– Пытайте и будьте прокляты, – кричит она.
– Еще четверть поворота, милорд?
– Две четверти, – говорит инквизитор.
Лицо его потемнело от гнева. В голосе впервые чувствуется злоба.
– Две четверти. И потом еще две, а потом полоборота, а потом целый; и еще и еще, пока эта проклятая сука не заговорит…
Комната скоро превращается в ад, пещеру для пыток, оргию нарастающей боли. Когда глаза вылезают из орбит от дикого ужаса, когда голова мотается из стороны в сторону, когда закованные руки сжимаются и разжимаются от боли, когда пальцы ног извиваются как маленькие толстые червяки, а сами ноги дрожат как бока загнанной лошади. Груди колышатся, выступающие ягодицы напряжены, каждый дюйм ее плоти протестует и сопротивляется. Дыба методично и бесстрастно продолжает разрушать тело. Палач, злобно улыбаясь, делает свое дело. Звуки мечутся от стены к стене, бойня наполнена воплями инквизитора, рычаг, поворачиваясь вновь и вновь, издает страшный скрип. Она с ужасом ощущает, что ее колени начинают разъединяться, плечи выходят из суставов, позвоночник превращается в столб белого огня. Тело бездумно отдает кровь, пот, все свое содержимое. Но визгливый маньяк продолжает крутить дыбу, подводя ее к такому пику страданий, что кажется, вот-вот все должно закончиться смертью. Но и этот пик можно преодолеть, чтобы отправиться к еще более мучительному. Боль забирается все выше и выше, достигает высот, где уже невозможно дышать. Это, наверное, последняя высота, потому что представить себе боль сильнее просто невозможно, она нереальна для плоти и костей. Но вот и эта вершина достигнута, и все-таки за ней – следующая. Так повторяется, пока два слова, выдавленных из глубин души, не срываются с ее губ…
18
Тим и Дженни лежали рядом в ее постели.
– Я одно знаю наверняка, – сказала Дженни, – если ты останешься в этом доме, твоя тетя сделает из тебя еще большего психа, чем она сама.
– Но, может быть, в этом что-то есть, – возразил он озадаченно. – Многие верят в эти оккультные дела. Не могут же все они быть ненормальными.
– Может, и не все, – ответила Дженни, – но если ты поразмыслишь внимательно над тем, что она говорит, то откроешь множество неувязок.
– Но она убедительно растолковывает их.
– Конечно… придумывая аргументы прямо на ходу. Ты же знаешь, человек может быть умным и ненормальным одновременно. Смотри, – она выпростала руки и методично стала считать на пальцах. – Во-первых, ты ей доказываешь свою невиновность, что па тебе нет никаких следов от пуль, так? Она в ответ читает тебе о бронзовых топорах из какой-то старой книги. А, может, этого в книге вовсе и нет, может, она не переводила, а просто придумывала. Но даже если в книге все так, то что это доказывает? Во-вторых, она ошибается и забывает о собственном вранье – режет тебе руку, а ты ловишь ее на этом. Она тут же выдумывает еще одну сказку о специальном ноже. Разве ты не видишь, что концы с концами не сходятся?
Тим подумал над сказанным Дженни и почувствовал себя чуть увереннее.
– Ну а как же все-таки книга, камин и огонь?
– Так, как ты ей сказал об этом, Тим. Искры и прежде приводили к пожару, а вещи и раньше выпадали из камина…
– Почему же огонь тут же погас?
– А, может, он и так погас бы сам…
Тим кивнул:
– Я тоже так думаю. – Он уставился на освещенный луной потолок.
– Джен, – произнес он через некоторое время. – А что, если я и вправду маньяк?
– Разве тебе надо кого-то насиловать? – задала она вопрос очень нежным голосом и погладила его под простыней.
– Нет, серьезно. Отбросим все это колдовство. Но в реальности вдруг я и правда псих какой-нибудь? Может, я теряю сознание и просто не помню, что творю?
– Я в это ничуточки не верю, и ты выбрось это из головы, Тим. То, что случилось с Мэлани и с другими, – это ужасно, чудовищно, но ты к этому непричастен, – твердо заключила она.
Он опять помолчал, а затем произнес:
– Я не перестаю думать об этой книге, переплетенной в человеческую кожу…
– Держу пари, что это самая обычная старая овечья шкура, – она подавила зевок.
– А дырка над «i» в слове «Perditae»?
– Что это за слово? – она повернулась к нему.
– Это часть названия.
Дженни нахмурилась:
– Забавно!
– Что забавно?
– К моему отцу приходил человек, мистер Траск. Я его видела всего минуту. Но пока я шла наверх, клянусь, что он сказал отцу о книге именно с таким названием.
Тим сел в постели:
– Ты уверена?
– Ну, не абсолютно.
– Это, наверное, тот приезжий, что остановился в гостинице.
– Может быть… Эй, куда это ты?
Тим сбросил простыню и встал. Торопливо одеваясь, сказал:
– Я хочу повидаться с ним.
– В такую пору?
– А почему бы и нет. Сейчас не так уж и поздно. И если твой мистер знает что-либо об этой книге, клянусь Богом, он мне расскажет…
Джулиан не спал. Он сидел за письменным столом и изучал записи, которые сделал во время второго разговора со Стефаньски. Ни один человек в мире не знал больше о парачеловеческом поведении, о тончайшей границе между реальностью и фантастикой, наукой и суеверием, чем старый Хенрик Стефаньски. Первую половину жизни он по крупинке собирал эти сведения там, где они возникали – в Европе. Сначала в своей родной Польше, потом в России, Германии, Трансильвании, Франции, Англии. И везде, куда он приезжал, делал удивительные открытия. Находил логические связи, составлял проницательные выводы. И практически из каждого города, большого или малого, он увозил с собой хоть какой-нибудь ценный документ – книгу, письмо. Обычно он покупал эти вещи, но иногда их отдавали даром. Он как-то признался Джулиану, что приходилось и красть. Таким образом у него собралась самая большая библиотека. Были в его коллекции экземпляры, известные другим только по легендам. Были и совершенно бесценные…
Том «Artes Perditae», которым пользовался сейчас Джулиан, принадлежал Стефаньски. Старик никогда не говорил подробно даже Джулиану, как досталась ему эта книга. «Достаточно сказать, что в те времена, когда буханка хлеба ценилась дороже золота, я обменял в одном месте у одного голодного человека весь имевшийся у меня хлеб на ржавый ключ и карту, начерченную моей собственной кровью на обрывке конверта. Точнее у другого голодного человека, потому что одним был я сам», – так примерно объяснял старик.
Джулиан не раз задумывался над тем, где это было «одно место».
Где произошел тот случай в охваченном голодом оккупированном городе? В коммунистической тюрьме или в нацистском лагере? Стефаньски больше об этом никогда не заговаривал и не уточнял. Приехав наконец в Штаты, он остался здесь и обосновался в Бостоне.
Джулиан еще и еще внимательно просматривал свои записи, что-то сверял с Библией, которая, как и положено в приличном отеле, находилась в ящике тумбочки у кровати. Ему не раз хотелось позвонить Стефаньски, чтобы уточнить какую-нибудь деталь или кое-что проверить. Но трехчасовая разница во времени делала это нереальным. Старик нездоров, в это время ему явно было положено спать. Пожалуй, так же как и Джулиану. Ночь была и здесь, в Калифорнии. Он позволил себе роскошь протяжно и широко зевнуть во весь рот. Когда уже собрался выключить изящную настольную лампу, раздался стук в дверь.
Он едва поднялся из-за стола – ноги затекли от долгого сидения – и подошел к двери. Не снимая цепочки, приоткрыл дверь, увидел молодого человека.
– Мистер Траск?
– Да.
– Я могу поговорить с вами? Меня зовут Тим Галэн…
Все помыслы о сне улетучились, когда Джулиан услышал это имя. Тим Галэн, человек, который был с Мэлани, когда на нее напали, человек, который, по утверждению Дока Дженкинса, не мог быть насильником. Тим Галэн – потомок отцов – основателей города.
– Минутку, мистер, – сказал Джулиан.
Быстро подойдя к столу, он буквально смахнул записную книжку и том в пергаменте в ящик стола. Затем снял цепочку и открыл дверь.
Час спустя, выслушав внимательно Тима и задав ему ряд вопросов, Джулиан откинулся в кресле, сцепил пальцы и погрузился в осмысление новой информации.
Наконец он очнулся.
– Первое, что я хотел бы, мистер… Кстати, можно я буду называть вас просто Тим?
– Конечно, мистер Траск.
– Так вот, Тим, вы должны понять, что я не психотерапевт, или медиум, или кто-то другой в этом роде. Я не суеверен, как ваша тетя. В своем подходе к сверхъестественному я агностик, причем убежденный, к тому же ученый. Мне необходимы убедительные доказательства. Среди тех фактов, которые вы мне изложили, таких доказательств нет. Любое происшествие можно объяснить как совпадение или вымысел или… нормальное физическое явление. Ваша подруга Дженни, кстати очень симпатичная молодая леди, абсолютно права насчет состояния ума вашей тетушки. Каждый раз, когда вы ловите ее непоследовательности, она фальсифицирует собственный рассказ. Возможно, – добавил Джулиан как бы вскользь, – она говорит иногда и чистую правду.
Тим кивнул, хотя последние слова Джулиана были отнюдь неутешительными.
– Что касается книги, – продолжал Джулиан, – естественно, я слышал о ней. Я даже изучал ее. Признаюсь, у меня сейчас на руках есть ее экземпляр. Книга действительно очень старая и очень редкая. Я крайне удивлен, что здесь в Галэне обнаружился экземпляр этого издания, хотя и с вырванными страницами. Дженни, увы, не права по поводу переплета. Это не овечья кожа. Я отдавал ее на экспертизу. Переплет, по крайней мере на моем экземпляре, и вправду из человеческой кожи. Вполне возможно, что на остальных тоже. Кожу могли снять с живых людей, но с таким же успехом и с умерших, причем, естественной смертью.
– А что вы скажете по поводу ножа?
– Я склонен думать, что это как раз тот случай, когда ваша тетя права, – ответил Джулиан. – Но без доказательств нельзя поверить в его сверхъестественные свойства. Допускаю, что нож закалили в святой воде. Кровь с плевы девственницы тоже могли добавить в металл. В средние века люди придавали большое значение подобным ритуалам, наделенным, по их убеждению, магическими свойствами. Я слышал историю о том, что в меч одного крестоносца, точнее в металл, из которого он был сделан, добавили сперму его будущего владельца. Предполагалось, что таким образом оружие приобретет мужские качества, мужскую стойкость…
– А сны?
– Они посещают тебя с самого детства? – Джулиан не заметил, как перешел на «ты».
– Да, это так.
– Ну, а какова степень их реальности? Ты утром помнишь что-нибудь?
– Я помню их после пробуждения лишь в течение нескольких секунд, а потом забываю…
– Это всегда один и тот же сон, а действие происходит давным-давно, в другом веке?
– Да, такое ощущение есть, но весьма смутное, – подтвердил Тим.
– А что наталкивает на мысль об этом? Одежда людей или их манера разговаривать?
Джулиан поднялся с кресла и зашагал по комнате.
– Любопытно, – произнес он. – Можно найти уйму разъяснений и объяснений чему угодно. Причем совершенно простых, не зловещих и естественных. Но есть и другая возможность, не такая примитивная. Видишь ли, Тим, когда я называю себя агностиком, то имею в виду вот что: я не смею верить на слово, мне нужно потрогать и убедиться. И боюсь, что опасения твоей тети не так уж беспочвенны. Некоторые умозаключения и факты показывают, что ты вполне можешь быть потомком дочеловеческой расы. А если так, то и тем, кто нападал на этих трех женщин. Это происходит подсознательно. Память отключается. Скорее всего ты потом ничего не помнишь. Но когда это твое дочеловеческое «я» пробуждается и пытается овладеть женщиной, то именно оно контролирует организм и даже личность. Причем контролирует не только на уровне разума, но также и на физическом. Твое тело может приобретать другую оболочку.
Тим протянул в сторону Джулиана руку, пытаясь остановить его:
– Помедленнее, пожалуйста, мистер Траск, я не успеваю переваривать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33