Трудно-сказать, в чем заключалась ее причина - то ли кто-то к кому-то стал приставать, то ли мыло не поднял, то ли, наоборот, уронил, - но вскоре к неполадившей парочке присоединились практически все заключенные.
Я к этому времени уже помылся и сидел на деревянной скамейке, медленно надевая тюремную одежду. Вдруг ко мне подлетел тот самый здоровяк и еще один парень. Не говоря ни слова, они набросились на меня с кулаками В одно мгновение я оказался на полу. Здоровяк и парень били меня ногами. Мне сильно повезло, что дело происходило в бане и, следовательно, эти "огморозки" были босыми. Но удары и так были достаточно сильными. За все время экзекуции здоровяк не произнес ни слова. Я в свою очередь не собирался спрашивать, за что меня бьют - мне и так было все ясно. Выбрав подходящий момент, я каким-то образом извернулся и ударил здоровяка, но тот в последний момент успел отклониться, и удар пришелся на его напарника. Парень отлетел в сторону и шмякнулся головой о стену.
Здоровяк пронзительно свистнул, и тут же из другого отделения выскочили несколько человек ему на подмогу. В такой ситуации я уже ничего не мог сделать - сопротивляться было бесполезно. Меня продолжали бить еще несколько минут, я старался только прикрывать голову руками. В конце концов я потерял сознание.
На следующее утро я очнулся и сначала не понял, где нахожусь. Я лежал на белоснежной кровати, в комнате, стены которой также были выкрашены в белый цвет. В зарешеченное окно светило нежаркое осеннее солнце. Наконец я понял, что это больничка. Под нее был отведен специальный корпус в следственном изоляторе. Я огляделся по сторонам.
Палата была небольшая. Койки стояли в один ряд - это были не тюремные двухъярусные нары, а обыкновенные кровати с панцирной сеткой. В углу, около окна, видимо, было элитное место - там стояла ухоженная койка с двумя тумбочками. Наверняка она предназначалась для какого-нибудь авторитета. Я и раньше знал о существовании юльничек, в которые часто попадают воры в законе и авторитеты, для того чтобы отдохнуть в более-менее приличных условиях, но никогда не думал, что мне придется побывать здесь самому.
На соседней с моей койке лежал парень, примерно моего возраста, с перевязанной головой. Парень спал, мирно похрапывая во сне. Я пытался приподняться и сесть, но сильная боль в грудной клетке и спине заставила меня принять прежнее положение. Мне не оставалось ничего другого, как только спать.
К обеду пришел человек в военной форме, с наброшенным на плечи халатом вероятно, оперативник.
- Ну, что можешь сказать, - наклонившись ко мне, спросил он, - по факту своего избиения? Ты запомнил, кто тебя бил в бане?
Что я мог ему ответить? По тюремным законам выдавать товарища считалось западло, я об этом прекрасно помнил.
- Меня никто не бил. Поскользнулся, упал...
Оперативник, видимо, уже привыкший к подобным объяснениям, не удивился.
- Ну-ну, - сказал он, - выбирай, парень, свою судьбу сам. Как дальше-то жить будешь?
- Молча, - выдавил я.
- Ладно, - похлопал меня по плечу оперативник, - в камеру мы тебя другую определим - в прежнюю больше не вернешься. А поскольку ты претензий не имеешь, тогда подпиши, - и он протянул листок, на котором было написано следующее: "Я, такой-то, к тюремной администрации претензий по факту своего избиения в бане не имею". Не проронив больше ни слова, я взял у оперативника ручку и расписался.
В больничке я провалялся три недели. Когда синяки сошли, меня выписали и перевели в другую камеру.
Через два дня меня ждал большой сюрприз. Утром в окошке появилась морда конвоира, который прокричал мою фамилию и добавил:
- На свидание!
Я вышел - за все время, пока я сидел здесь, - это было мое первое тюремное свидание.
Собрав группу людей примерно из шестнадцати человек, конвоиры привели нас в комнату для свиданий и поместили всех в специальные камеры - так называемые стаканы. Затем группа была разделена на первую смену, на вторую и третью в соответствии с очередностью, свидание длилось где-то около часа. Я был во второй смене. Наконец очередь дошла до меня, и я оказался в небольшой комнате, разделенной на две половины каменной стеной, в которую были вмонтированы телефонные аппараты. Получалось что-то вроде будок, разделенных надвое сеткой и толстым стеклом. Таких приспособлений я насчитал в комнате семь штук. С одной стороны сетки должен был находиться заключенный, а с другой посетитель. И с той и с другой стороны стоял стул и маленький столик. Только после окончания разговора посетитель выходил на волю, а за заключенным снова захлопывалась дверь камеры. Ужасно было сознавать, что от свободы меня отделяет лишь тонкая сетка и стеклянная перегородка.
Я понятия не имел о том, кто бы мог меня навестить. Вряд ли это были родственники с Дальнего Востока - откуда им было знать, что я попал в передрягу. Может быть, пришел кто-нибудь из нашей братвы, да некому - Вадик убит. Славка сам, наверное, в отсидке. Я подумал, что, может быть, пришла Вера, но тут же отогнал эту мысль - вряд ли, зачем ей нужны лишние хлопоты, у нее и своих хватает. Сейчас самое лучшее для нее - найти нормального мужика, который мог бы о ней заботиться, а мне еще неизвестно, сколько придется тут сидеть.
Наконец раздался звонок, дверь с той стороны открылась, и в комнату вошли человек восемь посетителей, среди которых я увидел Веру. Заметив меня, она заулыбалась, послала воздушный поцелуй, затем взяла трубку, и я услышал до боли знакомый голос:
- Шурик, как ты, дорогой? - тихо спросила она.
- Ничего, нормально, - соврал я. - Я не думал, что ты придешь!
- Ты удивлен? - насмешливо спросила она.
- Конечно. Как ты меня нашла?
- Ребята подсказали. Все тебе кланяются.
Вера перечислила имена ребят из дальневосточной бригады.
- Как они? - поинтересовался я, хотя и сам знал, что дела у ребят обстоят хреново.
- Вадик... Вадика убили, - сказала Вера - А вчера Славку... Но он тебе письмо оставил. Когда выйдешь, я тебе его передам. Письмо очень важное.
- Кто его убил? Он же в тюрьме должен быть!
- Его выпустили за недоказанностью обвинения, а через три дня приехали с Дальнего Востока какие-то то ли кровники, то ли крестники - как там, по-вашему... в общем, какие-то уголовники приехали, ужасно страшные! Я их видела. Славка забежал в ларек письмо мне оставить и выскочил. Потом его убили... - голос Веры задрожал.
- Откуда знаешь? - спросил я, не желая верить в смерть второго близкого друга.
- Ребята приходили - Макс, Олег, ну помнишь, которые нас с тобой тогда подвозили до дому - ну, когда ты меня в ресторан водил? Они-то мне все и рассказали. Если бы не ребята, я бы до сих пор не знала, куда ты пропал, они мне сообщили, что ты здесь. А еще ребята просили передать, что часть бригады уехала, а часть в Москве осталась. Кто куда примкнул" к разным структурам. Тебе все большой привет передают. В отношении тебя, как они сказали, волна вроде улеглась. Ходят странные слухи... Говорят, твой бывший шеф жив...
- С чего это вдруг? - перебил я Верку.
- А помнишь Сережу Бороду, труп которого вроде бы в Яузе нашли, еще в начале года?
- Ну? - ответил я, вспомнив Сережу Бороду, одного из хороших товарищей Сильвестра, который таинственно исчез из "Метрополя".
- Так вот, он оказался жив - сам свою смерть инсценировал. Теперь по Москве поползли слухи, что и твой Сильвестр тоже жив.
"Час от часу не легче", - подумал я. Внезапное воскрешение Бороды меня, надо сказать, поразило. Предполагаемому же оживлению Сильвестра я мог только радоваться.
- А поточнее узнать, жив он или нет, ты не можешь? - спросил я Верку.
- Вряд ли. Даже ребята ничего толком сказать не могут. Ходят слухи, и все, - ответила Верка.
То, что сказала Вера, меня несколько насторожило. Я даже поймал себя на мысли о том, что начинаю ее подозревать в связи с ментами, которые еще совсем недавно разговаривали со мной на эту же тему. Однако верить в то, что Верка подослана, мне совсем не хотелось, и, послав все свои подозрения на три буквы, я продолжил разговор.
Остаток времени мы беседовали на личные темы. К сожалению, час, отведенный на свидание, пролетел очень быстро. Когда настала пора прощаться - Верка разревелась и, размазывая тушь по щекам, пообещала дождаться моего возвращения из тюрьмы. Как мог, я попытался ее успокоить, но отговаривать ее почему-то мне не хотелось.
Я почти не спал ночью, вспоминая каждую деталь прошедшего свидания. В эти часы я много чего бы отдал, только бы снова стать свободным.
Через два дня вы посетили меня, сказав, что скоро состоится судебный процесс. И что на нем будет разбираться не уголовное дело, а вопрос по изменению меры пресечения.
Суд, как вы знаете, состоялся через неделю. На "автозаке" меня и еще нескольких людей, которых, видимо, тоже ждало подобное разбирательство, повезли куда-то в Центр. Вскоре нас привезли в Тверской суд на Цветном бульваре. Именно в этом суде обычно рассматривались все дела, связанные с содержанием, а также с преступлениями, совершаемыми на территории Бутырки.
Мое дело слушалось тогда одним из первых. Судья - молодой мужик лет тридцати - безразлично полистал мое уголовное дело и предоставил слово вам моему адвокату. Вы стали доказывать, что никакого оружия у меня в тот злополучный день с собой не было, что до сих пор экспертиза по этому оружию ничего не показала и, наконец, самое главное, - вы специально сделали большую паузу, чтобы привлечь внимание участников судебного заседания, - что сроки содержания меня под стражей нарушены, так как два месяца уже прошло, а по закону нельзя держать столько времени без санкции прокурора о продлении срока. Судья стал снова рассеянно пролистывать бумаги, ища документы, подтверждающие просрочку моего содержания под стражей. Но ничего не нашел и лишь раздраженно объявил:
- Суд удаляется на совещание.
Минут через сорок, вернувшись, судья сказал, что все домыслы обвинения в отношении совершения мною преступления, заключающегося в хранении оружия, признаются необоснованными, что следствие действовало в соответствии с процессуальными нормами, никаких нарушений с его стороны нет. Что же касается нарушения сроков содержания под стражей, то они действительно имеют место быть. Исходя из этого суд постановляет: изменить меру пресечения в отношении Александра Циборовского - освободить его из-под стражи и перевести на подписку о невыезде.
Я не верил своим ушам. Неужели скоро буду на свободе?!
Однако пока меня вернули в камеру, где я собрал свои скудные пожитки и морально приготовился к выходу на волю. Вы в это время оформляли какието бумаги на мое освобождение из-под стражи. Наконец засов открылся, и охранник немного грустно сказал:
- Александр Циборовский, на выход!
Меня заставили дать подписку о невыезде, обязали являться на допросы по требованию следователя и повели на выход.
- Повезло тебе, парень, что поручительство за тебя поступило! - сказал мне по дороге сержант. - Хоть спасибо своей бабе скажи! Теперь она за тебя отвечает!
У входа дожидалась Вера, с радостным криком бросившаяся мне на шею.
- Слава Богу! Все закончилось! - почта прорыдала она.
- Я бы на вашем месте не спешил с подобными выводами - дело-тэ еще не закончено, - сказали вы. - Все зависит от результатов экспертизы.
- Какой экспертизы? - заволновалась Вера.
- Оружия, - коротко ответили вы. - Может подтвердиться, что из него стреляли или, еще хуже, что он "мокрый". Но пока, Александр, ты свободен.
Распрощавшись с вами, мы с Верой взяли такси и поехали к ней домой.
Эпилог
Кипр, город Лимассол, 16 октября 1998 года
В Москве начались дожди, было пасмурно и холодно, к тому же адвокатская практика за прошедшее лето оказалась чрезмерно насыщенной участием в следствиях и в судебных процессах. К осени я окончательно вымотался, и когда мне представилась возможность съездить на Кипр, я схватился за нее обеими руками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Я к этому времени уже помылся и сидел на деревянной скамейке, медленно надевая тюремную одежду. Вдруг ко мне подлетел тот самый здоровяк и еще один парень. Не говоря ни слова, они набросились на меня с кулаками В одно мгновение я оказался на полу. Здоровяк и парень били меня ногами. Мне сильно повезло, что дело происходило в бане и, следовательно, эти "огморозки" были босыми. Но удары и так были достаточно сильными. За все время экзекуции здоровяк не произнес ни слова. Я в свою очередь не собирался спрашивать, за что меня бьют - мне и так было все ясно. Выбрав подходящий момент, я каким-то образом извернулся и ударил здоровяка, но тот в последний момент успел отклониться, и удар пришелся на его напарника. Парень отлетел в сторону и шмякнулся головой о стену.
Здоровяк пронзительно свистнул, и тут же из другого отделения выскочили несколько человек ему на подмогу. В такой ситуации я уже ничего не мог сделать - сопротивляться было бесполезно. Меня продолжали бить еще несколько минут, я старался только прикрывать голову руками. В конце концов я потерял сознание.
На следующее утро я очнулся и сначала не понял, где нахожусь. Я лежал на белоснежной кровати, в комнате, стены которой также были выкрашены в белый цвет. В зарешеченное окно светило нежаркое осеннее солнце. Наконец я понял, что это больничка. Под нее был отведен специальный корпус в следственном изоляторе. Я огляделся по сторонам.
Палата была небольшая. Койки стояли в один ряд - это были не тюремные двухъярусные нары, а обыкновенные кровати с панцирной сеткой. В углу, около окна, видимо, было элитное место - там стояла ухоженная койка с двумя тумбочками. Наверняка она предназначалась для какого-нибудь авторитета. Я и раньше знал о существовании юльничек, в которые часто попадают воры в законе и авторитеты, для того чтобы отдохнуть в более-менее приличных условиях, но никогда не думал, что мне придется побывать здесь самому.
На соседней с моей койке лежал парень, примерно моего возраста, с перевязанной головой. Парень спал, мирно похрапывая во сне. Я пытался приподняться и сесть, но сильная боль в грудной клетке и спине заставила меня принять прежнее положение. Мне не оставалось ничего другого, как только спать.
К обеду пришел человек в военной форме, с наброшенным на плечи халатом вероятно, оперативник.
- Ну, что можешь сказать, - наклонившись ко мне, спросил он, - по факту своего избиения? Ты запомнил, кто тебя бил в бане?
Что я мог ему ответить? По тюремным законам выдавать товарища считалось западло, я об этом прекрасно помнил.
- Меня никто не бил. Поскользнулся, упал...
Оперативник, видимо, уже привыкший к подобным объяснениям, не удивился.
- Ну-ну, - сказал он, - выбирай, парень, свою судьбу сам. Как дальше-то жить будешь?
- Молча, - выдавил я.
- Ладно, - похлопал меня по плечу оперативник, - в камеру мы тебя другую определим - в прежнюю больше не вернешься. А поскольку ты претензий не имеешь, тогда подпиши, - и он протянул листок, на котором было написано следующее: "Я, такой-то, к тюремной администрации претензий по факту своего избиения в бане не имею". Не проронив больше ни слова, я взял у оперативника ручку и расписался.
В больничке я провалялся три недели. Когда синяки сошли, меня выписали и перевели в другую камеру.
Через два дня меня ждал большой сюрприз. Утром в окошке появилась морда конвоира, который прокричал мою фамилию и добавил:
- На свидание!
Я вышел - за все время, пока я сидел здесь, - это было мое первое тюремное свидание.
Собрав группу людей примерно из шестнадцати человек, конвоиры привели нас в комнату для свиданий и поместили всех в специальные камеры - так называемые стаканы. Затем группа была разделена на первую смену, на вторую и третью в соответствии с очередностью, свидание длилось где-то около часа. Я был во второй смене. Наконец очередь дошла до меня, и я оказался в небольшой комнате, разделенной на две половины каменной стеной, в которую были вмонтированы телефонные аппараты. Получалось что-то вроде будок, разделенных надвое сеткой и толстым стеклом. Таких приспособлений я насчитал в комнате семь штук. С одной стороны сетки должен был находиться заключенный, а с другой посетитель. И с той и с другой стороны стоял стул и маленький столик. Только после окончания разговора посетитель выходил на волю, а за заключенным снова захлопывалась дверь камеры. Ужасно было сознавать, что от свободы меня отделяет лишь тонкая сетка и стеклянная перегородка.
Я понятия не имел о том, кто бы мог меня навестить. Вряд ли это были родственники с Дальнего Востока - откуда им было знать, что я попал в передрягу. Может быть, пришел кто-нибудь из нашей братвы, да некому - Вадик убит. Славка сам, наверное, в отсидке. Я подумал, что, может быть, пришла Вера, но тут же отогнал эту мысль - вряд ли, зачем ей нужны лишние хлопоты, у нее и своих хватает. Сейчас самое лучшее для нее - найти нормального мужика, который мог бы о ней заботиться, а мне еще неизвестно, сколько придется тут сидеть.
Наконец раздался звонок, дверь с той стороны открылась, и в комнату вошли человек восемь посетителей, среди которых я увидел Веру. Заметив меня, она заулыбалась, послала воздушный поцелуй, затем взяла трубку, и я услышал до боли знакомый голос:
- Шурик, как ты, дорогой? - тихо спросила она.
- Ничего, нормально, - соврал я. - Я не думал, что ты придешь!
- Ты удивлен? - насмешливо спросила она.
- Конечно. Как ты меня нашла?
- Ребята подсказали. Все тебе кланяются.
Вера перечислила имена ребят из дальневосточной бригады.
- Как они? - поинтересовался я, хотя и сам знал, что дела у ребят обстоят хреново.
- Вадик... Вадика убили, - сказала Вера - А вчера Славку... Но он тебе письмо оставил. Когда выйдешь, я тебе его передам. Письмо очень важное.
- Кто его убил? Он же в тюрьме должен быть!
- Его выпустили за недоказанностью обвинения, а через три дня приехали с Дальнего Востока какие-то то ли кровники, то ли крестники - как там, по-вашему... в общем, какие-то уголовники приехали, ужасно страшные! Я их видела. Славка забежал в ларек письмо мне оставить и выскочил. Потом его убили... - голос Веры задрожал.
- Откуда знаешь? - спросил я, не желая верить в смерть второго близкого друга.
- Ребята приходили - Макс, Олег, ну помнишь, которые нас с тобой тогда подвозили до дому - ну, когда ты меня в ресторан водил? Они-то мне все и рассказали. Если бы не ребята, я бы до сих пор не знала, куда ты пропал, они мне сообщили, что ты здесь. А еще ребята просили передать, что часть бригады уехала, а часть в Москве осталась. Кто куда примкнул" к разным структурам. Тебе все большой привет передают. В отношении тебя, как они сказали, волна вроде улеглась. Ходят странные слухи... Говорят, твой бывший шеф жив...
- С чего это вдруг? - перебил я Верку.
- А помнишь Сережу Бороду, труп которого вроде бы в Яузе нашли, еще в начале года?
- Ну? - ответил я, вспомнив Сережу Бороду, одного из хороших товарищей Сильвестра, который таинственно исчез из "Метрополя".
- Так вот, он оказался жив - сам свою смерть инсценировал. Теперь по Москве поползли слухи, что и твой Сильвестр тоже жив.
"Час от часу не легче", - подумал я. Внезапное воскрешение Бороды меня, надо сказать, поразило. Предполагаемому же оживлению Сильвестра я мог только радоваться.
- А поточнее узнать, жив он или нет, ты не можешь? - спросил я Верку.
- Вряд ли. Даже ребята ничего толком сказать не могут. Ходят слухи, и все, - ответила Верка.
То, что сказала Вера, меня несколько насторожило. Я даже поймал себя на мысли о том, что начинаю ее подозревать в связи с ментами, которые еще совсем недавно разговаривали со мной на эту же тему. Однако верить в то, что Верка подослана, мне совсем не хотелось, и, послав все свои подозрения на три буквы, я продолжил разговор.
Остаток времени мы беседовали на личные темы. К сожалению, час, отведенный на свидание, пролетел очень быстро. Когда настала пора прощаться - Верка разревелась и, размазывая тушь по щекам, пообещала дождаться моего возвращения из тюрьмы. Как мог, я попытался ее успокоить, но отговаривать ее почему-то мне не хотелось.
Я почти не спал ночью, вспоминая каждую деталь прошедшего свидания. В эти часы я много чего бы отдал, только бы снова стать свободным.
Через два дня вы посетили меня, сказав, что скоро состоится судебный процесс. И что на нем будет разбираться не уголовное дело, а вопрос по изменению меры пресечения.
Суд, как вы знаете, состоялся через неделю. На "автозаке" меня и еще нескольких людей, которых, видимо, тоже ждало подобное разбирательство, повезли куда-то в Центр. Вскоре нас привезли в Тверской суд на Цветном бульваре. Именно в этом суде обычно рассматривались все дела, связанные с содержанием, а также с преступлениями, совершаемыми на территории Бутырки.
Мое дело слушалось тогда одним из первых. Судья - молодой мужик лет тридцати - безразлично полистал мое уголовное дело и предоставил слово вам моему адвокату. Вы стали доказывать, что никакого оружия у меня в тот злополучный день с собой не было, что до сих пор экспертиза по этому оружию ничего не показала и, наконец, самое главное, - вы специально сделали большую паузу, чтобы привлечь внимание участников судебного заседания, - что сроки содержания меня под стражей нарушены, так как два месяца уже прошло, а по закону нельзя держать столько времени без санкции прокурора о продлении срока. Судья стал снова рассеянно пролистывать бумаги, ища документы, подтверждающие просрочку моего содержания под стражей. Но ничего не нашел и лишь раздраженно объявил:
- Суд удаляется на совещание.
Минут через сорок, вернувшись, судья сказал, что все домыслы обвинения в отношении совершения мною преступления, заключающегося в хранении оружия, признаются необоснованными, что следствие действовало в соответствии с процессуальными нормами, никаких нарушений с его стороны нет. Что же касается нарушения сроков содержания под стражей, то они действительно имеют место быть. Исходя из этого суд постановляет: изменить меру пресечения в отношении Александра Циборовского - освободить его из-под стражи и перевести на подписку о невыезде.
Я не верил своим ушам. Неужели скоро буду на свободе?!
Однако пока меня вернули в камеру, где я собрал свои скудные пожитки и морально приготовился к выходу на волю. Вы в это время оформляли какието бумаги на мое освобождение из-под стражи. Наконец засов открылся, и охранник немного грустно сказал:
- Александр Циборовский, на выход!
Меня заставили дать подписку о невыезде, обязали являться на допросы по требованию следователя и повели на выход.
- Повезло тебе, парень, что поручительство за тебя поступило! - сказал мне по дороге сержант. - Хоть спасибо своей бабе скажи! Теперь она за тебя отвечает!
У входа дожидалась Вера, с радостным криком бросившаяся мне на шею.
- Слава Богу! Все закончилось! - почта прорыдала она.
- Я бы на вашем месте не спешил с подобными выводами - дело-тэ еще не закончено, - сказали вы. - Все зависит от результатов экспертизы.
- Какой экспертизы? - заволновалась Вера.
- Оружия, - коротко ответили вы. - Может подтвердиться, что из него стреляли или, еще хуже, что он "мокрый". Но пока, Александр, ты свободен.
Распрощавшись с вами, мы с Верой взяли такси и поехали к ней домой.
Эпилог
Кипр, город Лимассол, 16 октября 1998 года
В Москве начались дожди, было пасмурно и холодно, к тому же адвокатская практика за прошедшее лето оказалась чрезмерно насыщенной участием в следствиях и в судебных процессах. К осени я окончательно вымотался, и когда мне представилась возможность съездить на Кипр, я схватился за нее обеими руками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50