Закончив, он почувствовал себя страшно изможденным, как будто после тяжелой болезни ему пришлось без остановки проехать триста миль. Полицейский говорил на великолепном английском, однако в его речи звучал сильный итальянский акцент.
– Вы говорите, – начал он, – что ваша супруга была сильно травмирована смертью вашей дочери. Вы заметили какие-либо признаки, указывающие на ее болезненное состояние во время вашего пребывания в Венеции?
– Да, – ответил Джон, – она очень тяжело болела. Наш отпуск не привел ни к каким улучшениям. И только после знакомства с теми дамами вчера в Торселло ее настроение изменилось. Казалось, напряжение отпустило ее. Полагаю, она была готова ухватиться за любую соломинку, и ее вера в то, что наша дочка наблюдает за ней, в какой-то мере вернула ей нормальное душевное состояние.
– Это было бы естественно, – согласился полицейский. – Насколько я понял, полученная вчера вечером телеграмма явилась, конечно, еще одним ударом для вас обоих?
– Да, естественно. Именно поэтому мы решили вернуться домой.
– Между вами не было каких-либо размолвок? Расхождений во мнениях?
– Никаких. В наших отношениях царило единомыслие. Единственное, о чем я сожалел, – что не могу полететь вместе с ней.
Полицейский кивнул.
– Вполне могло случиться, что у вашей жены произошла временная потеря памяти, а встреча с двумя дамами послужила для нее связующим звеном, и она обратилась к ним за помощью. Вы очень точно описали этих женщин, и думаю, для нас не составит труда их разыскать. А пока я советую вам вернуться в отель. Мы свяжемся с вами, как только у нас будут какие-нибудь новости.
«По крайней мере, – подумал Джон, – они поверили в его рассказ». Во всяком случае, они не посчитали его сумасшедшим, который выдумал всю историю и который попусту отнимает у них время.
– Понимаете, – сказал он, – я очень беспокоюсь. Может быть, у этих женщин какие-то преступные намерения в отношении моей жены. Столько подобных случаев происходит вокруг…
Впервые за весь разговор полицейский улыбнулся.
– Пожалуйста, успокойтесь, – проговорил он. – Я уверен, что всему найдутся вполне объяснимые причины.
«Как у него все складно получается, – подумал Джон, – но, во имя Господа, какие могут быть причины?»
– Простите, – сказал он, – что я отнял у вас так много времени. Особенно в тот момент, когда вся полиция поставлена на ноги в поисках убийцы.
Он нарочно упомянул об убийствах. Вреда не будет, если он даст понять этому полицейскому, что может существовать какая-то связь между исчезновением Лауры и убийствами.
– А, вы об этом, – проговорил полицейский, вставая. – Мы надеемся, что вскоре убийца будет под замком.
Его уверенный тон вселял надежду. Убийцы, пропавшие жены, потерянные сумочки – все под контролем. Они подали друг другу руки. Джон вышел из комнаты и спустился вниз.
«Возможно, – думал он, медленно направляясь к отелю, – этот парень был прав». Наверное, у Лауры действительно произошла временная потеря памяти, а сестры оказались в аэропорту и привезли ее обратно в Венецию, в свой отель, так как Лаура не могла вспомнить, где они с Джоном остановились. Может, они именно сейчас пытаются выяснить, в каком он отеле. Как бы то ни было, он сделал все, что в его силах. Все в руках полиции, которая – молю тебя, Господи, – поможет ему решить его проблему. Сейчас же единственным желанием было завалиться в постель со стаканом виски, а потом позвонить в школу Джонни.
Лифт поднял его на пятый этаж, где для него был забронирован скромный, выходящий окнами на задний двор отеля номер – голый, безликий, с закрытыми жалюзи, пропахший кухонными запахами, которые поднимались снизу.
– Будьте любезны, передайте, чтобы мне принесли двойной виски, – сказал он посыльному. – И имбирного пива.
Как только он оказался один, он тут же сунул голову под холодную воду и с облегчением обнаружил, что крохотный кусочек гостиничного мыла может в какой-то мере служить успокаивающим средством. Он сбросил ботинки, повесил пиджак на спинку стула и рухнул на кровать. По радио, которое было слышно из соседнего номера, передавали когда-то очень популярную, а теперь уже вышедшую из моды песенку. Пару лет назад Лауре она очень нравилась. «Я люблю тебя, малышка…» Он придвинул к себе телефон и заказал разговор с Англией. Джон закрыл глаза, а голос за стеной настойчиво напевал: «Я люблю тебя, малышка… Не могу забыть тебя».
Раздался стук в дверь. Официант принес виски. Почти нет льда – да, удовольствия мало, но выпивка ему необходима. Он залпом осушил содержимое стакана, даже не добавив в виски имбирное пиво. Через несколько минут ноющая боль затихла и по телу разлилось ощущение покоя. Зазвонил телефон. «Ну вот, – подумал он, готовясь к последнему удару, – заключительный аккорд». Джонни, возможно, при смерти или даже умер. В этом случае он теряет все. Скорее бы эта Венеция утонула…
На коммутаторе сказали, что связь есть, и через мгновение в трубке раздался голос госпожи Хилл. Они, должно быть предупредили ее, что звонят из Венеции, так как она знала с кем говорит.
– Алло? – сказала она. – О, я рада, что вы позвонили. Все хорошо. Джонни прооперировали в полдень, хирург решил, что лучше сделать операцию, чем ждать. Все прошло успешно. Джонни скоро поправится. Вам больше нечего волноваться, спите спокойно.
– Слава Богу, – с облегчением выдохнул Джон.
– Я понимаю, – сказала она, – все мы тоже испытали огромное облегчение. А теперь передаю трубку вашей жене.
Ошеломленный, Джон сел на кровати. Что, черт подери, она имеет в виду? И тут он услышал голос Лауры, спокойный и ясный.
– Дорогой? Дорогой, ты там?
Он не мог вымолвить ни слова. Он почувствовал, как рука, сжимавшая трубку, вспотела.
– Да, – прошептал он.
– Плохо слышно, – сказала она, – но ничего страшного. Госпожа Хилл уже сказала тебе, что все в порядке. Такой великолепный хирург, и обслуживающий персонал очень внимателен. Я так рада, что все хорошо закончилось. Как только самолет приземлился, я сразу же отправилась в Гатуик, в больницу. Полет прошел нормально, у меня были такие смешные соседи – ты будешь хохотать до упаду, когда я расскажу тебе о них. В больницу я приехала как раз в тот момент, когда Джонни вывозили из операционной. Он был еще полусонный, но очень обрадовался, увидев меня. Хиллы проявили максимум любезности: они предоставили мне свободную комнату. От их дома до больницы всего две минуты на такси. Сегодня я лягу спать сразу после ужина: перелет и все переживания немного утомили меня. Как ты доехал до Милана? Где ты остановился?
Джон не узнал свой голос: казалось, что вместо него отвечает компьютер.
– Я не в Милане, – проговорил он. – Я все еще в Венеции.
– В Венеции? Но почему? Машина не завелась?
– Мне трудно объяснить, – сказал он. – Произошла какая-то путаница…
Внезапно он почувствовал страшную усталость, у него даже не хватило сил удерживать трубку. И, к его величайшему стыду, из глаз потекли слезы.
– Какая путаница? – Ее голос зазвучал резко, в нем слышалось подозрение. – Ты попал в аварию?
– Нет… нет… ничего плохого.
На мгновение воцарилась тишина, потом она сказала:
– Твой голос звучит очень странно. Только не говори мне, что ты пьян.
О Боже… если бы она знала! Он действительно сейчас опьянеет, но только не от виски.
– Мне показалось, – медленно проговорил он, – мне показалось, что я видел тебя на пароме, с близнецами.
Какой смысл продолжать? Бесполезно пытаться что-либо объяснить.
– Ну как ты мог видеть меня с сестрами? – воскликнула она. – Ты же знал, что я отправилась в аэропорт. Дорогой, ты самый настоящий идиот. Ты помешался на этих двух старушках. Надеюсь, ты ничего не сказал госпоже Хилл?
– Нет.
– Ну, и что ты собираешься делать? Завтра же отправляйся в Милан и садись на поезд, хорошо?
– Да, конечно, – ответил он.
– И все же я не понимаю, что задержало тебя в Венеции, – сказала она. – Твое объяснение выглядит довольно странно. Однако… Слава Богу, что с Джонни все в порядке и я дома.
– Да, – проговорил он, – да.
В трубке послышались удары гонга, извещающие об ужине.
– Тебе пора идти, – сказал он. – Поблагодари за меня Хиллов и скажи Джонни, что я его люблю.
– Хорошо. Береги себя, дорогой, и, ради всего святого, не опоздай на завтрашний поезд. Веди машину поосторожней.
В телефоне что-то щелкнуло, их разъединили. Он вылил остатки виски в стакан, разбавил их имбирным пивом и выпил все до дна. Он встал и, пройдя через комнату, распахнул окно. Голова слегка кружилась. Разраставшееся в его душе чувство облегчения каким-то странным образом смешивалось с ощущением нереальности происходящего. У него было такое впечатление, что из Англии с ним разговаривала не Лаура, что это все – сплошная фальсификация, а сама Лаура здесь, в Венеции, и скрывается от него в каком-то дешевом пансионе, где живут старухи.
Ведь он на самом деле видел всех троих на пароме. Никто больше не носил алых плащей. И старухи были там, рядом с Лаурой. Чем же это объяснить? Тем, что он сходит с ума? Или чем-то еще более зловещим? Эти сестры, обладавшие способностями медиумов необыкновенной силы, увидели его в тот момент, когда его паром проплывал мимо, и каким-то совершенно непостижимым образом заставили его поверить, будто Лаура – с ними. Но почему, с какой целью? Нет, чепуха какая-то. Единственным объяснением всему этому может быть то, что он просто ошибся и все это обычная галлюцинация. Значит, он нуждается в помощи психоаналитика, точно так же, как Джонни – в помощи хирурга.
Что же ему делать? Спуститься вниз и сказать управляющему, что он ошибся и только что разговаривал со своей женой, которая, целая и невредимая, прибыла в Англию тем самым чартерным рейсом? Он надел ботинки и пригладил руками волосы. Взглянул на часы. Без десяти восемь. Он сначала спустится в бар и выпьет что-нибудь крепкое: так ему будет легче взглянуть в лицо управляющему. Потом он свяжется с полицией. И будет рассыпаться в извинениях за то, что доставил всем так много беспокойства.
Он спустился на первый этаж и направился в бар, чувствуя себя страшно неловко и представляя, как люди будут смотреть на него, довольно видного мужчину, и думать: «Это тот самый парень, который потерял свою жену». К счастью, бар оказался переполненным, к тому же он не встретил ни одного знакомого. Даже бармен был ему незнаком. Он выпил виски и глянул через плечо в холл. За стойкой никого не было. Он увидел управляющего, который, спиной к нему, сидел в комнатке за стойкой и с кем-то разговаривал. Поддавшись какому-то минутному порыву, Джон, как самый настоящий трус, торопливо прошел через холл и, толкнув вращающуюся дверь, вышел на улицу.
«Я поужинаю, – решил он, – а потом вернусь и расскажу им. С полным желудком я буду чувствовать себя гораздо увереннее».
Он зашел в расположенный неподалеку ресторанчик, где один или два раза они с Лаурой ужинали. Больше ничего на свете не имело для него значения: главное, что она была жива. Кошмар закончился. Теперь он может позволить себе наслаждаться едой, даже несмотря на то, что Лауры нет рядом, и думать о том, что она сидит в гостиной у Хиллов, что она ляжет сегодня спать, что завтра утром она поедет в больницу и будет сидеть с Джонни, что Джонни в безопасности. Больше не о чем беспокоиться, осталось только извиниться перед управляющим отеля и дать ему более менее вразумительные объяснения.
Ему было приятно сидеть за столиком в углу и быть самым обыкновенным посетителем, которого никто не знает. Он с удовольствием заказал себе коктейль и полбутылки «Мерло». Он наслаждался едой, однако его не отпускало ощущение нереальности. Разговор посетителей за соседним столиком и тихая музыка действовали на него успокаивающе.
Соседний столик опустел, и он взглянул на висевшие на стене часы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9