Не была ли молодая женщина в магазине на Оксфорд-стрит той самой Урсулой? Во всяком случае, она была невероятно похожа на нее, и опять же эти взгляды украдкой… «Узнала ли она меня?» – думала Хильдегард.
И вдруг она поняла, насколько нелепым было ее предположение. Двенадцать лет назад Урсуле было уже за тридцать, значит, теперь лет сорок пять – гораздо больше, чем продавщице из магазина на Оксфорд-стрит. Собравшись с мыслями, Хильдегард поняла, насколько странной она сама должна была показаться этой женщине, если спровоцировала такие странные взгляды. Побрызгав на себя из пробника, она купила духи и ушла. «Амурз де будуар» – прекрасно…
Хильдегард понимала, что ее все-таки могут обнаружить, разоблачить. В Лондоне она ощущала свою незащищенность гораздо острее, чем в Париже. В городе на Сене она практически не отличалась от француженок – такие же темные короткие волосы, никаких кудряшек. Она перестала быть похожей на немку, просто живя во Франции, питаясь французской едой, вдыхая французский воздух. Правда, она все еще бледновата, но зато талия стала тонкой, совсем не такой, как в Мюнхене. В Париже она не выделялась в толпе. А в Лондоне?
«Если надо спрятать камешек, то самое надежное место – это каменистое побережье» – старая истина. Когда разразился скандал, Хильдегард – тогда Беата – укрылась в Испании, в Авиле, на родине известных католических мистиков и святых Хуана Авилы и Терезы Авильской . Никому и в голову не приходило искать Хильдегард там, где царила атмосфера пылкого религиозного экстаза. Ее обвинили в преднамеренном мошенничестве. И в Авиле, куда непременно приехал бы истинный стигматик, никто ее не искал. Полгода она жила в одном из монастырей, поражая монахинь своим благолепным рвением и добродетелью, ежедневным посещением кафедрального собора и дома, где родилась святая Тереза, своим задумчивым видом во время прогулок в тени знаменитых древних стен Авилы. «Все-таки, – размышляла она тогда (как и теперь, лежа в ванне, в своей лондонской гостинице), – мне несколько раз удалось исцелить больных. Это верно, но так же верно и то, что исцеление было следствием внушения. Однако я исцеляла людей в те дни, когда у меня были стигматы, значит, в исцелении есть и мое участие».
Затем мысли Хильдегард перенеслись к ее теперешнему положению. Не стоит ли перекраситься в блондинку? На тот случай если она попадется на глаза одному из Лу-канов, лучше немного изменить внешность.
К числу друзей Лукана, фамилии которых в первые после убийства дни упоминались в прессе, принадлежали Мария и Алфред Туикнемы. Показания, которые Мария дала полиции, находясь в Южной Африке, заметно выделялись среди множества материалов, публиковавшихся тогда в прессе, благодаря ее очарованию и красоте. Фотография Марии была прекрасным дополнением к сенсационным статьям. Из-за необычности этого дела сенсационными были все статьи.
По обвинению в убийстве с особой жестокостью разыскивается пэр Англии. Убита няня его детей. Орудие убийства – отрезок свинцовой трубы, специально приготовленный для нанесения смертельных ударов. Существовала ли между лордом и нянькой любовная связь? Нет, этого не было. Смертельные удары предназначались жене. Вывинтив лампочку на лестнице, он принял спускавшуюся няню за свою молодую жену. Обнаружив ошибку, он напал потом и на жену. Все это сообщали газеты. Графиня попала в больницу с серьезными ранениями головы.
В ту ночь Лукан в панике бросился к кому-то из друзей. Самым близким его другом в Лондоне был покойный Алфред Туикнем. Его бывшая жена, вероятно, еще жива. Хильдегард знала, что все другие друзья Лукана либо находятся в Англии – они не пожелают отвечать ни на какие вопросы, – либо переселились в мир иной.
Несмотря на страх перед Луканом и Уокером, грозившими ей разоблачением, и растущее нервное напряжение из-за вынужденного бездействия в маленькой лондонской гостинице, Хильдегард отнюдь не утратила мужества и была способна принять самое радикальное решение. Помимо того что она перекрасилась в светло-каштановый цвет, надо было делать что-то еще, что-то более серьезное, а не только прятаться.
Просматривая книги с описанием дела Лукана, она отметила, что в них было множество фотографий: Лукан в Итоне, Лукан во время помолвки, Лукан с друзьями в его любимых игорных клубах. Стоит посмотреть на этих людей, приглядеться к ним. И Хильдегард приглядывалась. «Дорис Ма-гуайр» – гласила подпись, Чарлз Магуайр, а вот и Мария Туикнем. Да, это была Мария Туикнем, которая, как свидетельствовал телефонный справочник, по-прежнему жила по старому адресу в Леннокс-Гарденз, где в то время, когда было совершено это убийство, жил ее муж.
Хильдегард при всем ее таланте мобилизовать энергию была готова к бою. Она выследит Лукана и станет угрожать ему. Да, теперь угрожать будет она ему, а не он ей. Она разыщет графа во что бы то ни стало, докажет ему свое превосходство, загонит в угол – пусть только попробует раскрыть ее тайну!
«Вы обвиняетесь в убийстве и покушении на убийство, – скажет она, – а я – нет. При всех доказательствах у вас нет ни единого шанса. У вас нет никаких смягчающих обстоятельств, а у меня они есть».
«Конечно, – тут же подумала она, – если не принимать в расчет мои документы, так тщательно изготовленные в Марселе».
Может, для начала ей стоит познакомиться с Марией Туикнем?
Сидя во взятой напрокат машине вблизи дома на Леннокс-Гарденз, Хильдегард убедилась, что это уже не фешенебельный особняк для одной семьи, каким он был двадцать пять лет назад. Внешний вид здания все еще напоминал о роскоши, но внутри оно было перестроено, чтобы можно было сдавать квартиры. Здесь жили хорошо одетые, делового вида мужчины и женщины лет за тридцать. В большинстве своем они уходили около девяти часов утра и возвращались примерно в восемь вечера. Некоторые забегали на ленч. Каждое утро дом также покидала, но вскоре возвращалась по крайней мере с одним большим пакетом полная седая женщина лет шестидесяти, в пушистом жакете и брюках. Она вполне могла быть постаревшей Марией Туикнем. «По-видимому, это Мария Туикнем», – думала Хильдегард. Но нет, с некоторыми предосторожностями проследовав за дамой в супермаркет, Хильдегард смогла мельком взглянуть на фамилию в ее кредитной карточке. Это оказалась Луиза Уилсон.
Во всяком случае, ожидание и слежка больше отвечали характеру Хильдегард, чем утомительные и изматывающие размышления в гостиничном номере. И она продолжала наблюдать за белой парадной дверью с блестящими медными табличками. Шел пятый день ожидания, когда к дому подъехало такси и на свет вечерних уличных фонарей перед подъездом появилась высокая худощавая женщина лет за шестьдесят. Она села в такси. Хильдегард незаметно последовала за ним, но на светофоре потеряла машину. Она была уверена, что пассажиркой была Мария.
На следующее утро, около одиннадцати, как обычно, появилась полная седая Луиза Уилсон. Хильдегард выскочила из машины.
– Извините за беспокойство, – произнесла она, – не могли бы вы сказать, сдаются ли в этом доме квартиры?
– Я не знаю, – ответила женщина. – Я прихожу к миссис Туикнем помогать по хозяйству и убирать. Вам надо спросить у нее.
– Она сейчас дома?
– Ну, если у вас есть рекомендации… Кто направил вас сюда?
– Мне дали фамилию и адрес миссис Туикнем ее знакомые в Париже, где я постоянно живу. Я приехала на несколько месяцев, чтобы прослушать курс в университете.
В квартире на первом этаже жила сама Мария, и Хильдегард попросили там подождать. В теплой роскошной гостиной, в большом зеркале над камином Хильдегард увидела какую-то женщину. Но когда она оглянулась, никого уже не было. «Конечно, это мои светлые волосы», – догадалась она. Этот случайный эпизод заставил ее еще больше насторожиться и продумать линию поведения, так что, когда в комнату вошла высокая стройная женщина, Мария, Хильдегард была готова.
– Мне посоветовала обратиться к вам ваша старая подруга по школе в Париже.
В практике мошенничества такая тактика обычно приносит успех. Упоминание старой подруги, которую не помнят, как правило, вызывает скорее чувство вины, чем подозрение. Так что вместо: «Эта женщина, по всей вероятности, самозванка. Я не знаю и не помню никакой школьной подруги» – скорее всего последует: «Боже, неужели я стала такой забывчивой? Или так возгордилась? Или юность теперь так далеко? Неужели я забыла, кто вышел замуж и за кого?»
Действительно, Мария сказала:
– Я смутно ее помню. А какая у нее девичья фамилия?
– Мне кажется, Синглтон, а может, и нет. Она вышла замуж, как вы, вероятно, знаете, за кого-то из «Картерз пабликейшнз». Такой высокий шатен атлетического телосложения. После развода она, кажется, снова вышла за кого-то. Она прекрасно вас помнит и знает, как вы живете в Лондоне, перенося все тяготы. Я уверена, вы вспомните… – У Хильдегард уже вертелся на языке какой-то адрес, но он не понадобился.
– Да, конечно, – кивнула Мария, – конечно, я ее помню. Вы выпьете чашечку кофе, правда? Я как раз собиралась его сварить. Пойдемте на кухню.
Там она сообщила Хильдегард, что через неделю освобождается двухкомнатная квартира на пятом этаже. Жилец сейчас на работе, но он не будет возражать, если она покажет ее.
– Вы предполагаете надолго остаться в Лондоне?
– Мне надо закончить научную работу. Я, видите ли, психиатр.
– Как интересно! – Это была обычная реакция на подобное признание.
Марию обрадовало, что в доме появится психиатр, с которым можно будет поговорить, посоветоваться, не предпринимая никаких решительных шагов, чтобы получить помощь на стороне. У Марии никаких особых проблем со здоровьем не было, но она считала, что все-таки подлечиться не помешает. Самая же главная ее проблема заключалась в том, что она скучала.
Но теперь этому придет конец. Марии, у которой действительно был обширный круг друзей, за многие годы не встретился никто, похожий на доктора Вольф. Хильдегард Вольф – так значилось в ее паспорте и свидетельстве о рождении. Она не поменяла фамилию, скрывшись в Лондоне. Так что, если ее найдут, не возникнет подозрения, что она скрывается. К тому же было гораздо проще общаться с людьми, пользуясь фамилией, к которой она привыкла. Итак, для очарованной ею хозяйки дома она была доктор Вольф («Называйте меня просто Хильдегард»).
Во время их беседы на кухне Мария была уже почти уверена, что помнит мифическую Фэй Синглтон, так похожа была она на девушек ее времени.
– И конечно, – храбро спросила Хильдегард, когда близился полдень, – вы знали Лукана? Фэй говорила мне об этом. Должно быть, вы были в шоке, когда услышали, что человек, который считался вашим другом, разыскивается по обвинению в убийстве?
К этому времени они уже сидели в гостиной, держа бокалы с вином.
– Сначала мы как бы не могли в это поверить. Конечно, меня тогда здесь не было. Мы с моим бывшим, теперь уже покойным мужем и верили, и в то же самое время не верили. Теперь, когда мы знаем больше… И ведь многое изменилось: Лаки Лукан так и не объявился, а это не соответствовало принятым в нашем кругу моральным и этическим нормам. Мы все относились к этому по-другому. Или почти все, кто знал его в прежние времена. Большинство моих друзей теперь очень плохого мнения о нем. Он мог бы по крайней мере явиться в суд. И мы очень жалеем сына бедной Сандры Риветт, трагически лишившегося матери, даже не зная, что она его мать – бедная девушка считалась его сестрой. Знаете, Лаки Лукан был, конечно, большим занудой. Я была слишком молода и не замечала этого, ну вы понимаете, что я имею в виду. Он выделялся среди молодых людей своей внешностью. Я знаю одного человека, который учился с ним в Итоне. Он сидел рядом с ним на клиросе. Боже мой, каким занудой он считал Лукана!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19