– Просили стать на разговор с Калининградом? – переспросил «отошник», обличьем похожий на Ленина и имевший такое же имя-отчество.
При чем здесь «просили»? Это требование ко всем, имеющим отношение к розыску, – беглецов ловит вся Россия.
– Да, по Богдановичу, – тем не менее не стал вдаваться в словесную перепалку Штурмин. В нее вступают лейтенанты, майоры берут результат.
– Вот, девочки и намозолили ушки, но кое-что добыли.
Владимир Ильич просмотрел распечатанную сводку, затем поискал нужный файл в компьютере. Высветилась часовая сетка, потом телефон матери Богдановича в городе Янтарном Калининградской области. За ним по экрану пошли красные точки – это значит, звонок шел, но трубку не поднимали. Затем одна из вечерних точек превратилась в линию – разговор состоялся.
– Пожалуйста, на двадцать два часа тридцать одну минуту по калининградскому времени.
Двойник вождя установил курсор на названные цифры, и на экране появился текст разговора Стайера с матерью. Подключили звук, и Олег впервые услышал с магнитофона голос своего подопечного:
– Мамочка, целую тебя.
– Юра? Откуда ты?
– Дела, мамочка, дела. Я в Москве, чуть подзадержусь здесь, так что не волнуйся. Меня никто не искал?
– Вроде нет.
– Я выслал тебе денег.
– Зачем, у меня есть. Ты звони почаще.
– Хорошо. Я еще позвоню. Главное, чтобы ты не волновалась.
Гудки. Конец и красной полосе на компьютере. Идиллия, сынок-отличник успокаивает маму по поводу своих отметок.
– Откуда звонил? Когда?
– Три дня назад. Из центральной гостиницы. Сделал один звонок из номера и тут же съехал.
– Фамилию поменял?
– Убрал «ич». Стал Богданов.
– Та-ак, – от проснувшегося зуда Олег потер руки. Значит, Трофимов не обманул. Наверняка он и сам где-то здесь. – Вы можете быстро, очень быстро проверить все гостиницы на проживание в них человека по фамилии Трофимов?
«Ленин» если и не обиделся, то пожалел гостя: неужели у москвичей такое устойчивое впечатление, будто работать умеют лишь они?
– Через час все данные по всем, даже ведомственным и частным гостиницам лягут на этот стол.
– Значит, ждем.
– Пожалуйста, – даже раньше срока принесли Владимиру Ильичу списки по гостиницам.
Есть! В первой же строчке сведений из «Центральной» – Трофимов Максим Сергеевич. Прилетел из Калининграда два дня назад, срок проживания не указан, доплачивает каждые сутки.
– Водки. А вот сейчас я бы выпил водки, – мечтательно прикрыл глаза Штурмин.
Что сделал «Ленин» – развел ли руками, пожал плечами, – не увидел. Но на столике остался стоять чай.
– Мне необходимо следующее, – «согласился» работать без спиртного Олег. Сосредоточился, боясь пропустить слабые узелки в сети, что зацепила малым краем добычу. И не добычу пока еще, а того, кто может привести к ней. – Выставить в гостиницу к Трофимову «наружку» и контролировать каждый его шаг, фиксировать все встречи. Сделать запрос в кассы аэропорта и на железную дорогу – не вылетал или не выезжал ли в эти дни из города человек с фамилией Богданов или Богданович.
Ему все еще не хотелось посещать морг.
Но к концу чаепития, пока оформлялось задание на «наружку», кассы «развели руками»: знать не знаем никаких Богдановых. Знакомство с криминальными трупами становилось неизбежным.
Из морга по телефону вяло сообщили, что неопознанных лежит трое, по внешнему описанию под Богдановича может подойти один.
– Приедете?
Один или сто – ехать все равно надо. Он успеет обернуться, пока «наружка» нащупает и возьмет под контроль Трофимова.
Хабаровский морг, повезло, оказался почти в центре города – никуда не пришлось тащиться. Рядом ютился похоронный кооператив «Земля и люди», огромным объявлением обещавший взять на себя все проблемы по прощанию с умершим. Под щитом крутились подозрительные ушлые ребята, шепотом предлагая подъезжающим какие-то свои услуги.
Дверь с нужной Штурмину табличкой «Судебно-медицинская экспертиза» отворилась легко, словно зловонный трупный запах, пытаясь вырваться на свежий воздух, сам подталкивал ее изнутри. Давно известно, что патологоанатомы не любят разделывать свежие трупы – вроде как бы еще к живому человеку прикасаешься. А вот полежат, подгниют…
Идущая по коридору малюсенькая росточком медсестра с чашкой чая и бутербродами в пакетике указала наверх – судмедэксперт на втором этаже. В нужном кабинетике сгорбилось над компьютером что-то огромное, в треснутом на спине по шву халате. На вошедшего не отреагировало, и лишь когда Штурмин деликатно кашлянул, пошевелилось. Сверху, в белом проеме показалась огромных размеров черная борода.
– Это вы звонили? – донеслось из нее, и, дождавшись утвердительного ответа, человек-гора указал на стул радом с собой. – Одну минуту.
Вернулся к компьютеру, на экране которого красовался череп. К нему наносились штрихи, и перед взором постепенно появлялось молодое женское лицо с узкими якутскими глазами. Сам череп стоял на столе, и судмедэксперт бережно взвесил его на своей огромной лапище:
– Дочь шамана. Триста лет. Не-ет, работа с трупами – это невероятно живое дело!
Он словно спорил с кем-то, призывая случайного гостя в свидетели, а Олег торопил изображение на экране: в данных учреждениях лучше не задерживаться.
– А вот и наша красавица, – улыбнулся хозяин возродившейся обликом северной девушке, но рукой погладил реальный череп. Еше раз приподнял его: – Смотрите, как сохранились зубы Ни одной дырочки, только потертости – видать, жевала сырое мясо и коренья. И сейчас увидите нынешних. Хотите? – поинтересовался, словно пришла краеведческая экскурсия и можно было отказаться.
По той же лестнице опустились в трупный запах, попетляли по коридору. Ногой толкнув зеленую покосившуюся дверь, эксперт и Олег грудью встретили еще более теплую и тугую волну человеческого распада. Сразу за дверью, слева, парень обмывал водой из шланга женщину со вспоротым животом. Далее конвейером лежали другие трупы, по мере приближения к выносу в траурный зал все более одетые и облагороженные. Самому крайнему, узбеку, даже припудривали синяки на лице. Правда, ноги его были связаны веревкой – наверное, чтобы не разъезжались.
Миновав морг, попали в холодильники-рефрижераторы. Здесь трупы, большей частью изуродованные, лежали словно в переполненном общем вагоне – вповалку на лавках и даже под ними. Господи, сколько же людей теряет страна! И как страшно теряет.
– Ваша троица, – подвел к полураздетым парням, изрешеченным пулевыми отверстиями, эксперт. – Выбирайте.
Из первых двух выбора не было. А вот третьего Олег вроде бы где-то видел: нос с горбинкой, черные кустистые брови. Но где? Или просто показалось? Но как бы то ни было, убийца оказался хладнокровен и более чем опытен: для всех троих контрольный выстрел произвели не по-киношному в голову, а под левую ключицу, ровно на четыре пальца вниз – именно там выходит аорта, питающая кровью головной мозг.
И так дышавший в четверть глотка Олег поспешил обратно. В первом отделении пилой вскрывали по кругу черепную коробку очередной женщины, и Олег, отворачиваясь от экзекуции, выскользнул в коридор.
– Значит, ваших нету? – понял медик.
– Нет.
Богдановича нет, а горбоносый…
И в этот момент осенило: Калининград! Куршская коса. Уральская группировка, приехавшая разбираться с Богдановичем. Горбоносый – один из тех, кто стоял на дороге и заталкивал Григория Григорьевича в машину. Уральцы настигли должника?
– Тогда… – человек-гора развел руками. Достал ими до противоположных стен коридора, и возвращающаяся уже без чая санитарка-дюймовочка вынужденно остановилась.
– До свидания. Спасибо, – кивнул Олег. Руку на прощание подавать почему-то побрезговал, а эксперт тем более не лез навстречу. С тем и разошлись.
На улице не просто вдохнул, а отдышался полной грудью. В дверь траурного зала медленно заходила группа узбеков, и почему-то вспомнились перевязанные веревкой ноги усопшего. Развязали ли? А во дворик въезжал очередной автобус с черной полосой по борту. Конвейер. В морге поток мертвых – здесь живых. Земля и люди. Не просто красивое – точное название нашли кооператоры.
А уральцы, значит, настигли Богдановича. Первыми, опередив всех. Но они ничего не знали про осторожную запись в розыскном деле: «Опасен при задержании». И поплатились. Естественно, прибрежный парень расставаться ни с деньгами, ни со свободой, ни, тем более, с жизнью не пожелает. Но что за странная косичка, притащившая клубок пауков в Хабаровск?
Посещение морга лишило мелькнувшей надежды, что искать Богдановича, может, и не придется. Придется, и еще как. Похлеще, чем архангельского егеря. И вдруг почувствовал Штурмин: у него прошла московская хандра и раздражение. Ему вновь хочется натянуть постромки и задохнуться от бега и усилий. Охота, как утверждает «Ленин», – это когда выходишь один на один со зверем.
Позвонил Владимиру Ильичу.
– Пока ноль, – сообщил тот о работе «наружки» по Трофимову. – Если что проявится, мы вас сразу разыщем.
В квартиру-гостиницу, выкупленную налоговой полицией у городских властей, возвращался на такси. Лифт не работал, и пришлось топать на девятый этаж пешком. И первое, что отметил Штурмин профессиональным взором, – очень часто встречающиеся железные двери квартир, запрятанные еще и в решетки. Народ надеялся только на себя и брал пример с англичан: мой дом – моя крепость.
В квартире-номере сначала разогнал тараканов, потом выложил на стол домашние бутерброды. Согрел чайник. Будто набиваясь в гости, позвонил дежурный по управлению – убедиться, что гость жив-здоров, заодно посоветовал заглянуть в холодильник. Стараниями хозяйственников в нем оказались консервы, сыр, масло, хлеб – и ужин получился еще лучше, чем дома. Голова от недосыпа и семичасового смещения времени гудела, но требовалось перетерпеть еще хотя бы часа два, чтобы обмануть часовые пояса и как ни в чем не бывало проснуться местным утром.
Зато встал бодрым и готовым бежать, сопоставлять, анализировать. В управлении его уже ждали.
– Как спалось? – поинтересовался совершенно равнодушный к будущему ответу генерал.
Еще бы: за столиком сидел Владимир Ильич и довольно улыбался. «Отошники» – они такие, им охоты в ноябре не надо, дай поиздеваться перед интересным сообщением.
– Сдаюсь, – поднял руки Штурмин.
– Видите ли, он сдается, – не принял слишком легкой победы генерал. – Вот так, выспавшись, прийти и сразу все узнать: без выпрашиваний ста граммов… Каково, Владимир Ильич? – спросил панибратски: как будто сам Ленин стоял перед ним, а он вот так запросто мог с вождем мирового пролетариата чайком побаловаться…
– Он, наверное, из Москвы, – посчитал возможным при генерале и в счет вчерашних дружеских отношений подколоть «вождь». Какое это благо для провинции: вроде запросто окунуть мордой в грязь москвича.
– Но кто: Трофимов или Богданович? – попросил у него хотя бы первоначальную информацию Олег.
– Трофимов, конечно, – подивился после разрешительного молчания начальника «Ленин». – Как вы и заказывали.
– Где он? Что делает?
– Откуда мы знаем, что может делать человек в поезде? – вернул внимание к себе старший по званию. – Наверное, спит. Или выпивает с соседом.
– Трофимов вряд ли станет пить, – позволил не согласиться Штурмин. И предпринял беспроигрышный ход: – Хотя я согласен, это зависит от направления движения. Если он едет в сторону Владивостока – то стопроцентно трезв, движется в обратную сторону – спит. Согласно часовым поясам.
– Значит, трезв, – расшифровался донельзя быстро генерал.
– А почему тогда я здесь? – приятно потянул кота за хвост Олег, зная наверняка, что тот не убежит и не поцарапает.
Генерал предпочел тянуть волынку:
– А неужели в машине ехать хуже, чем в поезде?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28