– А теперь, – повторил Мейсон, – не сможете ли вы сказать нам, который час показывают те часы, что висят на противоположной стене зала?
Свидетельница моргнула незавязанным глазом.
– Если вам угодно знать, то без очков я слепа, как сова. Ах да, я же под присягой. Ну, я, конечно, не хотела сказать, что я слепая, просто без очков я очень плохо вижу. Но в автобусе-то я была в очках. Я их ни разу не сняла от Лос-Анджелеса до Сакраменто.
– Понятно, – сказал Мейсон. – Наденьте, пожалуйста, ваши очки, миссис Мейнард. Раз уж вы так зависите от них, то у вас, я полагаю, есть и запасная пара?
– Это зачем еще?
– Скажем, на случай, если эти разобьются.
– А почему они должны разбиться? – воскликнула она. – Очки не шины. Запасных с собой никто не носит.
– Значит, у вас только одна пара очков?
– Да. Разве этого недостаточно? Если надеть сразу две пары, лучше видеть не будешь. По-моему, даже наоборот.
– Но разве ваши очки никогда не разбивались и не ломались, миссис Мейнард?
– Нет, никогда.
– Значит, ваши очки двадцать второго сентября были в хорошем состоянии?
– Да.
– И это были те же самые очки, которые на вас сейчас?
Свидетельница замялась.
– Те же самые?
– А почему вы решили, что – нет?
– Я ничего не решил, – сказал Мейсон. – Я вас спрашиваю, миссис Мейнард. Это те же самые очки?
– Да.
– Тогда скажите, – задал он вопрос небрежным тоном, – как могло случиться, что двадцатого сентября вы относили эти очки к доктору Карлтону Б.Рэдклиффу, чтобы заменить в них стекла?
Казалось, миссис Мейнард не была бы более потрясена, даже если бы Мейсон ее вдруг ударил.
– Ну же, – сказал Мейсон, – отвечайте на вопрос.
Свидетельница встревоженно оглянулась, будто хотела незаметно сбежать со свидетельского места. Потом облизнула губы и сказала:
– Я относила ему не эти очки.
– Но поскольку у вас нет запасной пары, какие же очки вы относили чинить?
– Минутку, Ваша Честь, – вмешался Бергер, чтобы дать свидетельнице возможность взять себя в руки. – Я думаю, что это нарушает ход допроса. В конце концов, здесь ничего не говорилось об очках свидетельницы...
– Возражение отклоняется, – прервал его судья Кейс, не сводя внимательного взгляда с лица свидетельницы и жестом приглашая окружного прокурора сесть. – Миссис Мейнард, вы можете дать ответ на заданный вам вопрос?
– Почему же нет, конечно, я могу ответить.
– Так отвечайте, пожалуйста.
– Ну... в общем, я думаю, что не должна отчитываться здесь за все свои поступки.
– Вам был задан вопрос, – сказал судья Кейс, – какие очки вы относили к доктору, поскольку нам известно, что запасной пары у вас нет?
– Я отнесла к нему очки моего друга.
– Что это за друг? – спросил Мейсон.
– Я... я... Это вас не касается.
– Вы намерены ответить на вопрос? – спросил Мейсон.
Гамильтон Бергер вскочил с места.
– Ваша Честь, – сказал он. – Я протестую. Это уводит нас в сторону от темы. Свидетельница вполне определенно заявила, что она была в очках в течение всего того периода, о котором она дает показания. Господин адвокат сперва пытался нам продемонстрировать, что случилось бы, если бы очков на ней не было. А теперь он намерен увести нас еще дальше в сторону.
– Я это сделал, чтобы доказать, что в интересующий нас период на свидетельнице не было очков, – сказал Мейсон.
– Ну что ж, – согласился судья Кейс, – если у защитника есть доказательства, что свидетельница была в то время без очков, он вправе их представить.
– Конечно, – сказал Гамильтон Бергер, – но свидетельница уже сообщила все, что относится к делу.
– Мистер Мейсон, – сказал судья Кейс. – Если у вас есть доказательства, что в интересующий нас период, но отнюдь не в другое время, свидетельница не носила очков или по каким-либо причинам не могла их носить, вы можете предъявить их. Приступайте.
– Когда вы в первый раз увидели обвиняемую, – обратился Мейсон к миссис Мейнард, – она была под густой вуалью?
– Да, сэр.
– Вуаль мешала вам рассмотреть ее лицо?
– Да, сэр. Именно для этого она и надела вуаль.
– Но когда она вышла из туалетной комнаты на автобусной станции, она была уже без вуали?
– Да.
– И вы в первый раз увидели ее лицо?
– Да, сэр.
– Тогда откуда вам известно, что именно она перед этим была под вуалью?
– Ну... наверно, я это определила по ее одежде.
– Можете ли вы описать ее одежду?
– Подробно – нет. Но я знаю, что это та самая женщина... знаю, и все тут.
– А вы не знаете, сколько женщин находилось в то время в туалетной комнате?
– Н-нет.
– Вы просто увидели, как туда вошла женщина в густой вуали, а потом увидели, как вышла обвиняемая, и почему-то пришли к выводу, что это одна и та же женщина?
– Я это знаю. Я узнала ее.
– Как?
– По одежде.
– Как она была одета?
– Я уже говорила, что не могу точно сказать, как она была одета, но приблизительно – помню. Я совершенно точно могу сказать, что было надето на мне, и помню, что она была одета очень похоже. Мы об этом говорили, когда...
– Вы уже рассказывали об этом, – прервал ее Мейсон, – когда вас допрашивал прокурор, но можете ли вы точно описать, как была одета обвиняемая?
– А когда я опишу, – возразила она, – вы спросите, как была одета женщина, сидевшая впереди меня, а потом – женщина, сидевшая сзади, и если я не отвечу, вы меня выставите здесь круглой дурой.
Зал грохнул от смеха.
Судья Кейс постучал молотком по столу, требуя тишины, но он и сам улыбался, когда, повернувшись к Мейсону, сказал:
– Продолжайте.
– Итак, вы не можете вспомнить, как была одета обвиняемая?
– Не могу.
– Почему же вы тогда так уверены в том, что именно она вошла в туалетную комнату под вуалью?
– Она, а кто ж еще? Когда она вышла, я, хотя сейчас и не помню, как она была одета, сразу поняла, что это именно та женщина, которая только что вошла туда в вуали. Я клянусь в этом.
– Ну а если бы в это время на вас не было очков, – сказал Мейсон, вы могли бы узнать ее?
– Я была в очках.
– Но если бы вы были без очков, могли бы вы узнать ее?
– Нет.
– Благодарю вас, – сказал Мейсон. – У меня все.
– Это была, – объявил Гамильтон Бергер, – наша последняя свидетельница. Со стороны обвинения свидетелей больше нет.
Судья Кейс и многочисленные судейские клерки, забежавшие, чтобы послушать, как Мейсон допрашивает миссис Мейнард, были явно озадачены сообщением прокурора.
– Суд объявляет десятиминутный перерыв, – сказал судья Кейс, – после чего начнется допрос свидетелей защиты.
– Бог ты мой, Перри, – негромко сказал адвокату Дрейк во время перерыва. – Что он вытворяет, этот Бергер? Просто водевиль какой-то.
– Нет, он ловко ведет дело, – возразил Мейсон. – Тут было сказано уже достаточно для того, чтобы уличить мою клиентку в убийстве, если защита ничего не предпримет. Сейчас главное решить – вызывать или не вызывать миссис Фарго свидетельницей. Ее единственный шанс – рассказать все как было. Но она почему-то не хочет этого делать.
– А что произошло на самом деле? – спросил Дрейк.
– Я считаю, что все случилось так, – начал Мейсон, – миссис Фарго собиралась в гости к матери, но перед самым отъездом поссорилась с мужем. Он присвоил часть ее личных денег, доставшихся ей по наследству, подделав счета тысяч на двадцать пять или тридцать. Думаю, что миссис Фарго поймала его на жульничестве и, возможно, пригрозила полицией, и тогда Фарго запер ее в спальне. Думаю, она была там в то время, когда я осматривал дом.
– А потом, ты полагаешь, у них дошло до драки? – спросил Дрейк.
– Да, я думаю, когда Фарго отпер дверь, он, возможно, пытался ее задушить, а она схватила нож и заколола его, не намеренно, а просто ударила вслепую, стараясь защититься. Осознав, что она натворила, она кинулась в панике вниз по лестнице, вскочила в машину и помчалась, думая, что, если успеет к автобусу, у нее будет алиби. Я считаю, она действительно первоначально собиралась лететь шестичасовым самолетом, но поездка в автобусе давала ей больше возможностей доказать свое алиби.
– Ну, а если она все это расскажет, – начал Дрейк, – тогда...
– Тогда тот факт, что она пыталась организовать фальшивое алиби и дала письменные показания, чтобы подкрепить его, безнадежно восстановят против нее публику. Если бы я только мог узнать истинный мотив ее поступков, у меня был бы шанс ее спасти.
– А ты не можешь заставить ее рассказать тебе правду?
– Нет.
– А если ты сам расскажешь здесь всю правду, как ты ее себе представляешь?
– Если бы я знал причину, по которой она ни слова не говорит мне, я мог бы что-то сделать. А так я могу лишь утопить ее еще глубже. Решат, что я придумал ей красивую версию, а в действительности она убила мужа, чтобы получить страховку.
– Большая страховка?
– Двадцать пять тысяч долларов. Как раз столько, сколько присвоил ее муж.
– Страховка в ее пользу? Она получит проценты или всю сумму?
– Всю сумму.
– Да, нелегкая задачка! – воскликнул Дрейк. – А ты уверен, что ее алиби фальшивое?
– Идет судья, – перебил его Мейсон.
Судья Кейс, заняв свое место, обратился к адвокату:
– Есть свидетели со стороны защиты?
– Да, Ваша Честь. Я хочу вызвать одного свидетеля.
Лицо окружного прокурора просияло в предвкушении перекрестного допроса, которому он подвергнет миссис Фарго, но Мейсон сказал:
– Доктор Карлтон Б.Рэдклифф, вызванный повесткой в суд со стороны защиты, будьте любезны занять свидетельское место.
Хриплый, придушенный крик разорвал тишину.
Все повернули головы и увидели, что миссис Мейнард подымается с места.
– Вы не имеете права! – кричала она. – Вы не имеете права копаться в моей личной жизни и вытаскивать...
Судья Кейс стукнул молотком.
– Тихо! – крикнул он. – Соблюдайте порядок в зале! Зрителей попрошу не вмешиваться.
Миссис Мейнард покачнулась, судорожно закашлялась и тяжело опустилась на стул.
Мейсон задал доктору Рэдклиффу несколько предварительных вопросов, затем спросил:
– Знакомы вы с миссис Ньютон Мейнард, свидетельницей, которая только что давала показания?
– Да, сэр. Знаком.
– Видели ли вы миссис Мейнард двадцать первого сентября текущего года?
– Нет, сэр. Не видел.
– А двадцатого?
– Тоже не видел, сэр.
– А разве она не отдавала вам очки для починки? – спросил Мейсон.
– Отдавала, сэр.
– Когда?
– Двадцать второго сентября.
– Двадцать второго? – воскликнул Мейсон.
Он повернулся к судье.
– Я прошу Высокий Суд принять во внимание некоторые обстоятельства. Хотя этот свидетель не относится ко мне враждебно, он отказался дать мне показания на том основании, что должен соблюдать интересы своих клиентов. Он сказал, что будет отвечать лишь на прямо поставленные вопросы и лишь в том случае, если его вызовут повесткой в суд.
– Прекрасно, – сказал Кейс.
– В котором же часу вы ее видели двадцать второго? – продолжил допрос Мейсон.
– Примерно в восемь часов утра.
– А ваш магазин открывается в восемь утра?
– Нет, сэр. Но я живу этажом выше в том же доме, где находится мой магазин. Миссис Мейнард позвонила мне в восемь утра и сказала, что у нее есть для меня очень срочная работа и она хочет знать, как скоро я смогу выточить пару линз.
– Что же вы ей ответили?
– Я ответил, что раньше следующего дня вряд ли успею, и она попросила меня отослать ей очки, как только они будут готовы.
– Она лично принесла вам очки?
– Нет, через несколько минут после нашего разговора их принес посыльный.
– Что за посыльный?
– Какой-то мальчик. Я его не знаю.
– А когда вы отправили миссис Мейнард новые очки?
– Двадцать третьего, как и обещал.
– Значит, насколько я понимаю, – торжествуя, сказал Мейсон, – миссис Мейнард послала вам свои очки в начале девятого утра двадцать второго сентября и получила их обратно только на следующий день. Следовательно, если у нее не было запасной пары очков, она не могла носить очки двадцать второго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26