Молочные бидоны, доверху набитые ювелирными изделиями, асбестовые трубы с упакованными в них золотыми монетами, банки из-под кофе с кольцами и ожерельями. И всё нужно было описать, пересчитать, сфотографировать, упаковать, сдать под охрану. В течение двух дней значительная часть ценностей была изъята, столичные чекисты вновь заторопились домой. За ними прислали служебный самолёт МВД СССР. Мы сдали под охрану ценности, и оперативники с чувством исполненного долга отбыли в Москву. Они получили награды и повышения в чинах. Кстати, когда в 1989 г. начался разгром дела, аресты родственников и других хранителей каримовских богатств, как и само изъятие ценностей были признаны преступными, использование военных вертолётов и других технических средств – злоупотреблением по службе, то никому из сотрудников госбезопасности никто даже пальцем не погрозил за то, что они принимали самое непосредственное участие в этих самых «преступлениях».
Наша же группа ещё целый месяц продолжала операцию. Удалось изъять ещё многое из преступно нажитых богатств Каримова. Пришлось вернуться и к старым адресам. В Бухаре в доме Кудратова, где в мае 1983 г. узбекские чекисты проводили обыск, обнаружили ещё одну партию золотых монет, которые не нашли в первый раз чекисты. Кудратов приготовил монеты для Каримова, но из-за ареста Музаффарова не успел передать. Дали результаты и раскопки в одном из дальних кишлаков у доверенных лиц Кудратова. Пока шла вся эта кропотливая и изнурительная работа, Генеральный прокурор страны Рекунков и Председатель КГБ СССР Чебриков направили в Политбюро ЦК КПСС информацию о том, что в ходе совместных мероприятий у Каримова изъято ценностей на десять миллионов рублей. Откуда взялась эта цифра? А с потолка: начальство определило на глазок, да и не считало за грех завысить, приписать. Экспертиза же определила стоимость изъятого в 6 миллионов рублей. Позднее, когда при разгроме дела в адрес следственной группы звучали нахальные обвинения о недостаче нескольких миллионов, следователи угрюмо шутили: «Поскольку Рекунков с Чебриковым изъяли у Каримова 10 миллионов, а суд конфисковал лишь 6, пусть они и вернут каждый по 2 миллиона в доход государства». Потом и сами организаторы травли нашей следственной группы признали вздорность подобных обвинений.
Кликухи
Аресты Музаффарова, Кудратова, Каримова, изъятие крупных ценностей отчётливо обозначили следы, ведущие к покровителям взяточников из партийного штаба республики. Чтобы сохранить первого секретаря ЦК Компартии Узбекистана Усманходжаева, в Москве предпочли пожертвовать несколькими его соратниками, которым предложили подать в отставку в декабре 1985 г. 7 января 1986 г. на пленуме ЦК Компартии Узбекистана все они были освобождены от занимаемых должностей. Оказался в числе опальных и второй секретарь узбекского ЦК Осетров, которому покровительствовал Лигачёв. Они знали друг друга не один десяток лет, были в приятельских отношениях. Осетров многие годы проработал в отделе оргпартработы ЦК КПСС, курировал он и Узбекистан. В 1970 г. Рашидов пригласил его на пост первого заместителя Председателя Совета Министров УзССР. Осетров участвовал во всех начинаниях Рашидова, проявил исключительную преданность, был причастен к махинациям, припискам, злоупотреблениям в республике. Короче, был, как говорится, «свой в доску».
16 декабря Осетров пишет заявление об отставке, а спустя 11 дней получает из Москвы от сына Евгения, комсомольского работника, письмо, полное недоумений по поводу случившегося:
«…Очень больно ощущать свою полную беспомощность перед злом и коварством ничтожеств, облечённых властью. Иногда трудно понять, почему твои объективные и абсолютные преимущества (справедливость, авторитет и полная личная непричастность к злоупотреблениям прошлых лет и т.п. в союзе с такой мощной поддержкой в центре (Ю. К.) – оставляет тебя совершенно пассивным.
…Если на твоём заявлении уже резолюция М. С. (минуя Ю. К., пока он был в Баку), то, вероятно, трудно что-нибудь изменить даже Ю. К., если он намерен твёрдо следовать своей первоначальной линии.
…Надо заставить И. Б. звонить Ю. К. или М. С. по твоему вопросу!!!» Кто же такие эти таинственные И. Б. и Ю. К.? В сыновнем наставлении содержатся пояснения:
«Для удобства телефонных коммуникаций:
М. С. – «товарищ»
Ю. К. – «доктор»
К. Н.; Г. П. – «соседи»
И. Б. – «шеф»
КПК – «больница»
Папа (Т. Н.) – «друг»
Мама (М. А.) – «подруга»
Очень плохо – «снег»
Плохо – «дождь»
Средне – «туман»
Нормально – «тепло»
«По ознакомлении – сжечь», как в скверном детективе рекомендует родителю вожак советской молодёжи. Можно себе представить, как общались домочадцы между собой по телефону. Что-нибудь вроде: «Доктор был в больнице и узнал, что туман рассеивается, скоро пойдёт дождь». И хотя дождь в самом деле сменился хлопьями снега, отпрыск видного партийного деятеля оказался-таки прав в своих расчётах: «доктор» и «соседи» действительно избавили «друга» от тюремной баланды.
Правда, стоило это им немалых трудов. Горбачёв игнорировал информацию руководства союзной Прокуратуры о доказательствах виновности Осетрова. Лишь наше обращение к Ельцину помогло сдвинуть дело с мёртвой точки. На заседании Политбюро Лигачёв не решился открыто выступить в защиту Осетрова, и 13 декабря 1986 г. тот был арестован. Как это уже было и раньше, исполнить волю Политбюро поручили сотрудникам КГБ. С того самого момента сановный обитатель специзолятора № 4 МВД СССР стал объектом пристального внимания обитателей особняка на Старой площади. Ещё бы, осетровские откровения на следствии многим грозили крупными неприятностями. Но Осетров прекрасно знал, какие силы на самом верху вступили в борьбу за него. И потому молчал. Или отрицал любые факты, лгал, изворачивался. Когда же его уличали во лжи, придумывал новые версии.
В ЦК КПСС чуть ли не ежедневно интересовались, какую позицию занимает Осетров. Звонили инструкторы, заведующие отделами и их заместители. Зашевелились, забегали все эти «соседи», «доктора» и «больница». Жена Осетрова Мария Аркадьевна («подруга») побывала на приёмах у Соломенцева, Лигачёва, Могильниченко. Лигачёв заверил её, что намерен поставить вопрос об освобождении Осетрова на Политбюро: крупных ценностей, дескать, не нашли, сам он не признаёт свою вину, мы товарища знаем только с хорошей стороны и т. д. ЦК КПСС через отдел административных органов предложил Генеральному прокурору Рекункову лично изучить материалы дела, встретиться с Осетровым и другими лицами, его изобличавшими, представить письменное заключение.
Порой казалось, что не Прокуратура СССР ведёт следствие, а ЦК КПСС. Мы не успевали писать справки начальству, которое готовило документы на Старую площадь. Все сбились с ног. 10 февраля 1987 г. Рекунков побывал в следственном изоляторе, где допросил Осетрова и некоторых подследственных. Беспрецедентный, можно сказать, случай, когда руководитель столь высокого ранга, как Генеральный прокурор, лично занимался взяточниками. Но дело всё в том, что были они не заурядными хапугами, а весьма высокопоставленными мздоимцами.
Наконец 12 февраля 1987 г. с грифом «секретно» в ЦК КПСС поступила подробная информация по делу Осетрова. Читатели книги имеют возможность первыми познакомиться с этим любопытным во всех отношениях документом, вышедшим из потаённых недр первого спецотдела Прокуратуры. В нём, в частности, отмечается: «Осетров в период работы заведующим сектором отдела организационно-партийной работы ЦК КПСС, первым заместителем Председателя Совета Министров УзССР и вторым секретарём ЦК Компартии Узбекистана в 1967-1985 гг. систематически получал взятки от подчинённых и зависимых лиц за положительное решение различных вопросов в интересах взяткодателей, покровительство и поддержку в работе». Перечислив лиц, передававших ему взятки, и конкретные обстоятельства этих эпизодов, Рекунков отметил, что о получении от Осетрова взятки в сумме 25 000 руб. сообщил и вновь арестованный Чурбанов.
Далее Генеральный прокурор СССР даёт краткий анализ позиции Осетрова на следствии:
«Осетров отрицал свою преступную связь с кем-либо из названных лиц, выдвигая различные версии по поводу своей невиновности. Когда доводы обвиняемого были опровергнуты, Осетрову было предложено самому встретиться на очных ставках с изобличающими его лицами. С 19 декабря 1986 г. по 9 февраля 1987 г. Осетрову было проведено 14 очных ставок. Убедившись, что показания изобличающих его взяткодателей основаны на глубоком раскаянии и повлиять на них Осетрову не удаётся, он выдвинул в свою защиту новую версию. По утверждению Осетрова, эти лица дали клеветнические показания в отношении него по преступному сговору, организованному, якобы, бывшими первыми секретарями Бухарского и Каракалпакского обкомов партии Каримовым и Камаловым, а также бывшим Председателем Совета Министров Узбекской ССР Худайбердиевым.
И этот довод Осетрова был опровергнут следствием не только показаниями обвиняемых и свидетелей, но и документально.
В силу ряда причин указанные Осетровым лица физически не могли подговорить взяткодателей дать в отношении него ложные показания, так как Каримов был арестован 11 августа 1984 г. и находился в строгой изоляции, Камалов практически до ареста проживал за рубежом, а Худайбердиев не мог встречаться с другими бывшими руководителями, изобличающими Осетрова, после его ареста. Многие взяткодатели Осетрова не знакомы между собой, не встречались в ходе расследования и сами несут уголовную ответственность за дачу ему взяток.
В связи с заявлением Осетрова о его невиновности мною лично были изучены материалы уголовного дела по его обвинению, просмотрены видеозаписи показаний некоторых его взяткодателей и допрошены бывшие первые секретари обкомов партии Худайбергенов и Камалов, которые полностью подтвердили свои показания. 10 февраля 1987 г. мною был произведён допрос Осетрова, в процессе которого я убедился в неискренности его поведения. Претензий к объективности расследования обвиняемый не имеет.
Анализ собранных по делу доказательств не вызывает сомнений в виновности Осетрова в систематическом взяточничестве. Учитывая его прежнее высокое должностное положение и тяжесть совершённых им преступлений, а также необходимость производства многочисленных следственных действий с его участием в условиях изоляции, считаю дальнейшее содержание Осетрова под стражей обоснованным».
После подобной информации покровителям Осетрова только и оставалось, что на время поутихнуть. Вконец завравшийся Осетров также изменил тактику поведения, вообще отказавшись давать какие-либо показания. Впервые это произошло в Лефортово, куда он был доставлен для очной ставки с Чурбановым. Ход очной ставки фиксировался на видеомагнитофонную ленту. Когда Чурбанов стал рассказывать о получении в 1979 г. от Осетрова 25 000 рублей в Ташкенте, Осетров демонстративно закрыл уши пальцами. Вернее, только сделал вид, на самом деле, как свидетельствует видеозапись, внимательно слушал. На всех последующих допросах он не произносил ни слова. Только регулярно строчил жалобы Горбачёву, Лигачёву, Соломенцеву, Чебрикову, Лукьянову, Теребилову. Все его мольбы о помощи неизменно вручались адресатам. Но те до времени помалкивали.
В мае 1987 г. Осетрову было предъявлено обвинение в получении 52-х взяток на общую сумму 1 002 298 руб. Но и оно не поставило точки в карьере видного партийного деятеля, о котором не забыли высокие покровители со Старой площади. Чего только не предпринималось. Например, весной 1987 г. на процессе Каримова подсудимый подробно рассказал о даче им взятки Осетрову. Однако Верховный суд СССР отказался рассматривать этот эпизод, давать его правовую оценку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Наша же группа ещё целый месяц продолжала операцию. Удалось изъять ещё многое из преступно нажитых богатств Каримова. Пришлось вернуться и к старым адресам. В Бухаре в доме Кудратова, где в мае 1983 г. узбекские чекисты проводили обыск, обнаружили ещё одну партию золотых монет, которые не нашли в первый раз чекисты. Кудратов приготовил монеты для Каримова, но из-за ареста Музаффарова не успел передать. Дали результаты и раскопки в одном из дальних кишлаков у доверенных лиц Кудратова. Пока шла вся эта кропотливая и изнурительная работа, Генеральный прокурор страны Рекунков и Председатель КГБ СССР Чебриков направили в Политбюро ЦК КПСС информацию о том, что в ходе совместных мероприятий у Каримова изъято ценностей на десять миллионов рублей. Откуда взялась эта цифра? А с потолка: начальство определило на глазок, да и не считало за грех завысить, приписать. Экспертиза же определила стоимость изъятого в 6 миллионов рублей. Позднее, когда при разгроме дела в адрес следственной группы звучали нахальные обвинения о недостаче нескольких миллионов, следователи угрюмо шутили: «Поскольку Рекунков с Чебриковым изъяли у Каримова 10 миллионов, а суд конфисковал лишь 6, пусть они и вернут каждый по 2 миллиона в доход государства». Потом и сами организаторы травли нашей следственной группы признали вздорность подобных обвинений.
Кликухи
Аресты Музаффарова, Кудратова, Каримова, изъятие крупных ценностей отчётливо обозначили следы, ведущие к покровителям взяточников из партийного штаба республики. Чтобы сохранить первого секретаря ЦК Компартии Узбекистана Усманходжаева, в Москве предпочли пожертвовать несколькими его соратниками, которым предложили подать в отставку в декабре 1985 г. 7 января 1986 г. на пленуме ЦК Компартии Узбекистана все они были освобождены от занимаемых должностей. Оказался в числе опальных и второй секретарь узбекского ЦК Осетров, которому покровительствовал Лигачёв. Они знали друг друга не один десяток лет, были в приятельских отношениях. Осетров многие годы проработал в отделе оргпартработы ЦК КПСС, курировал он и Узбекистан. В 1970 г. Рашидов пригласил его на пост первого заместителя Председателя Совета Министров УзССР. Осетров участвовал во всех начинаниях Рашидова, проявил исключительную преданность, был причастен к махинациям, припискам, злоупотреблениям в республике. Короче, был, как говорится, «свой в доску».
16 декабря Осетров пишет заявление об отставке, а спустя 11 дней получает из Москвы от сына Евгения, комсомольского работника, письмо, полное недоумений по поводу случившегося:
«…Очень больно ощущать свою полную беспомощность перед злом и коварством ничтожеств, облечённых властью. Иногда трудно понять, почему твои объективные и абсолютные преимущества (справедливость, авторитет и полная личная непричастность к злоупотреблениям прошлых лет и т.п. в союзе с такой мощной поддержкой в центре (Ю. К.) – оставляет тебя совершенно пассивным.
…Если на твоём заявлении уже резолюция М. С. (минуя Ю. К., пока он был в Баку), то, вероятно, трудно что-нибудь изменить даже Ю. К., если он намерен твёрдо следовать своей первоначальной линии.
…Надо заставить И. Б. звонить Ю. К. или М. С. по твоему вопросу!!!» Кто же такие эти таинственные И. Б. и Ю. К.? В сыновнем наставлении содержатся пояснения:
«Для удобства телефонных коммуникаций:
М. С. – «товарищ»
Ю. К. – «доктор»
К. Н.; Г. П. – «соседи»
И. Б. – «шеф»
КПК – «больница»
Папа (Т. Н.) – «друг»
Мама (М. А.) – «подруга»
Очень плохо – «снег»
Плохо – «дождь»
Средне – «туман»
Нормально – «тепло»
«По ознакомлении – сжечь», как в скверном детективе рекомендует родителю вожак советской молодёжи. Можно себе представить, как общались домочадцы между собой по телефону. Что-нибудь вроде: «Доктор был в больнице и узнал, что туман рассеивается, скоро пойдёт дождь». И хотя дождь в самом деле сменился хлопьями снега, отпрыск видного партийного деятеля оказался-таки прав в своих расчётах: «доктор» и «соседи» действительно избавили «друга» от тюремной баланды.
Правда, стоило это им немалых трудов. Горбачёв игнорировал информацию руководства союзной Прокуратуры о доказательствах виновности Осетрова. Лишь наше обращение к Ельцину помогло сдвинуть дело с мёртвой точки. На заседании Политбюро Лигачёв не решился открыто выступить в защиту Осетрова, и 13 декабря 1986 г. тот был арестован. Как это уже было и раньше, исполнить волю Политбюро поручили сотрудникам КГБ. С того самого момента сановный обитатель специзолятора № 4 МВД СССР стал объектом пристального внимания обитателей особняка на Старой площади. Ещё бы, осетровские откровения на следствии многим грозили крупными неприятностями. Но Осетров прекрасно знал, какие силы на самом верху вступили в борьбу за него. И потому молчал. Или отрицал любые факты, лгал, изворачивался. Когда же его уличали во лжи, придумывал новые версии.
В ЦК КПСС чуть ли не ежедневно интересовались, какую позицию занимает Осетров. Звонили инструкторы, заведующие отделами и их заместители. Зашевелились, забегали все эти «соседи», «доктора» и «больница». Жена Осетрова Мария Аркадьевна («подруга») побывала на приёмах у Соломенцева, Лигачёва, Могильниченко. Лигачёв заверил её, что намерен поставить вопрос об освобождении Осетрова на Политбюро: крупных ценностей, дескать, не нашли, сам он не признаёт свою вину, мы товарища знаем только с хорошей стороны и т. д. ЦК КПСС через отдел административных органов предложил Генеральному прокурору Рекункову лично изучить материалы дела, встретиться с Осетровым и другими лицами, его изобличавшими, представить письменное заключение.
Порой казалось, что не Прокуратура СССР ведёт следствие, а ЦК КПСС. Мы не успевали писать справки начальству, которое готовило документы на Старую площадь. Все сбились с ног. 10 февраля 1987 г. Рекунков побывал в следственном изоляторе, где допросил Осетрова и некоторых подследственных. Беспрецедентный, можно сказать, случай, когда руководитель столь высокого ранга, как Генеральный прокурор, лично занимался взяточниками. Но дело всё в том, что были они не заурядными хапугами, а весьма высокопоставленными мздоимцами.
Наконец 12 февраля 1987 г. с грифом «секретно» в ЦК КПСС поступила подробная информация по делу Осетрова. Читатели книги имеют возможность первыми познакомиться с этим любопытным во всех отношениях документом, вышедшим из потаённых недр первого спецотдела Прокуратуры. В нём, в частности, отмечается: «Осетров в период работы заведующим сектором отдела организационно-партийной работы ЦК КПСС, первым заместителем Председателя Совета Министров УзССР и вторым секретарём ЦК Компартии Узбекистана в 1967-1985 гг. систематически получал взятки от подчинённых и зависимых лиц за положительное решение различных вопросов в интересах взяткодателей, покровительство и поддержку в работе». Перечислив лиц, передававших ему взятки, и конкретные обстоятельства этих эпизодов, Рекунков отметил, что о получении от Осетрова взятки в сумме 25 000 руб. сообщил и вновь арестованный Чурбанов.
Далее Генеральный прокурор СССР даёт краткий анализ позиции Осетрова на следствии:
«Осетров отрицал свою преступную связь с кем-либо из названных лиц, выдвигая различные версии по поводу своей невиновности. Когда доводы обвиняемого были опровергнуты, Осетрову было предложено самому встретиться на очных ставках с изобличающими его лицами. С 19 декабря 1986 г. по 9 февраля 1987 г. Осетрову было проведено 14 очных ставок. Убедившись, что показания изобличающих его взяткодателей основаны на глубоком раскаянии и повлиять на них Осетрову не удаётся, он выдвинул в свою защиту новую версию. По утверждению Осетрова, эти лица дали клеветнические показания в отношении него по преступному сговору, организованному, якобы, бывшими первыми секретарями Бухарского и Каракалпакского обкомов партии Каримовым и Камаловым, а также бывшим Председателем Совета Министров Узбекской ССР Худайбердиевым.
И этот довод Осетрова был опровергнут следствием не только показаниями обвиняемых и свидетелей, но и документально.
В силу ряда причин указанные Осетровым лица физически не могли подговорить взяткодателей дать в отношении него ложные показания, так как Каримов был арестован 11 августа 1984 г. и находился в строгой изоляции, Камалов практически до ареста проживал за рубежом, а Худайбердиев не мог встречаться с другими бывшими руководителями, изобличающими Осетрова, после его ареста. Многие взяткодатели Осетрова не знакомы между собой, не встречались в ходе расследования и сами несут уголовную ответственность за дачу ему взяток.
В связи с заявлением Осетрова о его невиновности мною лично были изучены материалы уголовного дела по его обвинению, просмотрены видеозаписи показаний некоторых его взяткодателей и допрошены бывшие первые секретари обкомов партии Худайбергенов и Камалов, которые полностью подтвердили свои показания. 10 февраля 1987 г. мною был произведён допрос Осетрова, в процессе которого я убедился в неискренности его поведения. Претензий к объективности расследования обвиняемый не имеет.
Анализ собранных по делу доказательств не вызывает сомнений в виновности Осетрова в систематическом взяточничестве. Учитывая его прежнее высокое должностное положение и тяжесть совершённых им преступлений, а также необходимость производства многочисленных следственных действий с его участием в условиях изоляции, считаю дальнейшее содержание Осетрова под стражей обоснованным».
После подобной информации покровителям Осетрова только и оставалось, что на время поутихнуть. Вконец завравшийся Осетров также изменил тактику поведения, вообще отказавшись давать какие-либо показания. Впервые это произошло в Лефортово, куда он был доставлен для очной ставки с Чурбановым. Ход очной ставки фиксировался на видеомагнитофонную ленту. Когда Чурбанов стал рассказывать о получении в 1979 г. от Осетрова 25 000 рублей в Ташкенте, Осетров демонстративно закрыл уши пальцами. Вернее, только сделал вид, на самом деле, как свидетельствует видеозапись, внимательно слушал. На всех последующих допросах он не произносил ни слова. Только регулярно строчил жалобы Горбачёву, Лигачёву, Соломенцеву, Чебрикову, Лукьянову, Теребилову. Все его мольбы о помощи неизменно вручались адресатам. Но те до времени помалкивали.
В мае 1987 г. Осетрову было предъявлено обвинение в получении 52-х взяток на общую сумму 1 002 298 руб. Но и оно не поставило точки в карьере видного партийного деятеля, о котором не забыли высокие покровители со Старой площади. Чего только не предпринималось. Например, весной 1987 г. на процессе Каримова подсудимый подробно рассказал о даче им взятки Осетрову. Однако Верховный суд СССР отказался рассматривать этот эпизод, давать его правовую оценку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60