобрал только два слова "неожиданно" и "неприятно", и, обернувшись к тебе, спросил, как ты узнал, что он находится здесь.
- А я этого и не знал, - сказал ты. - В противном случае я бы подождал, пока ты уйдешь.
И ты повернулся.
- Нет, - сказала Эрма, - нечего убегать. Садись, выпей чаю и послушай занятную историю Дика. Я уже давно не слышала такой потрясающей истории.
Она метнула на него одну из своих острых усмешек, которые, когда были обращены к тебе, всегда вызывали желание ущипнуть ее.
- В конце концов, Билл здесь живет, это его дом.
- Ладно, мы уже все выяснили, я здесь не для того, чтобы доказывать ему то, что и так известно. Я уже сказал тебе, как обстоит дело, он отрицает это, просто отрицает, как упрямый осел, но здесь все совершенно ясно. Говорю тебе, он предатель и жулик и должен выйти из дела. Так что зачем еще толочь воду в ступе?
- Господи, какой ты у нас положительный и нравственный, - сказала Эрма.
- Как же, нравственный. Я его не упрекаю. Думаю, он просто ненормальный, иначе он заработал бы на этом миллионы. Я сказал, что не хотел этому верить, и не верил, пока это не стало слишком очевидно. Однако я пришел сюда не спорить на эту тему, а сказать тебе, что нужно делать. Мы могли бы с этим покончить на вчерашнем собрании, все были готовы к этому, но я решил, что будет приличнее сначала рассказать все тебе.
- Спасибо.
Эрма налила тебе чашку чаю и расколола кусочек сахара на две части, чтобы положить тебе полтора кусочка. Ты взял чай и, усевшись, испытал какое-то отстраненное восхищение нападками Дика. Приняв решение, он нанес удар с характерной для него энергией. Ты уже ничего не боялся; пусть все идет к чертям; что касается Джексона, который все это устроил, то он оказался слишком хитрым. Только через месяц ты смог бы накопать на него материал?
- Это очень печально, - сказала Эрма, - но необыкновенно пикантно и интересно. Итак, у Билла в личном сейфе хранится бумага о секретном соглашении по правительственному контракту, и он идет к твоему злейшему врагу и предлагает опубликовать его в газете, чтобы правительство отказалось от контракта, передав кому-то другому. Дик, ты же не можешь этому верить!
- Говорю тебе, доказательства...
- Ах, эти твои доказательства! Однажды кто-нибудь уверит вас, что утонуть полезно для головной боли, и вы все побежите и броситесь в океан. Силы небесные, неужели ты думаешь, что я выйду замуж за предателя?
Конечно, он мог напиться... или попытаться что-нибудь доказать. Правда, Билл? Ты этого добивался? Можешь не отвечать, я вижу это по твоему лицу. Дик, дорогой, в следующий раз, когда тебе захочется устроить трагедию и раскрыть зловещий заговор, подбирай себе более правдоподобного негодяя, а не тычь в бедного Уильяма.
- Я в него не тычу. Ты чертовски умна. - Дик с трудом отстранился. Нет смысла спорить об этом. - Он с бешенством обернулся к тебе: - Ты собираешься подать заявление об отставке и выйти из правления?
- Нет, не собирается, - сказала Эрма.
- Тогда мы его вышвырнем.
- Не вышвырнете.
- Черта с два не вышвырнем. Он уйдет завтра же. А ты попробуй завтра поспорить об этом на правлении, посмотришь, что у тебя выйдет.
- И не собираюсь спорить, мне наплевать на ваше правление. Я ничего в этом не понимаю, но знаю, что мне принадлежит половина капитала компании, и в общих чертах понимаю, что это значит. Билл не собирается подавать прошение об отставке, а вы его не вышвырнете. А если он уйдет, я найду другие интересы в жизни, и посмотрим, умна я или нет.
Дик вскочил на ноги, с яростью глядя на нее, готовый взорваться. Ты зачарованно наблюдал за ним; если он действительно взорвется, Везувий может отдыхать.
- Мне очень жаль, Дик, - холодно сказала Эрма. - Вставлять кольцо тебе в нос не доставит мне удовольствие, а тебе будет очень больно.
Тем временем он был уже у двери и, распахнув ее, заорал на сестру:
- Дура проклятая! - и исчез.
Дверь осталась открытой, ты встал, затворил ее и остановился перед своей женой.
- Самое забавное, - заметил ты, - что вам абсолютно безразлична эта кость, которую вы грызете. Тем не менее я благодарен тебе, действительно благодарен, потому что все это подстроено и я могу это доказать.
- Не Диком?
- Нет, конечно! Этим прохвостом Джексоном. Теперь я его достану.
Ты рассчитывал, что она станет подробно расспрашивать тебя, но ее не интересовали детали. Уколов Дика, она потеряла интерес ко всей этой истории.
Дело Джексона оставило у тебя неприятный привкус; даже в момент триумфа ты испытывал отвращение, и, возможно, с этим ощущением тебе никогда бы не удалось покончить с ним. Помогла необходимость оправдать Эрму и себя. Когда наконец ты добился разоблачения, то не испытал чувства торжества. Тебя поздравляли и нахваливали со всех сторон; правление торжественно принесло свои извинения и благодарность. Дик был полностью разбит, его знамя было приспущено в честь капитуляции. Он послал Эрме целую машину орхидей с запиской: "Ты чертовски умна - так же, как и Билл". Он пригласил тебя на обед и настоял, чтобы ты рассказал ему всю историю с самого начала. С эпизода, который произошел десять лет назад в Кливленде; как ты заподозрил Джексона, как с помощью Шварца впервые обнаружил его связь с людьми из Питтсбурга, как, не имея доказательств, ты постепенно окружал его, пока он, теряя свое могущество, в конце концов обнаружил, что ловушка вот-вот захлопнется, и, с отчаяния достав копию Бетлхема через миссис Хэллоуэй, пытался убрать тебя с дороги и встать наравне с Фэреллом.
Дик задумчиво посмотрел на тебя:
- Значит, ты с самого начала знал, что он нас надувает.
- Я это чувствовал.
- Чертовски неуютная способность. Полагаю, то, что ты чувствуешь относительно моей скромной особы, в годовом отчете выглядело бы не лучшим образом.
- Через сутки у нас появился бы новый президент, - усмехнулся ты.
- Что напоминает мне о необходимости спросить тебя, - сказал Дик, как тебе понравился бы пост заместителя президента? Вторым после старого Пауэлла, мы должны оставить его первым вице-президентом. Тебе, должно быть, до черта надоел этот девятнадцатый этаж. Мы можем доставить на место главного бухгалтера Лаусона.
Ты покачал головой:
- Если только ты хочешь повысить Лаусона.
- Да нет, я говорю о тебе.
- Ладно, я этого не хочу. Я и так достаточно близок к правлению.
Эта фраза вспомнилась тебе через год, когда как-то вечером ты лениво брел по улице. Да, ты был достаточно близок, слишком близок ко всем делам, тебя едва не задушили все эти чуждые вещи и люди. Джейн с ее мужем, четырехлетним сыном и новорожденным младенцем - чем был для тебя их дом? Почему ты вообще туда ходил? И почему ты ежедневно хоронил себя в этом офисе - все эти макаки, которые бегают вокруг и орут друг на друга из-за пустяков. Эти бессмысленные и бесконечные ряды цифр, восемь миллионов четыреста шестнадцать тысяч девятьсот двенадцать, в прошлом году это было семь миллионов шестьдесят три тысячи пятьсот восемьдесят четыре - чистое безумие. Они называли это деятельностью, строили мосты через реки, чтобы люди могли успешно обменивать скуку с одного конца на глупость - с другого. Хуже всего был твой собственный дом, скорее, дом твоей жены, где тебе ничего не принадлежало и где не было дружеских отношений. Холодная душа Эрмы проникала в каждую комнату и каждый уголок, и даже слуги, отлично вышколенные, были совершенно изолированы от вас и друг от друга.
Да, все это было невыносимо, и ты не видел выхода.
В тот день уехал Ларри, вышвырнул все за борт и отправился на запад. Почему ты не последовал за ним? Там было бы не хуже, чем здесь.
Ты перешел на Бродвей и брел, поглядывая на вывески театров, раздумывая, не пойти ли на какое-нибудь шоу, когда вдруг вспомнил, что тебя ожидают дома на танцы. Ты подозвал такси...
Это было через год или чуть больше, потому что наступила вторая осень после отъезда Ларри в Айдахо, когда ты переехал на Парк-авеню. Ты был женат уже пять лет!
- У меня никогда не было жилища, напоминающего нечто среднее между номером в гостинице и домом, - сказала Эрма. - Слово "квартира" звучит для меня удушающе. Если она нам не понравится, мы сможем без потерь продать ее.
- Думаю, мы как-нибудь сэкономим, - сухо заметил ты, - с девятнадцатью комнатами и восемью ваннами.
Расположение квартиры было идеальным, твои комнаты были размещены в дальней части дома наверху, и в ту ночь, когда впервые спал там, ты благодушно согласился с предложением Эрмы, что она сама будет приходить к тебе. В сущности, так оно и было на протяжении двух лет; теперь это было формально согласовано. Ты испытывал облегчение, что оказалось возможным установить такие условия.
Она истратила порядка полумиллиона на то, чтобы обставить дом, - это больше, чем твоя зарплата за десять лет.
Ты однажды подсчитал с ней эти расходы, но это было до того, как из Италии прибыли портьеры, а также до приобретения ею в Лондоне картин и разных безделушек. Господи, зачем? Она не собиралась устраивать из дома показное шоу, она находила это слишком обременительным для себя. Ты никогда не знал, кого застанешь дома, придя на обед - французского виконта с его косоглазой женой или красного профессора из большевиков. Стол всегда ломился от угощений. Затем в течение месяца ты обедал в клубе, предпочитая это уединение домашнему обеду, Эрма моталась черт знает где, неустанно охотясь за тем, чего никогда не сможет найти.
Ты тоже. Впрочем, ты ничего и не искал. Хотя однажды ты увидел нечто заставившее тебя остановиться посередине тротуара. После слишком обильного ужина в клубе ты вышел, быстро зашагал холодным зимним вечером по Пятьдесят пятой улице и неожиданно на афише "Карнеги-Холл" увидел имя, привлекшее твое внимание: Люси Крофтс. Афиша была огромной, и ее имя было напечатано громадными черными буквами. Ты подошел ближе и дважды перечитал ее выдающаяся пианистка, европейский триумф, первый концерт в Америке...
Концерт должен был состояться на следующей неделе.
Прошло двенадцать лет, подумал ты, это казалось невероятным. Ей почти тридцать лет. Больше тридцати. Эти свободные пряди волос, этот поток волос вокруг нее. У нее были любовники, она целовала мужчин и обнимала их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42