Эта девушка спасла моей дочери жизнь… Я хочу сказать ей свое отцовское спасибо за это и поцеловать руку.
Папик склонился надо мной и приник к моей руке.
— Спасибо тебе, девочка, — сказал он.
Гости стоя выпили шампанское. Я покраснела до кончиков ушей и лишь пригубила свой бокал.
Через некоторое время я почувствовала себя немного свободнее. Гости обсуждали свои дела, лишь изредка бросая на меня приветливые взгляды, заиграла легкая музыка, папик постоянно говорил по телефону и часто выходил в коридор.
— Не обращай на него внимания, — шепнула Танька. — Вчера наших пацанов в джипе взорвали. Поэтому у папика проблемы.
— Каких пацанов?
— Из нашей группировки. Там Димыч был. Он один из старших. Папика помощник. Его особенно жалко. Осталась жена и двое маленьких детей. У папика, конечно, дел прибавилось, но банкет он откладывать не стал. Тут никуда не денешься. У нас постоянно такая жизнь — то траур, то веселье. Я уже привыкла.
— Таня, а где твоя мама? — осторожно спросила я.
— Мама умерла семь лет назад. Трагически погибла.
— Извини.
— Ты давай ешь. Я знаю, как тебе есть хочется. Не стесняйся, тут все свои. В основном родственники приехали.
Музыка зазвучала громче, и в зале появились первые танцующие пары.
— Курить хочется. — Я посмотрела на Таньку и тяжело вздохнула.
— Кури, в чем проблема? — Танька протянула мне длинную сигарету с ментолом.
— Папиросу хочется покурить.
— Это сложнее. Пошли на балкон.
Мы вышли на балкон.
— Даш, а ведь мы папиросы вместе с телогрейкой выкинули, — засмеялась Танька. — В нашем доме никто папиросами не балуется. Даже не знаю, что и делать!
— Девочки, можно к вам? — раздался чей-то голос. Обернувшись, я увидела папика.
— Пап, у тебя папироски не найдется? — улыбнулась Танька.
— Папироски?! Найдется, но только с травкой.
— С травкой не надо. А обычной нет?
— Нет. А зачем?
— Дарья не может к сигаретам привыкнуть.
— Понимаю. — Папик улыбнулся и протянул мне огромную, толстую сигару— Попробуй вот это. Голландская.
Сделав глубокую затяжку, я громко закашляла, с трудом сдержав нахлынувшие слезы.
— Очень крепкая!
— Тогда кури с ментолом. Пора отвыкать от зоны и привыкать к нормальным вещам, — сказала Танька.
— В самом деле, такая красивая девушка не будет смотреться с папироской, — поддержал ее папик.
Я достала из Танькиной пачки сигарету и помяла ее в руках.
Вскоре на балконе появился внушительных размеров мордоворот и крепко обнял Таньку за плечи.
— Танечка, девочка моя любимая, извини, что так задержался. Дела. Пойми правильно.
Танька улыбнулась и торжественно произнесла:
— Дарья, знакомься. Это моя вторая половина. Собственной персоной.
Мордоворот оглядел меня с ног до головы и протянул руку.
— Вадим.
— Даша.
Мордоворот перевел взгляд на папика и доложил:
— Папа, я все сделал, как вы сказали.
— Хорошо, давай отойдем на пару минут и ты мне все расскажешь. — Папик взял Танькиного мужа под локоть и увел в другую комнату.
— Видишь, какой он у меня теперь шелковый. На баб даже не смотрит. Меня на руках носит.
— Танька, а как ты его любовницу убила?
Очень просто. Ехала по набережной. Смотрю, у престижного, сталинского дома джип моего ненаглядного стоит. Я вышла, подошла к джипу, постояла пару минут, затем увидела мальчишек, игравших во дворе, и спросила у них: «Мальчики, вы не знаете, чья это машина?» — «Это машина Ленкиного жениха», — ответили они. «И давно он к ней ездит?» — поинтересовалась я. «Каждый день. Он ей машину красивую купил. Рядом стоит». Я посмотрела на новенький «ягуар» и чуть не взбесилась от злости. Узнала номер квартиры этой Лены, позвонила в дверь. Дверь открыла полуголая девица, чисто символически прикрытая полотенцем. Я ее отодвинула и прошла внутрь. В зале на диване лежал мой ненаглядный в чем мать родила и курил сигарету. Увидев меня, он начал оправдываться, такую чушь нес, что вспомнить стыдно, но девица его перебила и сказала, что они-де с Вадиком любят друг друга и хотят пожениться, а что касается меня, та он только на деньги позарился, теперь, мол, сам об этом жалеет. Я посмотрела на лежавшую на столе кобуру, достала оттуда пистолет и заткнула этой дуре рот, выстрелив в голову. А потом я выскочила из квартиры и поехала в милицию, чтобы написать чистосердечное признание. Папика в это время не было. Он уехал по делам за границу. — Танька замолчала и вытерла выступившие слезы. — Она мне иногда по ночам снится, — немного помолчав, прошептала она.
— Кто?
— Да эта девица, которую я убила. Ладно, Бог с ней. Дело прошлое. Пошли веселиться.
Мы вернулись в зал и сели за стол.
— А теперь, дорогие мои, — сказал Танькин папик, — начинаем самую приятную часть нашего торжества. Сейчас принесут праздничный торт, и мы попросим Дашу отрезать первый кусочек.
Заиграла музыка, и в зал внесли торт размером с человеческий рост. Посреди торта стояла миниатюрная девушка, утопавшая в креме, клубнике, шоколаде и взбитых сливках. В одной руке она держала воздушные шары, а в другой — букет алых роз. Если я окончательно не сошла с ума, то девушка была живая.
— Что это? — спросила я у Таньки, не скрывая своего замешательства.
— Торт.
— Я понимаю, что торт. Неужели это живая девушка?
— Конечно живая! Папик часто такие торты заказывает. В Москве есть специальная служба, где можно заказать такой торт. Ты что, разве не слышала?
— Нет.
— Ничего особенного. Девушек сажают в огромный торт и обмазывают кремом. Работа тяжелая. Можно только шевелить руками, и все. Попробуй посиди несколько часов без движений.
— А как же она ходит в туалет?
— Терпит. Ты ее не жалей. Она нормальные бабки получает. Больше, чем ты в своем стриптизе зарабатывала. Ради таких денег можно и потерпеть.
Папик подошел ко мне, взял за руку и подвел к торту. Робко отрезав небольшой кусочек, я положила его на тарелку и стала наблюдать за гостями.
Два упитанных мордоворота слизывали крем с груди девушки. Мужчина средних лет, скинув пиджак, запустил руку в торт по самый локоть и, судя по всему, пытался ущипнуть девушку за попку.
— На ней ничего нет, — возбужденно кричал он, — даже трусиков!
— Они всегда так дурачатся, — засмеялась Танька и налила мне полный бокал шампанского.
Примерно через час торт почти съели. Девушка по-прежнему сидела на подносе. На лице ее читалась усталость, в глазах— тоска. Затем четверо крепких ребят унесли поднос.
— Не волнуйся, ее водитель в машине поджидает, — объяснила Танька. — Она прямо в креме на фирму уезжает. Там моется и деньги получает. Работенка — не позавидуешь. Представляю, как она в туалет хочет. Говорят, им за день до заказа нельзя ни есть, ни пить.
Танька зевнула и посмотрела на мужа. Вадик слегка приобнял ее за плечи и ласково сказал:
— Танюшка, пойдем спать. Мне вставать рано. Папа на завтра столько дел поручил! Боюсь, до ночи не управлюсь.
— Иди, я скоро приду.
— Только не долго!
Проводив Вадима взглядом, Танька уставшим голосом произнесла:
— Дашуль, и в самом деле, пошли спать. Сегодня такой день сумасшедший. Я двенадцать часов за рулем просидела. Да и ты, наверное, устала. Пошли, я покажу тебе твою спальню.
Неожиданно Танька подмигнула мне и спросила:
— Хочешь, я тебе сыграю? Чтобы спалось хорошо.
— А ты умеешь?
— Конечно. Я ведь закончила музыкальную школу.
В зал зашла официантка, чтобы убрать со стола, но Танька жестом приказала ей удалиться. Сев за рояль, она заиграла одну из моих любимых мелодий.
— Станцуешь?
Кивнув, я быстро уловила такт и принялась танцевать. Танька, открыв рот, смотрела на меня. Вскоре лиловое платье упало на пол, и я осталась в одних трусиках. Когда музыка наконец закончилась, я остановилась, подняла с пола платье и на минуту застыла, потеряв дар речи. В дверях стоял папик и громко хлопал в ладоши.
— Здорово! — поддержала его Танька. Покраснев, я схватилась за щеки.
— Ты чудесно танцуешь, — улыбнулся папик.
— Я пошла спать, — зевнула Танька, взяла меня за руку и потянула за собой.
Проходя мимо папика, я, опустив голову, еле слышно прошептала:
— Спокойной ночи.
Танька привела меня в спальню и показала на огромную кровать из дорогого канадского дуба.
— Прыгай и спи. Это тебе не койка в нашем бараке. Здесь ты должна выспаться.
Чмокнув меня в щеку, она вышла, плотно закрыв за собой дверь. Я моментально заснула. Мне приснился Глеб. Он сидел в кресле и просил меня станцевать. Я скинула телогрейку, ботинки и выполнила его просьбу.
Глава 14
Открыв глаза, я долго не могла понять, где нахожусь. Почему нас не будит дежурный? Ведь на улице уже светло — значит, давно пора идти на работу. Господи, ведь я свободна, свободна — наконец дошло до меня. Мне не надо умываться ледяной водой, есть баланду из железной миски и плестись на швейную фабрику.
— Я свободна! — закричала я во весь голос и как девочка запрыгала на кровати. — Я свободна!!! Я свободна!!!
Дверь открылась, и в спальню вошел папик.
— Даша, что-то случилось?
— Ой, простите меня! Наверное, я кричала так громко, что разбудила вас.
— Я шел умываться и вдруг услышал крик. Подумал, может, что случилось?
— Извините. Я проснулась и поняла, что свободна, поэтому не смогла сдержать своих чувств.
Папик присел на краешек кровати и спросил:
— Даша, а где твои родители?
— У меня никого нет. Только сестра, но мы с ней не дружны.
— У тебя есть квартира?
— Есть, но только не в Москве. Там никто не живет. Она закрыта. Я не хочу туда возвращаться. Не волнуйтесь, я не буду вам докучать. Я сегодня же уеду. Я раньше снимала жилье. Там лежат мои вещи. Мне есть где остановиться. На работу я устроюсь. Конечно, на старое место меня не возьмут, но я что-нибудь подыщу. Вы не волнуйтесь. Я сейчас встану, умоюсь и уйду.
Папик нахмурил брови. Неожиданно в кармане его халата зазвенел телефон. Он достал трубку и посмотрел на меня. Я натянула одеяло до самого подбородка и отвернулась к окну.
— Короче, если он не хочет платить, тащите его в подвал и выбивайте деньги другим путем. Нечего с ним цацкаться. Он что, баба, что ли?! Сделайте ему последнее предупреждение. Если не поймет, тащите в подвал. Если в подвале не расколется, надо грохнуть его к чертовой матери, и все. Давай, до связи.
Папик сунул трубку в карман и смущенно улыбнулся.
— Извини, Дашенька, за грубость. Это я так, производственные вопросы решаю. Коммерсанты народ поганый, постоянно вынуждают идти на экстренные меры. Деньги лопатой гребут, «мерседесы» с квартирами покупают, а делиться не хотят. Но ведь моим браткам тоже кушать хочется. Семьи у всех, детей кормить надо. Коммерсы бутерброды с черной икрой едят, а мы чем хуже?
Молодым ребятам и в сауне попариться хочется, и девочку хорошую заказать, и за город отдохнуть съездить. На все деньги немалые нужны. От коммерсанта все равно не убудет. Он ведь живет по принципу: «купи-продай». С нами поделится завтра новое купит, послезавтра опять продаст и деньги свои с наворотами вернет. А мои братки понятия не имеют, как это делается. У них другой принцип: «Если ты нормально живешь, так сделай так, чтобы и я жил нормально». Не думай, Дашенька, что ты к бандитам попала. Мы люди с понятиями, стариков и малоимущих не трогаем, да И к коммерсам стараемся бережно относиться, а ведь есть и такие, кому разницы нет, у кого забирать, вот они и метут у всех подряд. Мы же никогда старуху без пенсии не оставим, жалко нам тех, кто и так на воде да хлебе живет.
Папик помолчал немного, а потом сказал:
— А насчет того, что ты нам с Татьяной мешаешь, не бери в голову. Мы тебя на улицу не гоним. Мы тебе обязаны по гроб жизни, и я, как отец, в большей степени. Ты моей Таньке жизнь сохранила. Поэтому живи у нас. Места много, всем хватит. Именно об этом я и хотел с тобой поговорить. Ты приятная молодая девушка, да и мне, старику седому, на тебя смотреть одно удовольствие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Папик склонился надо мной и приник к моей руке.
— Спасибо тебе, девочка, — сказал он.
Гости стоя выпили шампанское. Я покраснела до кончиков ушей и лишь пригубила свой бокал.
Через некоторое время я почувствовала себя немного свободнее. Гости обсуждали свои дела, лишь изредка бросая на меня приветливые взгляды, заиграла легкая музыка, папик постоянно говорил по телефону и часто выходил в коридор.
— Не обращай на него внимания, — шепнула Танька. — Вчера наших пацанов в джипе взорвали. Поэтому у папика проблемы.
— Каких пацанов?
— Из нашей группировки. Там Димыч был. Он один из старших. Папика помощник. Его особенно жалко. Осталась жена и двое маленьких детей. У папика, конечно, дел прибавилось, но банкет он откладывать не стал. Тут никуда не денешься. У нас постоянно такая жизнь — то траур, то веселье. Я уже привыкла.
— Таня, а где твоя мама? — осторожно спросила я.
— Мама умерла семь лет назад. Трагически погибла.
— Извини.
— Ты давай ешь. Я знаю, как тебе есть хочется. Не стесняйся, тут все свои. В основном родственники приехали.
Музыка зазвучала громче, и в зале появились первые танцующие пары.
— Курить хочется. — Я посмотрела на Таньку и тяжело вздохнула.
— Кури, в чем проблема? — Танька протянула мне длинную сигарету с ментолом.
— Папиросу хочется покурить.
— Это сложнее. Пошли на балкон.
Мы вышли на балкон.
— Даш, а ведь мы папиросы вместе с телогрейкой выкинули, — засмеялась Танька. — В нашем доме никто папиросами не балуется. Даже не знаю, что и делать!
— Девочки, можно к вам? — раздался чей-то голос. Обернувшись, я увидела папика.
— Пап, у тебя папироски не найдется? — улыбнулась Танька.
— Папироски?! Найдется, но только с травкой.
— С травкой не надо. А обычной нет?
— Нет. А зачем?
— Дарья не может к сигаретам привыкнуть.
— Понимаю. — Папик улыбнулся и протянул мне огромную, толстую сигару— Попробуй вот это. Голландская.
Сделав глубокую затяжку, я громко закашляла, с трудом сдержав нахлынувшие слезы.
— Очень крепкая!
— Тогда кури с ментолом. Пора отвыкать от зоны и привыкать к нормальным вещам, — сказала Танька.
— В самом деле, такая красивая девушка не будет смотреться с папироской, — поддержал ее папик.
Я достала из Танькиной пачки сигарету и помяла ее в руках.
Вскоре на балконе появился внушительных размеров мордоворот и крепко обнял Таньку за плечи.
— Танечка, девочка моя любимая, извини, что так задержался. Дела. Пойми правильно.
Танька улыбнулась и торжественно произнесла:
— Дарья, знакомься. Это моя вторая половина. Собственной персоной.
Мордоворот оглядел меня с ног до головы и протянул руку.
— Вадим.
— Даша.
Мордоворот перевел взгляд на папика и доложил:
— Папа, я все сделал, как вы сказали.
— Хорошо, давай отойдем на пару минут и ты мне все расскажешь. — Папик взял Танькиного мужа под локоть и увел в другую комнату.
— Видишь, какой он у меня теперь шелковый. На баб даже не смотрит. Меня на руках носит.
— Танька, а как ты его любовницу убила?
Очень просто. Ехала по набережной. Смотрю, у престижного, сталинского дома джип моего ненаглядного стоит. Я вышла, подошла к джипу, постояла пару минут, затем увидела мальчишек, игравших во дворе, и спросила у них: «Мальчики, вы не знаете, чья это машина?» — «Это машина Ленкиного жениха», — ответили они. «И давно он к ней ездит?» — поинтересовалась я. «Каждый день. Он ей машину красивую купил. Рядом стоит». Я посмотрела на новенький «ягуар» и чуть не взбесилась от злости. Узнала номер квартиры этой Лены, позвонила в дверь. Дверь открыла полуголая девица, чисто символически прикрытая полотенцем. Я ее отодвинула и прошла внутрь. В зале на диване лежал мой ненаглядный в чем мать родила и курил сигарету. Увидев меня, он начал оправдываться, такую чушь нес, что вспомнить стыдно, но девица его перебила и сказала, что они-де с Вадиком любят друг друга и хотят пожениться, а что касается меня, та он только на деньги позарился, теперь, мол, сам об этом жалеет. Я посмотрела на лежавшую на столе кобуру, достала оттуда пистолет и заткнула этой дуре рот, выстрелив в голову. А потом я выскочила из квартиры и поехала в милицию, чтобы написать чистосердечное признание. Папика в это время не было. Он уехал по делам за границу. — Танька замолчала и вытерла выступившие слезы. — Она мне иногда по ночам снится, — немного помолчав, прошептала она.
— Кто?
— Да эта девица, которую я убила. Ладно, Бог с ней. Дело прошлое. Пошли веселиться.
Мы вернулись в зал и сели за стол.
— А теперь, дорогие мои, — сказал Танькин папик, — начинаем самую приятную часть нашего торжества. Сейчас принесут праздничный торт, и мы попросим Дашу отрезать первый кусочек.
Заиграла музыка, и в зал внесли торт размером с человеческий рост. Посреди торта стояла миниатюрная девушка, утопавшая в креме, клубнике, шоколаде и взбитых сливках. В одной руке она держала воздушные шары, а в другой — букет алых роз. Если я окончательно не сошла с ума, то девушка была живая.
— Что это? — спросила я у Таньки, не скрывая своего замешательства.
— Торт.
— Я понимаю, что торт. Неужели это живая девушка?
— Конечно живая! Папик часто такие торты заказывает. В Москве есть специальная служба, где можно заказать такой торт. Ты что, разве не слышала?
— Нет.
— Ничего особенного. Девушек сажают в огромный торт и обмазывают кремом. Работа тяжелая. Можно только шевелить руками, и все. Попробуй посиди несколько часов без движений.
— А как же она ходит в туалет?
— Терпит. Ты ее не жалей. Она нормальные бабки получает. Больше, чем ты в своем стриптизе зарабатывала. Ради таких денег можно и потерпеть.
Папик подошел ко мне, взял за руку и подвел к торту. Робко отрезав небольшой кусочек, я положила его на тарелку и стала наблюдать за гостями.
Два упитанных мордоворота слизывали крем с груди девушки. Мужчина средних лет, скинув пиджак, запустил руку в торт по самый локоть и, судя по всему, пытался ущипнуть девушку за попку.
— На ней ничего нет, — возбужденно кричал он, — даже трусиков!
— Они всегда так дурачатся, — засмеялась Танька и налила мне полный бокал шампанского.
Примерно через час торт почти съели. Девушка по-прежнему сидела на подносе. На лице ее читалась усталость, в глазах— тоска. Затем четверо крепких ребят унесли поднос.
— Не волнуйся, ее водитель в машине поджидает, — объяснила Танька. — Она прямо в креме на фирму уезжает. Там моется и деньги получает. Работенка — не позавидуешь. Представляю, как она в туалет хочет. Говорят, им за день до заказа нельзя ни есть, ни пить.
Танька зевнула и посмотрела на мужа. Вадик слегка приобнял ее за плечи и ласково сказал:
— Танюшка, пойдем спать. Мне вставать рано. Папа на завтра столько дел поручил! Боюсь, до ночи не управлюсь.
— Иди, я скоро приду.
— Только не долго!
Проводив Вадима взглядом, Танька уставшим голосом произнесла:
— Дашуль, и в самом деле, пошли спать. Сегодня такой день сумасшедший. Я двенадцать часов за рулем просидела. Да и ты, наверное, устала. Пошли, я покажу тебе твою спальню.
Неожиданно Танька подмигнула мне и спросила:
— Хочешь, я тебе сыграю? Чтобы спалось хорошо.
— А ты умеешь?
— Конечно. Я ведь закончила музыкальную школу.
В зал зашла официантка, чтобы убрать со стола, но Танька жестом приказала ей удалиться. Сев за рояль, она заиграла одну из моих любимых мелодий.
— Станцуешь?
Кивнув, я быстро уловила такт и принялась танцевать. Танька, открыв рот, смотрела на меня. Вскоре лиловое платье упало на пол, и я осталась в одних трусиках. Когда музыка наконец закончилась, я остановилась, подняла с пола платье и на минуту застыла, потеряв дар речи. В дверях стоял папик и громко хлопал в ладоши.
— Здорово! — поддержала его Танька. Покраснев, я схватилась за щеки.
— Ты чудесно танцуешь, — улыбнулся папик.
— Я пошла спать, — зевнула Танька, взяла меня за руку и потянула за собой.
Проходя мимо папика, я, опустив голову, еле слышно прошептала:
— Спокойной ночи.
Танька привела меня в спальню и показала на огромную кровать из дорогого канадского дуба.
— Прыгай и спи. Это тебе не койка в нашем бараке. Здесь ты должна выспаться.
Чмокнув меня в щеку, она вышла, плотно закрыв за собой дверь. Я моментально заснула. Мне приснился Глеб. Он сидел в кресле и просил меня станцевать. Я скинула телогрейку, ботинки и выполнила его просьбу.
Глава 14
Открыв глаза, я долго не могла понять, где нахожусь. Почему нас не будит дежурный? Ведь на улице уже светло — значит, давно пора идти на работу. Господи, ведь я свободна, свободна — наконец дошло до меня. Мне не надо умываться ледяной водой, есть баланду из железной миски и плестись на швейную фабрику.
— Я свободна! — закричала я во весь голос и как девочка запрыгала на кровати. — Я свободна!!! Я свободна!!!
Дверь открылась, и в спальню вошел папик.
— Даша, что-то случилось?
— Ой, простите меня! Наверное, я кричала так громко, что разбудила вас.
— Я шел умываться и вдруг услышал крик. Подумал, может, что случилось?
— Извините. Я проснулась и поняла, что свободна, поэтому не смогла сдержать своих чувств.
Папик присел на краешек кровати и спросил:
— Даша, а где твои родители?
— У меня никого нет. Только сестра, но мы с ней не дружны.
— У тебя есть квартира?
— Есть, но только не в Москве. Там никто не живет. Она закрыта. Я не хочу туда возвращаться. Не волнуйтесь, я не буду вам докучать. Я сегодня же уеду. Я раньше снимала жилье. Там лежат мои вещи. Мне есть где остановиться. На работу я устроюсь. Конечно, на старое место меня не возьмут, но я что-нибудь подыщу. Вы не волнуйтесь. Я сейчас встану, умоюсь и уйду.
Папик нахмурил брови. Неожиданно в кармане его халата зазвенел телефон. Он достал трубку и посмотрел на меня. Я натянула одеяло до самого подбородка и отвернулась к окну.
— Короче, если он не хочет платить, тащите его в подвал и выбивайте деньги другим путем. Нечего с ним цацкаться. Он что, баба, что ли?! Сделайте ему последнее предупреждение. Если не поймет, тащите в подвал. Если в подвале не расколется, надо грохнуть его к чертовой матери, и все. Давай, до связи.
Папик сунул трубку в карман и смущенно улыбнулся.
— Извини, Дашенька, за грубость. Это я так, производственные вопросы решаю. Коммерсанты народ поганый, постоянно вынуждают идти на экстренные меры. Деньги лопатой гребут, «мерседесы» с квартирами покупают, а делиться не хотят. Но ведь моим браткам тоже кушать хочется. Семьи у всех, детей кормить надо. Коммерсы бутерброды с черной икрой едят, а мы чем хуже?
Молодым ребятам и в сауне попариться хочется, и девочку хорошую заказать, и за город отдохнуть съездить. На все деньги немалые нужны. От коммерсанта все равно не убудет. Он ведь живет по принципу: «купи-продай». С нами поделится завтра новое купит, послезавтра опять продаст и деньги свои с наворотами вернет. А мои братки понятия не имеют, как это делается. У них другой принцип: «Если ты нормально живешь, так сделай так, чтобы и я жил нормально». Не думай, Дашенька, что ты к бандитам попала. Мы люди с понятиями, стариков и малоимущих не трогаем, да И к коммерсам стараемся бережно относиться, а ведь есть и такие, кому разницы нет, у кого забирать, вот они и метут у всех подряд. Мы же никогда старуху без пенсии не оставим, жалко нам тех, кто и так на воде да хлебе живет.
Папик помолчал немного, а потом сказал:
— А насчет того, что ты нам с Татьяной мешаешь, не бери в голову. Мы тебя на улицу не гоним. Мы тебе обязаны по гроб жизни, и я, как отец, в большей степени. Ты моей Таньке жизнь сохранила. Поэтому живи у нас. Места много, всем хватит. Именно об этом я и хотел с тобой поговорить. Ты приятная молодая девушка, да и мне, старику седому, на тебя смотреть одно удовольствие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34