Или вы считаете, что женщина может совершить убийство, призвав слуг дьявола?
– Я вам отвечу, – невозмутимо бросил Эббот, – банальной цитатой «Есть многое на свете…» и отошлю вас, – он показал на полки, – к книге, написанной куда лучше, чем ваши. Там описывается некий замок под названием Баскервиль-Холл. И говорится: «Слуги дьявола могут иметь и плоть, и кровь».
За дверью послышались быстрые шаги. Бетти Колдер, одетая в коричневый, как обычно, строгий костюм и шляпку, которую украшала белая, кажется, лента, распахнула дверь и, не заметив Эббота, заговорила:
– Дорогой, я собрала вещи. И вывернула лампы. Везде темно, кроме этой комнаты. О, прошу прощения!
Она отшатнулась. Эббот запоздало сдернул цилиндр и отвесил замечательно галантный поклон.
– Нет-нет, дорогая леди, это я прошу вашего прощения!
– Полиция сюда вернулась? Снова? Простите меня, но едва ли я смогу выдержать…
– Умоляю, успокойтесь. Это неофициальный визит. Как я говорил доктору Гарту, я приехал в экипаже с рейвенспортского вокзала. И сам проведу ночь в Фэрфилде в отеле «Палас». Я надеюсь, вы позволите мне отвезти вас и доктора Гарта в «Кавалер и перчатку»?
– Очень любезно с вашей стороны, мистер Эббот, но я не уверена…
– Это в самом деле очень мило, Эббот, – вмешался Гарт. – Мы будем счастливы воспользоваться вашим предложением.
Бетти, насколько он мог видеть, еле держалась на ногах. Когда Эббот задал вопрос, карие глаза взглянули на Гарта, как обычно, в ожидании подтверждения или возражения. Теперь она явно успокоилась.
– Ты все заперла? – спросил Гарт.
– Да, конечно. Осталась только эта.
Бетти пошла к двери. От крюка с левой стороны от двери, почти невидимый на фоне коричнево-белых обоев и белого потолка, по косяку и потолку тянулся шнур. Лампу можно было поднять или опустить, чтобы зажечь или задуть. Гарт хотел помочь Бетти, но голос Эббота остановил его:
– Гарт, вы поможете мне?
– С чем?
– С допросом свидетеля. – Кажется, Эбботу не хотелось называть имя Марион Боствик. – Той леди, о которой мы говорили. Если она скрывает какие-то сведения и вы это знаете, почему вы мне об этом не сказали?
– Поверьте, у меня есть на то причины. И это требования профессиональные, хотя вы мне не поверите.
– Кто в вас сомневается, черт возьми! Только не я! Вспомните, я остановил Твигга…
– Да. Извините.
– Потом еще остается Филдинг.
– Майкл? Даю честное слово, Эббот, Майкл если и виновен в чем, то неумышленно!
– Ах, так вы думаете, что он принимал какое-то участие в этой игре?
– Не знаю. Не могу сказать. – У Гарта снова разболелась голова. – Завтра, если хотите, я пошлю Майклу телеграмму и попрошу его приехать сюда. Нет, завтра воскресенье, я не смогу отправить телеграмму.
– Я думаю, сможете, если сходите на главпочтамт в Рейвенспорте. Что вы говорите?
Последнее было сказано в ответ на вскрик Бетти.
Бетти опустила лампу. Гарт, скосив глаза, проследил за ее взглядом. Она посмотрела на кресло, где лежало дешевое издание «Тайны желтой комнаты», потом вверх.
Белый шнур, на котором висела лампа, вился по потолку. Взглянув в лицо Бетти, Гарт вдруг тоже понял. Такие же шнуры были во всех комнатах этого дома. Хотя этот шнур висел над его головой весь вечер, ему ни разу не пришло в голову, что куском такого же шнура была задушена Глинис Стакли.
– Позволь мне, – сказал Гарт и тут же оказался рядом с Бетти. Шнур не мог проскользнуть через блок, узел не допустил бы этого; просто Гарт увидел, как задрожали руки Бетти и побледнело ее лицо. – Эббот, ваш экипаж снаружи?
– Естественно! – с некоторым нетерпением ответил тот.
– Не проводите ли вы леди Колдер? А я погашу лампу.
– С удовольствием. Но как вы полагаете, так ли уж необходимо допрашивать леди сегодня?
– Думаю, с этим можно подождать. Они, наверное, уже легли. Да и я устал; со времен преторианской кампании в Южноафриканской войне не помню, чтобы я так вымотался.
Гарту позарез нужно было перекинуться словечком с Бетти, но в данных обстоятельствах это не представлялось возможным.
Лампу погасили. Дверь заперли. Под цоканье копыт экипаж нес их по залитым лунным светом дорогам в гостиницу «Кавалер и перчатка». Гарт занимал две комнаты в северном крыле выстроенного наполовину из дерева дома, чьи черные балки и белая штукатурка смотрелись бы роскошно в конце пятнадцатого века. Оказалось, что Марион и Винс разместились в таких же комнатах, но в южном крыле. Комната Бетти, расположенная в задней части здания, была менее просторной, она оказалась даже удобнее.
Но Каллингфорд Эббот не уходил.
Бетти, всегда такая спокойная и сдержанная, теперь без умолку болтала. Когда Эббот наконец приказал извозчику везти его в отель «Палас», мистер Фред Истербрук, с весьма респектабельным видом, возник перед Бетти и Гартом.
– Я сам, видите ли, из Фэрфилда. – Взгляд у него был очень выразительный. – В моем баре не бывают люди из низов, никто не напивается и не орет. Если одинокой леди и одинокому джентльмену неожиданно потребовалась комната – что ж, никакого вреда нет, и я уверен, что все правильно. Пока…
И потом, в общей комнате гостиницы, со стропилами, с медными грелками по стенам, взгляд хозяина остался таким же красноречивым.
– Вам еще что-нибудь нужно, сэр?
– Спасибо, больше ничего.
– Вот вам зажженная свеча для вашей спальни. Не хотите ли грога, сэр? Мистер Боствик взял.
– Нет, благодарю вас. Это все.
– Мне, знаете ли, нетрудно, сэр. После полуночи жена и дочка спят, но я всегда бодрствую. Так не хотите грога?
– Мистер Истербрук…
– Тогда свеча для комнаты леди Колдер, сэр. С вашего позволения, миледи (и джентльмена тоже), я провожу вас до вашей комнаты. Сюда, миледи.
Обойти железные законы респектабельности не представлялось возможным. Гарт поклонился. Он смотрел, как хозяин и Бетти поднялись по лестнице и направились в конец коридора.
Потом Дэвид сам поднялся по истертым дубовым ступеням старинной лестницы. Он повернул налево, в северное крыло, по коридору с прочным, но неровным полом, в самый конец, где было окно со стеклом бутылочного цвета, открыл дверь в свою гостиную… и остановился.
Гарт почувствовал чье-то присутствие даже прежде, чем переступил порог. Его кто-то ждал. Прикрывая свечу на металлической тарелочке, он подошел к стулу, стоявшему между окнами гостиной. Марион Боствик, в шлепанцах и обильно украшенной оборками длинной ночной рубашке, сидела вытянувшись в струнку и смотрела на него.
Глава 11
Если бы Марион не смеялась…
Гарт не испытывал удовольствия от того, что он должен был сказать ей. Диагноз – это одно дело. Любой врач, будь он специалистом по телесным или психическим заболеваниям, умеет управлять своими эмоциями так, чтобы они не влияли на его суждения. И врач не должен лечить тех, кто ему слишком близок и дорог.
И все же это был удивительный смех: жесткий, с привкусом жестокости. Марион сидела, строго выпрямившись, на искусно уложенных волосах отблескивало пламя свечи. Вся комната пропахла ее духами.
Она сидела на стуле со спинкой из перекладинок, на фоне белого простенка между двумя решетчатыми окнами. Маленькие язычки пламени от свечи отражались в ее глазах. Закинув обе руки за голову, расставив локти, Марион с кошачьей грацией откинулась назад и заложила ногу на ногу.
– В чем дело, Дэвид? Почему вы не скажете мне, чтобы я не смеялась так громко? Почему вы не окажете мне, чтобы я говорила шепотом? Почему не скажете, что здесь вокруг полно людей и может разразиться скандал?
– А вы сами не понимаете?
Казалось, что это замечание так глубоко задело Марион, что погасить раздражение могли либо проклятия, либо молитва.
– Можете не волноваться. Никто нас не услышит: здесь слишком толстые стены. Никто не видел, как я проскользнула сюда. Или вы думаете о Винсе?
– Интересно, Марион, сможете вы догадаться, о чем я думаю на самом деле?
– Винс спит. Я подсыпала хлорал в его виски. – В ее тоне звучали и ворчливость, и задабривание, она одновременно и атаковала, и подлизывалась с неубедительной нежностью, но заговорила все же тише. Хотя все еще казалось, что она может что-нибудь выкрикнуть насчет всеобщей несправедливости. – Не будьте глупым, Дэвид. Я не хочу с вами ссориться.
Я стараюсь быть с вами любезной. Хотя порой мне хочется убить кое-кого из знакомых мужчин.
– Особенно если учесть, что на самом деле вы попытались убить женщину, заметил Гарт.
Марион опустила руки и выпрямилась.
В одном из углов комнаты дедовские часы скорее прохрипели, чем пробили. Гарт пошел обратно к дверям. Задвижка на них была новая, но щеколда деревянная. Время и на этом островке прошлого все же двигалось вперед. Гостиницу построили в те времена, когда жизнь Англии зависела от шерсти, перевозившейся на кораблях, которые требовалось защищать от пиратов; и Фальк де Равен, первый Смотритель пяти портов, наблюдал за проливами со своей башни.
Но сейчас не стоило об этом думать. Если какое-то время стоять неподвижно, прислушиваясь к голосам прошлого, то можно поверить, что ваши чувства или чувства вашей собеседницы не слишком важны, поскольку другие люди испытывали их прежде и будут испытывать потом, когда вы покинете этот мир. Но в действительности они имели значение, ибо были сейчас единственной реальностью.
Гарт запер дверь на задвижку.
Посреди комнаты стоял огромный круглый стол, около него еще один стул с решетчатой спинкой. Дэвид поставил свечу на стол и сел напротив Марион. Хотя свеча едва освещала ее лицо, Гарту не требовалось ее видеть. Раздувающиеся ноздри Марион создавали вопиющий контраст с ее романтически-нежными духами.
– Винс, как я понимаю, рассказал вам, что сегодня произошло, – сказал Гарт.
– Убийство? Милый, милый Дэвид! Это очень неприятно для вас!
– Да, неприятно. Глинис Стакли была задушена в… – тут он заколебался, в павильоне на пляже за домом Бетти. Все улики доказывают, что ее убили либо сама Бетти, либо я.
– Какое несчастье!
– Да. Но кто на самом деле убийца? Я сомневаюсь, что даже инспектор Твигг, офицер полиции, который смертельно ненавидит меня, действительно верит, что я мог убить Глинис. Следующей у него на подозрении Бетти. А Бетти не виновна.
– Почему вы так думаете?
– Потому что я знаю Бетти. Хорош бы я был как врач, если б не мог составить свое мнение о психике человека. Или душе, если хотите.
Лунный свет блестел на решетчатых окнах. Напольные часы, так неторопливо, будто они – само время, пробили в тишине.
– Твигг – одно дело, Марион. Каллингфорд Эббот – другое. Он не более проницателен, чем Твигг, но опытнее в общении с людьми того круга, который Твигг ненавидит. Его первым побуждением было допросить миссис Монтегю; он это скоро сделает и сможет узнать от нее правду. А еще, после разговора, который состоялся у нас с ним сегодня вечером, он намерен допросить и вас тоже.
– Вы сказали ему, – прошептала Марион. – Какие бы грязные мысли у вас ни возникли… как вы могли? Потому что… потому что этот венский доктор говорит, что в нашей жизни самые глубинные желания имеют корни в сексуальном влечении?
– Что бы он ни говорил, я полагаю, что в вашем случае – да. Во всяком случае – в некоей разновидности сексуального влечения.
– Вы подлец, – прошипела Марион, потом, задыхаясь, вскочила на ноги. – О Господи, помоги! Какой же вы подлец! А я считала вас своим другом! И другом Винсента!
– Сядьте, Марион, – холодно сказал Гарт. – Вы напрасно испугались. Я ничего не говорил Эбботу.
– Как это?
– Я ничего ему не сказал. Я обещал вам помощь и сдержу свое слово. Но есть и другие люди.
– Вы глупец! Вы явно ненормальны! Вы вообразили себе, что это я сегодня убила ту отвратительную особу в райской обители вашей любовницы?!
– Ох нет.
– Тогда что?..
– Я не говорю, что вы убили ее, хотя, возможно, могли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31