Я не рвусь попасть к вам в дело. Мое имя Билли Буб, и я приехал из Джинквилля на Какер-Григ. Это все, что я могу сообщить вам о себе.
- Все? - резко переспросил лейтенант. - А как, по-вашему, мы найдем ваши деньги, если вы нам не собираетесь ничего рассказывать? Как этот Хендерсон выглядел? Где вы с ним встретились?
- Ничего не поделаешь. - Рик снова вяло улыбнулся. - Странно, но я забыл его как-нибудь отметить. На нем был серый костюм, у него красное лицо, белые зубы, и я встретил его где-то, не помню где, он еще тогда распространялся об одноразовых бутылках. Не стоит все это записывать, потому что я не делаю никакого заявления. Я всегда считал, что если человек не может постоять за себя сам, то он не достоин того, чтобы за него это делали другие. Да ребята меня с ранчо выставили бы, если б узнали об этом. Все. Я пошел.
Полицейский усмехнулся. Лейтенант возмутился и запротестовал. Но Рик стоял на своем:
- Нет, лейтенант, никаких жалоб. Все равно вы его не найдете. Я пошел домой спать. Пока. Премного благодарен.
Он направился к двери, но на пороге остановился и повернул назад.
- Я только хотел бы знать вот что, - медленно проговорил он. Хендерсон глотнул из фляжки до меня и не заснул от этого. Что, это здесь бывает - два вида выпивки в одной посудине?
Тут усмехнулся и лейтенант:
- О, это одно из наших изобретений. Все просто, фляга внутри поделена на две части. Если нажать кнопку, например, справа, там виски, слева кое-что другое.
Их делают на заказ людям типа Хендерсона.
- Понятно, - сказал Рик. - Премного благодарен.
Кивнув на прощанье, он развернулся и вышел.
На следующий день Рик проснулся в отеле в полдень. Сначала он лишь смутно ощущал какую-то подавленность, но вдруг в его голове все прояснилось. Он вскочил с кровати, наполнил таз в умывальнике холодной водой, опустил туда голову, потом умылся и оделся. Спустившись в буфет, он съел шесть яиц и кусок ветчины размером в два квадратных фута. Расплатившись за завтрак, Рик вышел в холл и уселся в большое кожаное кресло.
- Ну что ж, - сказал он самому себе, - у меня остается четырнадцать долларов и двадцать центов.
К счастью, Хендерсон не заглянул в этот карман жилета, хотя из другого он вытащил часы. Да если их и продать, билет в Хоунвилль за такие деньги все равно не купишь. Он стоит пятьдесят восемь долларов. Пока телеграмма доберется до Фрейзера, я умру с голоду.
Давай думай.
Всю вторую половину дня Рик слонялся по отелю, тщетно стараясь заставить мозги работать. Как достать денег? Это казалось невозможным. Соревнования по отлавливанию бычков в Нью-Йорке не проводятся. Он рассмотрел все варианты - от подметания улиц до вождения машин. Может он водить машину по Нью-Йорку? В любом случае вряд ли этим как следует заработаешь. Но ведь мужчина может же что-то сделать!
Он так ничего и не решил до самого вечера. После обеда Рик побродил по Бродвею и купил билет на ревю. Он настроил себя на то, что оно ему понравится, потому как мистер Хендерсон сказал, что это мура.
Тот оказался прав - Рику было смертельно скучно.
Тем не менее он досидел до конца представления, а затем снова вышел на Бродвей.
Как он очутился "У Диксона", непонятно. Ему надо было выпить, он забрел туда и попал в "самое знаменитое кабаре Америки".
Рик сел за маленький столик в конце огромного роскошного зала и уставился на сцену с ее фокусниками, танцорами и певцами. И вот тут-то ему в голову пришла идея. И перед тем, как отправиться в постель, он принял решение попытаться уже завтра.
Утром Рик Дуггетт соответственно своему плану отправился в скобяную лавку на Шестой авеню и купил тридцать ярдов отличной пеньковой веревки и галлон неочищенного масла. Это обошлось ему в восемь долларов и шестьдесят центов. Он привез покупки в отель и три часа втирал масло в веревку, чтобы она стала такой гибкой и крепкой, как ему было нужно.
Соорудив на одном конце петлю и рядом - такую же, он сделал лассо длиной футов в шесть - размеры комнаты не позволяли больше - и стал размахивать им над головой. Вздох облегчения вырвался у Рика. Ах-ха!
Запястье у него по-прежнему гибкое и подвижное, еще немного его разработать, и будет то, что надо.
Рик вытащил из-под кровати свой дорожный саквояж, вытряхнул из него все и положил туда тщательно свернутую веревку. После чего, взяв саквояж, он вышел на улицу и направился к "Диксону". При входе он чуть замешкался, но затем решительно вошел внутрь и остановил у дверей раздевалки молодую женщину.
- Я хочу поговорить с менеджером шоу, - сказал Рик, держа в руке шляпу.
- Вы имеете в виду, со старшим официантом? - переспросила она.
- Не знаю, - ответил Дик. - Ну с тем, кто руководит шоу. Я видел его вчера.
- О! - усмехнулась она. - Так это кабаре.
- Возможно. Премного благодарен. В общем, я хочу его видеть.
- Это не так-то просто, - заявила молодая женщина. - Кабаре ведает сам босс. Сейчас узнаю. Пойдемте со мной.
Она провела его по узкому темному коридору в контору, где за столами и аппаратами сидели стенографистки и бухгалтеры, и подвела к молодому человеку с умным лицом и устрашающими усами. Молодой человек с плохо скрытой иронией оглядел пришедшего, и, когда наконец снизошел до разговора, в голосе его звучал сдержанный сарказм.
- Так, значит, вы хотите видеть мистера Диксона.
И что вам от него нужно?
- Послушай, сынок. - Рик улыбался достаточно спокойно. - Нам, конечно, интересно рассматривать друг друга, но сейчас у меня нет времени. Я Рик Дуггетт из Аризоны. Сообщи об этом своему мистеру Диксону.
Вот таким образом Рик пробился к Лонни Диксону, самому известному на Бродвее человеку, владельцу знаменитого кабаре. Это был крупный улыбчивый человек с доброжелательным лицом и острыми пронизывающими глазами. Когда Рик вошел в его офис, где Лонни Диксон сидел за большой плоской конторкой, заваленной бумагами, и раскуривал длинную тонкую сигару, он встал и протянул руку для приветствия.
- Джимми сказал мне, - заявил он добродушно, глядя Рику в глаза, - что меня хочет видеть дикий парень с Запада. Я вообще-то тоже в известном смысле такой, поэтому меня это не смущает. Но Джимми не назвал мне вашего имени...
- Дуггетт, - сказал Рик, пожимая протянутую руку.
- Приятно познакомиться, мистер Дуггетт. Чем могу быть полезен?
Рик колебался.
- Дело вот в чем, - наконец начал он. - Я из Аризоны. Мне дьявольски не повезло. Два дня тому назад у меня была такая пачка денег, что ею лошади рот можно было заткнуть. Но позавчера я ее просвистел, хотя вроде и не маленький. Теперь я совершенно пуст, а путь в Аризону очень-очень длинен. Прошлой ночью я был тут у вас, видел ваше шоу, и мне в голову пришла одна мысль.
Это такая новая для шоу штука, должно здорово получиться. Потому я подумал, что...
- И что это такое? - прервал мистер Диксон, чья любезность мигом испарилась, как только ему стала ясна цель визита: человек пришел в поисках работы.
- Нечто новое, - упрямо повторил Рик. - Не могу как следует объяснить, надо показать. Это займет десять минут. Все, что мне нужно, - это большая комната, ну скажем, двадцать на двадцать футов, и с высоким потолком.
- Да что это такое? - Мистер Диксон начал терять терпение.
Рик взглянул на него.
- А говорил, что дикий, - бросил он с насмешкой в глазах. - Какое там. Ведь я же говорю: это надо показать. У вас что, нет комнаты таких размеров? Или пары глаз, чтобы посмотреть?
Диксон перестал хмуриться и рассмеялся.
- Ну, положим, дикости у вас хватит на двоих, - заявил он. - Думаю, что до Аризоны вы, так или иначе, доберетесь. Что касается этого вашего номера для кабаре, то шанс один к тысячи. Ведь что вы можете знать о кабаре? Ладно, я посмотрю. Пошли в банкетный зал на втором этаже, думаю, он как раз подойдет.
- Премного благодарен, - ответил Рик.
Он поднял свой саквояж и вышел следом за хозяином кабаре.
На следующий день постоянных посетителей кабаре ждал сюрприз.
Вы знаете главный зал "У Диксона"?
Первым, что вас там поразит, будет свет: ослепительный, яркий, дерзкий, настоящее буйство желто-белого света, который льется из четырех огромных люстр, свисающих с потолка, и бесчисленных электрических ламп на мраморных подставках, на стенах, на столах - везде.
Когда ваши глаза выдержат эту световую атаку, вы начнете слышать звон бокалов, приглушенные шаги официантов, гул полутысячи голосов. Все это смешивается то с тихой, то с громкой музыкой оркестра, расположенного с одной стороны сцены. В центре же ее, видном с любого места, любому из сотен пьющих и обедающих в огромном зале, сменяют друг друга артисты кабаре.
Чуть больше семи - вечер в полном разгаре.
Молодая женщина с коровьими глазами и в голубом платье с низким вырезом исполнила три куплета и припев сентиментальной песенки, и у музыкантов, как обычно, трехминутный отдых. Но вот оркестр заиграл вновь, и на сцене в сопровождении мужчины появилась девушка.
Танцовщица - живая, маленькая, со сверкающими темными глазами и сочной победной улыбкой - была знакома постоянным посетителям. Она танцевала здесь уже несколько месяцев, но всегда одна. Что это за тип с ней рядом? Гости удивленно уставились на сцену.
Высокий нескладный парень был одет как герой ковбойского фильма, в руках он держал огромный моток веревки. Когда он поглядел поочередно в обе стороны и увидел, что человек пятьсот в этом большом, ярко освещенном зале смотрят прямо на него, на загорелом лице ковбоя появилось выражение болезненного смущения.
Девушка, покачиваясь в такт музыке, начала танцевать, но выполнила лишь несколько несложных па, как в дело вступил мужчина. Он расслабил моток, не спеша протянул веревку через петлю на его конце и сделал лассо, А потом медленно, без напряжения и усилий начал раскручивать его над головой. Диаметр лассо был пятнадцать футов - половина глубины сцены.
Девушка, все ускоряя темп танца в такт музыке, вдруг прыгнула в центр раскручивающейся петли. Музыка заиграла быстрее. Все сильнее крутилось лассо, и, словно увлекаемая силой этого вращения, кружилась в его кольце танцовщица. Вдруг мужчина, отступив в сторону, быстрым и сильным движением развернул кисть руки, и веревка, сверкнув молнией, сложилась вдвое, образовав вместо одной уже две петли. Девушка, перепрыгивая из одного в другое, танцевала теперь в каждом кольце по очереди. Темп музыки нарастал, глаза присутствующих не отрывались от танцовщицы, а петли веревки, уже успевшей снова сложиться вдвое, становились все меньше, все ближе друг к другу, и, наконец, вокруг девушки оказалось два кольца сразу, затем их стало три, потом - четыре. Лассо продолжало свистеть над мягко извивающимся телом.
Вдруг после мощного крещендо оркестр умолк. Мужчина резко выбросил руку, и девушка, мигом остановившись, застыла как статуэтка: четыре петли, полностью обвив ее фигурку и прижав ее руки к бокам, лишили танцовщицу возможности даже шевельнуться. Еще крещендо - и мужчина, подбежав к девушке, поднял ее на руки и быстро удалился со сцены.
Грянули оглушительные аплодисменты. "Диксон" мог засчитать очередную победу. Бродвею ведь только новенькое подавай. Больше ему ничего не нужно.
За кулисами мужчина осторожно поставил девушку на ноги и размотал опутывавшие ее веревки. Она взяла его за руку, чтобы вывести на поклон. Он попятился было, но девушка настояла и все-таки вытащила его кланяться. Их вызвали аплодисментами еще раз, потом еще. Когда поклоны кончились, у лесенки со сцены их поджидал сам Лонни Диксон.
- Здорово, Дуггетт, - сказал он с энтузиазмом. - Отлично справились, а ведь репетировали всего один день. Будет еще лучше. Я платил мисс Карсон пятьдесят в неделю. Теперь буду платить сто пятьдесят, и вы можете поделить это пополам.
- Премного благодарен, - ответил Рик спокойно.
Лицо его было красным, на бровях блестел пот.
1 2 3