К тому же будет подозрительно, если мы сразу смоемся отсюда... Нам по соображениям оперативной маскировки крайне необходимо побродить здесь еще часа два, а чтобы не скучать, я угощу тебя коктейлем по собственному рецепту и мы поиграем в рулетку... Ты играла когда-нибудь в рулетку?
Логика Старого была нерушима, как Великая китайская стена.
Следующие два часа оперативник и стажер резвились напропалую. Тыбинь был безупречно галантен, корректен и не позволил себе ни одной вольности. И Людмилка-Пушок опять не могла понять, радует ее это или огорчает.
Жизнь была сложнее, чем о ней рассказывала мама.
* * *
Обозленный Морзик, между тем, психуя и дергая рычаг коробки передач, гнался за юрким трехдверным «фольксвагеном-гольфом», доставившим Винтика на Московский вокзал.
Застряв на светофоре, Владимир с бессильной злобой созерцал, как объект вышел из машины и поспешно вошел в здание вокзала.
— Ну давай, давай! — мычал Морзик проклятому светофору.
Он проскочил площадь Восстания, ткнулся к бордюру, хлопнул дверцей и побежал, расталкивая встречный люд, подпрыгивая, как кролик в высокой траве, чтобы обозреть окрестности. Винтика нигде не было видно. Он прочесал один зал ожидания, затем второй, выбежал на перрон. Здесь толпа ждала электричку — и у Морзика опустились руки.
— Невезуха! — буркнул он себе под нос.
Не желая сдаваться, он глянул на табло и заторопился к платформе, с которой через пять минут уходил поезд на Москву.
Стало посвободнее — и внезапно впереди, в просвете между пассажирами и носильщиками мелькнул Винтик, пожимающий руку человеку в кожаной куртке и шапке-жириновке, с чемоданчиком в другой руке. Изо всех сил Морзик рванулся вперед, промчался мимо Винтика, даже толкнул того плечом, и на последнем издыхании настиг неизвестного:
— Билет до Москвы не нужен?! Билет продаю!
Человек с чемоданчиком испуганно поднял голову, злобно взглянул на Морзика снизу вверх и, не ответив, юркнул в вагон.
Черемисов успокоенно перевел дыхание.
Он успел.
Он увидел.
Он сделал все, что мог...
Напевая, он неспешно вернулся к тому месту, где оставил постовую машину, и вдруг узрел, что дверца ее открыта, а из салона торчат чей-то тощий зад и ноги.
— Ах ты, гад!
Морзик сгреб воришку и без труда вытащил его из машины.
Тут же трое верзил — группа прикрытия автомобильного вора — из темноты рванулись к ним. Свистнула складная титановая дубинка, взлетел на замахе кулак с кастетом.
Заслонившись жуликом, получившим первый удар металлическим прутом поперек прыщавой рожи, оперативник привычно уклонился, отпрыгнул, отбросил стонущее тело, освободил руки — и понеслось!..
* * *
Поутру вся чеченская команда стояла в недоумении вокруг гаража и по очереди ковыряла ключами в замках, насмехаясь друг над другом. Ключи не лезли: «заморочка» Миши Тыбиня примерзла прочно.
Вышли Дадашев с Нахоевым, разорались. Дадашев показывал на часы, грозил кулаком. Нахоев был плох: кашлял, чихал, кутался в полы длинного тулупа. Глаза слезились, на конце длинного носа висела мутная капля.
«На раскопках простудился...» — подумал Клякса, проходя мимо в образе страдающего похмельем опустившегося субъекта.
Возня с гаражом навела его на мысль о скорой поездке объектов.
Машина под ним осталась всего одна.
«Если поедут оба, — размышлял он, ковыряя прутиком в мусорной пухте, словно разыскивая пустые бутылки, и кося одним глазом на торчащие из кустов голые волосатые ноги, обутые в кеды и принадлежавшие отдыхавшему под сенью обледеневших ветвей начальнику гатчинского ОБЭПа Шишкобабову, имевшему на себе из одежды лишь черные боксерские трусы в обтяжку и оранжевую футболку с белой цифрой „семь“ на груди. Подполковник мирно похрапывал и выводил носом замысловатые рулады. Снег вокруг разгоряченного тела подтаял. Шла четвертая неделя празднований по случаю присвоения ему очередного звания. — на фиг снимаю посты, беру Дональда с Коброй и еду сам за рулем. Нечего здесь ловить... А если поедет кто-то один — посты снимать нельзя. Самому остаться, или Киру оставить?»
Логичнее было ехать самому, но какое-то обостренное, тревожное чувство, оставшееся у Зимородка еще со времени службы на границе, настораживало его.
Он ничего не знал ни о художествах Волана, ни о подвигах Морзика и Старого на ниве охраны правопорядка в Гатчине, но даже находясь в неведении, был сегодня настороже. Его беспокоила безопасность разведчиков на постах — Дональда, пиликающего на скрипке у Павловского собора, и Волана, бомжующего на заднем дворе.
Отлучись он, Клякса, за объектом — и они останутся без страховки и прикрытия.
Боевой силой в группе, кроме себя самого, Клякса считал, безусловно, Тыбиня и, с некоторой натяжкой, Черемисова. С удивлением капитан понял, что именно Морзика, этого здоровяка-неудачника, не хватает сейчас ему для спокойствия. Над этим стоило призадуматься.
* * *
Когда, намучившись с паяльной лампой, чеченцы приволокли со склада сварочный аппарат и принялись вырезать замок, стало ясно, что поездка важная и состоится любой ценой.
Нахоев на улице больше не появлялся, только Дадашев притопывал модными блистающими ботинками, покрикивал гортанным голосом на работников. Клякса снял с ППН Кобру и Ролика, посадил их в машину:
— Кира, только аккуратно. Из машины не выходите. Вплотную не лезьте. Адрес, куда ездил, пометили — и достаточно. Что-то мне сегодня не нравится…
— Что не нравится? — безмятежно спросила Кира, оправляя хорошее новое пальто.
— Всё не нравится. Будь осторожна. Если что — запрашивай помощь у базы. На дорогах скользко, резина у нас неважная, поэтому не гони... Стажера вообще никуда не отпускай. Будь у него наставницей. А то он у нас какой-то заброшенный получился... Пушок — та все при Морзике, а этим никто не занимается. Я этот вопрос как-то упустил.
— Зря ты сегодня так с девочкой.
— Сам знаю. Ничего, не умрет. Злее будет.
— Ты думаешь — женщине это надо?
И Клякса не нашелся, что ответить.
* * *
Кира села за руль и Ролик тут же надулся:
— Разрешите мне, Кира Алексеевна! Я хорошо вожу. Мне отец с пятнадцати лет дает машину!
— На обратном пути, Витя. Кстати, нам надо выбрать типажи. Мы с тобой можем быть — увы! — только матерью и сыном.
— Да вы еще вполне… ого-го!
— Что — ого-го? — сурово спросила Кира.
— Ничего, я так…
— То-то же... Матерью и сыном. Либо теткой и племянником. Так лучше, естественнее, и портретного сходства не требуется. Поэтому обращайся ко мне, как к родственнице, и если я что-нибудь говорю в этом роде — не стой, разинув рот, а подыгрывай... И еще, на будущее. Раз я твой наставник, то помни, пожалуйста, что я офицер в чине капитана, и веди себя соответственно. Чтобы мне не приходилось тебя уговаривать и по сто раз повторять.
* * *
Ворота гаража, наконец, освободили.
Во двор выкатили черную многострадальную «Волгу» Кубика-Дадашева. Из БМВ Нахоева в багажник «Волги» водитель переложил полупустой мешок.
— Знаменитые Морзиковские кости, — протянула Кобра. — Интересно, куда они их повезут?
— Думаете — из-за костей едут? — оживился Ролик. — Тогда в зоологический музей!
Ехали не спеша: резина у «Волги» была такая же лысая, как и на «жигулях» ОПС.
Кира вела аккуратно, без излишеств. В городе на улице Зенитчиков «Волга» свернула под арку дома, во дворы, Кира припарковалась неподалеку.
— Я пойду, гляну, что там.
— А если они с другого конца выедут?
— Из этого двора только один выезд.
— Откуда вы знаете?
— Я знаю. Теперь и ты знаешь, и запомнишь. В Питере не очень много домов. Всего двадцать три тысячи.
— А капитан Зимородок говорил вам не выходить!
— Запомни навсегда: на месте все решает старший наряда. Командир не может все предвидеть.
— Я же о вас беспокоюсь! Я тут уже такого нагляделся...
Кира улыбнулась и вышла из машины.
«Волга» Дадашева попалась ей навстречу, когда она уже прошла под первую арку двора и приближалась ко второй. Кира поспешно упрятала подбородок и нос в воротник. Она и машина Кубика благополучно разминулись.
Впереди, во втором дворе стоял неприметный серенький человек в теплой кепке, надвинутой на глаза, с мешком Дадашева в руках. Кира не могла его разглядеть — было слишком далеко.
Человек испуганно замер, глядя на Киру. От него исходил страх и непонятная угроза. Кроме них во дворе никого не было.
Кира, раздумывала, нащупывая в кармане теплую ребристую рукоять ПММа:
«Откуда он мне знаком? Я не вижу его лица… никаких черт… и все-таки он кажется мне знакомым. Походка? Голова? Фигура? Подойти поближе…»
Она сделала шаг вперед.
Человек встрепенулся, проворно засеменил к ближайшему подъезду и скрылся в темном дверном проеме. Идти за ним, имея на подстраховке стажера, было неразумно. Клякса не зря предупреждал.
И, в конце концов, может быть, цель поездки не эти дурацкие кости?
Может, их по пути забросили, собачке на корм?..
Кира встрепенулась и побежала прочь со двора, с каждым шагом чувствуя облегчение, будто серьезная опасность миновала ее.
Ролик самовольно влез-таки за руль.
Если бы он не сделал этого и не подъехал к самой арке, чтобы подобрать Киру, они грохнули бы Дадашева. Черная «Волга» была уже за углом, на проспекте Стачек. Стажер действительно неплохо водил и они без приключений протянули объект по набережной обводного канала на Лиговский, где машина Кубика остановилась возле дома 56. Дадашев, сопровождаемый водителем, спустился в подвальный ресторанчик «У Михалыча».
— Поезжай прямо, — сказала Кира, — в конце дома будет поворот во двор. Заезжай и сразу развернись... Молодец. Теперь немного подождем, а потом ты пойдешь, спустишься в ресторан и посмотришь, с кем сидит Кубик. Только одним взглядом, не пялься. Запомни одежду, общие черты — и все. Это твое первое самостоятельное задание. Если обратят внимание — попросись зайти в туалет или позвонить.
Стажер ушел.
Минуты потянулись одна за одной.
«И впрямь, старею. — невесело усмехнулась Кира. — Материнский инстинкт срабатывает, волнуюсь. Забавный мальчик…».
Она вышла из машины, походила взад-вперед по узкому гулкому двору, заваленному по краям сугробами. Вызывать Ролика по связи нельзя — в маленьком помещении кабачка будет слышно окружающим.
Кира прошла на улицу и осторожно спустилась по крутым ступенькам в заведение.
Пахнуло теплом, сигаретным дымом и ароматами кухни. У гардеробщика было какое-то странное выражение лица. Жестом дав понять, что не нужно беспокоиться, Кира осторожно заглянула в зал сбоку, так, что ей видна была лишь стойка бара.
За стойкой на вертящейся табуретке сидел, скрестив ноги, Ролик, курил, сосал пиво из банки и, размахивая рукой с сигаретой, что-то шумно рассказывал бармену. Он увидел Киру — и не увидел одновременно. То есть, он смотрел прямо сквозь нее, весь оставаясь в повествовании, в общении с собеседником.
«Хороший артист» — подумала она, направившись к выходу. Дадашев с водителем, по всей видимости, сидели в глубине зала и Ролик их контролировал.
Она поднялась по ступенькам безо всякой одышки и, выйдя на улицу, на секунду зажмурилась от света и снега, а когда глаза привыкли, сердце ее стукнуло и она поняла: началось!
— Эй-эй-эй! Что вы делаете! Куда вы ее тащите?!
Восемь бритых суровых громил, не выказывая особого напряжения на серьезных лицах, несли со двора на руках ее постовые «Жигули». Чем-то это напоминало переезд, когда грузчики несут рояль, или выход похоронной процессии с гробом.
— Молодые люди! Я вам говорю!
Кира была удивлена.
В ее богатой практике такое приключилось впервые. Она удовлетворенно отметила, что остается спокойной и холодной, даже чрезмерно холодной для такой пикантной ситуации.
— Да что же это такое, в самом деле?! — взвизгнула Кира, решив, что немножко истерики будет вполне уместно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Логика Старого была нерушима, как Великая китайская стена.
Следующие два часа оперативник и стажер резвились напропалую. Тыбинь был безупречно галантен, корректен и не позволил себе ни одной вольности. И Людмилка-Пушок опять не могла понять, радует ее это или огорчает.
Жизнь была сложнее, чем о ней рассказывала мама.
* * *
Обозленный Морзик, между тем, психуя и дергая рычаг коробки передач, гнался за юрким трехдверным «фольксвагеном-гольфом», доставившим Винтика на Московский вокзал.
Застряв на светофоре, Владимир с бессильной злобой созерцал, как объект вышел из машины и поспешно вошел в здание вокзала.
— Ну давай, давай! — мычал Морзик проклятому светофору.
Он проскочил площадь Восстания, ткнулся к бордюру, хлопнул дверцей и побежал, расталкивая встречный люд, подпрыгивая, как кролик в высокой траве, чтобы обозреть окрестности. Винтика нигде не было видно. Он прочесал один зал ожидания, затем второй, выбежал на перрон. Здесь толпа ждала электричку — и у Морзика опустились руки.
— Невезуха! — буркнул он себе под нос.
Не желая сдаваться, он глянул на табло и заторопился к платформе, с которой через пять минут уходил поезд на Москву.
Стало посвободнее — и внезапно впереди, в просвете между пассажирами и носильщиками мелькнул Винтик, пожимающий руку человеку в кожаной куртке и шапке-жириновке, с чемоданчиком в другой руке. Изо всех сил Морзик рванулся вперед, промчался мимо Винтика, даже толкнул того плечом, и на последнем издыхании настиг неизвестного:
— Билет до Москвы не нужен?! Билет продаю!
Человек с чемоданчиком испуганно поднял голову, злобно взглянул на Морзика снизу вверх и, не ответив, юркнул в вагон.
Черемисов успокоенно перевел дыхание.
Он успел.
Он увидел.
Он сделал все, что мог...
Напевая, он неспешно вернулся к тому месту, где оставил постовую машину, и вдруг узрел, что дверца ее открыта, а из салона торчат чей-то тощий зад и ноги.
— Ах ты, гад!
Морзик сгреб воришку и без труда вытащил его из машины.
Тут же трое верзил — группа прикрытия автомобильного вора — из темноты рванулись к ним. Свистнула складная титановая дубинка, взлетел на замахе кулак с кастетом.
Заслонившись жуликом, получившим первый удар металлическим прутом поперек прыщавой рожи, оперативник привычно уклонился, отпрыгнул, отбросил стонущее тело, освободил руки — и понеслось!..
* * *
Поутру вся чеченская команда стояла в недоумении вокруг гаража и по очереди ковыряла ключами в замках, насмехаясь друг над другом. Ключи не лезли: «заморочка» Миши Тыбиня примерзла прочно.
Вышли Дадашев с Нахоевым, разорались. Дадашев показывал на часы, грозил кулаком. Нахоев был плох: кашлял, чихал, кутался в полы длинного тулупа. Глаза слезились, на конце длинного носа висела мутная капля.
«На раскопках простудился...» — подумал Клякса, проходя мимо в образе страдающего похмельем опустившегося субъекта.
Возня с гаражом навела его на мысль о скорой поездке объектов.
Машина под ним осталась всего одна.
«Если поедут оба, — размышлял он, ковыряя прутиком в мусорной пухте, словно разыскивая пустые бутылки, и кося одним глазом на торчащие из кустов голые волосатые ноги, обутые в кеды и принадлежавшие отдыхавшему под сенью обледеневших ветвей начальнику гатчинского ОБЭПа Шишкобабову, имевшему на себе из одежды лишь черные боксерские трусы в обтяжку и оранжевую футболку с белой цифрой „семь“ на груди. Подполковник мирно похрапывал и выводил носом замысловатые рулады. Снег вокруг разгоряченного тела подтаял. Шла четвертая неделя празднований по случаю присвоения ему очередного звания. — на фиг снимаю посты, беру Дональда с Коброй и еду сам за рулем. Нечего здесь ловить... А если поедет кто-то один — посты снимать нельзя. Самому остаться, или Киру оставить?»
Логичнее было ехать самому, но какое-то обостренное, тревожное чувство, оставшееся у Зимородка еще со времени службы на границе, настораживало его.
Он ничего не знал ни о художествах Волана, ни о подвигах Морзика и Старого на ниве охраны правопорядка в Гатчине, но даже находясь в неведении, был сегодня настороже. Его беспокоила безопасность разведчиков на постах — Дональда, пиликающего на скрипке у Павловского собора, и Волана, бомжующего на заднем дворе.
Отлучись он, Клякса, за объектом — и они останутся без страховки и прикрытия.
Боевой силой в группе, кроме себя самого, Клякса считал, безусловно, Тыбиня и, с некоторой натяжкой, Черемисова. С удивлением капитан понял, что именно Морзика, этого здоровяка-неудачника, не хватает сейчас ему для спокойствия. Над этим стоило призадуматься.
* * *
Когда, намучившись с паяльной лампой, чеченцы приволокли со склада сварочный аппарат и принялись вырезать замок, стало ясно, что поездка важная и состоится любой ценой.
Нахоев на улице больше не появлялся, только Дадашев притопывал модными блистающими ботинками, покрикивал гортанным голосом на работников. Клякса снял с ППН Кобру и Ролика, посадил их в машину:
— Кира, только аккуратно. Из машины не выходите. Вплотную не лезьте. Адрес, куда ездил, пометили — и достаточно. Что-то мне сегодня не нравится…
— Что не нравится? — безмятежно спросила Кира, оправляя хорошее новое пальто.
— Всё не нравится. Будь осторожна. Если что — запрашивай помощь у базы. На дорогах скользко, резина у нас неважная, поэтому не гони... Стажера вообще никуда не отпускай. Будь у него наставницей. А то он у нас какой-то заброшенный получился... Пушок — та все при Морзике, а этим никто не занимается. Я этот вопрос как-то упустил.
— Зря ты сегодня так с девочкой.
— Сам знаю. Ничего, не умрет. Злее будет.
— Ты думаешь — женщине это надо?
И Клякса не нашелся, что ответить.
* * *
Кира села за руль и Ролик тут же надулся:
— Разрешите мне, Кира Алексеевна! Я хорошо вожу. Мне отец с пятнадцати лет дает машину!
— На обратном пути, Витя. Кстати, нам надо выбрать типажи. Мы с тобой можем быть — увы! — только матерью и сыном.
— Да вы еще вполне… ого-го!
— Что — ого-го? — сурово спросила Кира.
— Ничего, я так…
— То-то же... Матерью и сыном. Либо теткой и племянником. Так лучше, естественнее, и портретного сходства не требуется. Поэтому обращайся ко мне, как к родственнице, и если я что-нибудь говорю в этом роде — не стой, разинув рот, а подыгрывай... И еще, на будущее. Раз я твой наставник, то помни, пожалуйста, что я офицер в чине капитана, и веди себя соответственно. Чтобы мне не приходилось тебя уговаривать и по сто раз повторять.
* * *
Ворота гаража, наконец, освободили.
Во двор выкатили черную многострадальную «Волгу» Кубика-Дадашева. Из БМВ Нахоева в багажник «Волги» водитель переложил полупустой мешок.
— Знаменитые Морзиковские кости, — протянула Кобра. — Интересно, куда они их повезут?
— Думаете — из-за костей едут? — оживился Ролик. — Тогда в зоологический музей!
Ехали не спеша: резина у «Волги» была такая же лысая, как и на «жигулях» ОПС.
Кира вела аккуратно, без излишеств. В городе на улице Зенитчиков «Волга» свернула под арку дома, во дворы, Кира припарковалась неподалеку.
— Я пойду, гляну, что там.
— А если они с другого конца выедут?
— Из этого двора только один выезд.
— Откуда вы знаете?
— Я знаю. Теперь и ты знаешь, и запомнишь. В Питере не очень много домов. Всего двадцать три тысячи.
— А капитан Зимородок говорил вам не выходить!
— Запомни навсегда: на месте все решает старший наряда. Командир не может все предвидеть.
— Я же о вас беспокоюсь! Я тут уже такого нагляделся...
Кира улыбнулась и вышла из машины.
«Волга» Дадашева попалась ей навстречу, когда она уже прошла под первую арку двора и приближалась ко второй. Кира поспешно упрятала подбородок и нос в воротник. Она и машина Кубика благополучно разминулись.
Впереди, во втором дворе стоял неприметный серенький человек в теплой кепке, надвинутой на глаза, с мешком Дадашева в руках. Кира не могла его разглядеть — было слишком далеко.
Человек испуганно замер, глядя на Киру. От него исходил страх и непонятная угроза. Кроме них во дворе никого не было.
Кира, раздумывала, нащупывая в кармане теплую ребристую рукоять ПММа:
«Откуда он мне знаком? Я не вижу его лица… никаких черт… и все-таки он кажется мне знакомым. Походка? Голова? Фигура? Подойти поближе…»
Она сделала шаг вперед.
Человек встрепенулся, проворно засеменил к ближайшему подъезду и скрылся в темном дверном проеме. Идти за ним, имея на подстраховке стажера, было неразумно. Клякса не зря предупреждал.
И, в конце концов, может быть, цель поездки не эти дурацкие кости?
Может, их по пути забросили, собачке на корм?..
Кира встрепенулась и побежала прочь со двора, с каждым шагом чувствуя облегчение, будто серьезная опасность миновала ее.
Ролик самовольно влез-таки за руль.
Если бы он не сделал этого и не подъехал к самой арке, чтобы подобрать Киру, они грохнули бы Дадашева. Черная «Волга» была уже за углом, на проспекте Стачек. Стажер действительно неплохо водил и они без приключений протянули объект по набережной обводного канала на Лиговский, где машина Кубика остановилась возле дома 56. Дадашев, сопровождаемый водителем, спустился в подвальный ресторанчик «У Михалыча».
— Поезжай прямо, — сказала Кира, — в конце дома будет поворот во двор. Заезжай и сразу развернись... Молодец. Теперь немного подождем, а потом ты пойдешь, спустишься в ресторан и посмотришь, с кем сидит Кубик. Только одним взглядом, не пялься. Запомни одежду, общие черты — и все. Это твое первое самостоятельное задание. Если обратят внимание — попросись зайти в туалет или позвонить.
Стажер ушел.
Минуты потянулись одна за одной.
«И впрямь, старею. — невесело усмехнулась Кира. — Материнский инстинкт срабатывает, волнуюсь. Забавный мальчик…».
Она вышла из машины, походила взад-вперед по узкому гулкому двору, заваленному по краям сугробами. Вызывать Ролика по связи нельзя — в маленьком помещении кабачка будет слышно окружающим.
Кира прошла на улицу и осторожно спустилась по крутым ступенькам в заведение.
Пахнуло теплом, сигаретным дымом и ароматами кухни. У гардеробщика было какое-то странное выражение лица. Жестом дав понять, что не нужно беспокоиться, Кира осторожно заглянула в зал сбоку, так, что ей видна была лишь стойка бара.
За стойкой на вертящейся табуретке сидел, скрестив ноги, Ролик, курил, сосал пиво из банки и, размахивая рукой с сигаретой, что-то шумно рассказывал бармену. Он увидел Киру — и не увидел одновременно. То есть, он смотрел прямо сквозь нее, весь оставаясь в повествовании, в общении с собеседником.
«Хороший артист» — подумала она, направившись к выходу. Дадашев с водителем, по всей видимости, сидели в глубине зала и Ролик их контролировал.
Она поднялась по ступенькам безо всякой одышки и, выйдя на улицу, на секунду зажмурилась от света и снега, а когда глаза привыкли, сердце ее стукнуло и она поняла: началось!
— Эй-эй-эй! Что вы делаете! Куда вы ее тащите?!
Восемь бритых суровых громил, не выказывая особого напряжения на серьезных лицах, несли со двора на руках ее постовые «Жигули». Чем-то это напоминало переезд, когда грузчики несут рояль, или выход похоронной процессии с гробом.
— Молодые люди! Я вам говорю!
Кира была удивлена.
В ее богатой практике такое приключилось впервые. Она удовлетворенно отметила, что остается спокойной и холодной, даже чрезмерно холодной для такой пикантной ситуации.
— Да что же это такое, в самом деле?! — взвизгнула Кира, решив, что немножко истерики будет вполне уместно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26