Никакого геноцида, боже упаси! Добровольно и с песнями – прямиком на тот свет. В СССР было всего 46 тысяч наркоманов, а спустя каких-то пятнадцать лет их численность оказалась доведенной до трех миллионов человек, половине из которых не суждено дожить до тридцатилетнего возраста. Чем не оружие массового поражения? Причем, в отличие от ядерных боеголовок, требующих немалых затрат, распространение наркотиков приносит баснословные прибыли. Можно сказать, что постепенно убиваемые жертвы сами оплачивают свою смерть. Наркоманы, алкоголики, зараженные СПИДом гомосексуалисты, страдающие ожирением обжоры, диабетчики-сладкоежки, курильщики канцерогенных сигарет. Каждому свое, не так ли?
Немудрено, что Бабич чувствовал себя властителем мира. Сегодня он намеревался поиграть в гольф, и от исхода партии зависела судьба десятков тысяч людей, не подозревающих об этом. Вертя в руках клюшку номер три, услужливо поданную Фредом Вайтингом, Бабич поинтересовался как бы между прочим:
– Скажи, этот Заиров хорошо играет?
– Так себе, сэр.
– Но лучше меня?
Управляющий клубом безмолвно развел руками, говоря этим: «Ничего не поделаешь».
– Хочешь сказать, что на меня бы ты не поставил, да? – продолжал допытываться Бабич.
– В общем, да, сэр, – выдавил из себя Вайтинг одновременно с извиняющейся улыбкой. – Не то чтобы Заиров был первоклассным игроком, но…
– Но?
– У него в запасе имеется множество всевозможных трюков, благодаря которым он одерживает верх.
– Вот как? – нахмурился Бабич. – Что за трюки?
– Ах, сэр!..
На лице Вайтинга появилось выражение, означавшее, что управляющий не хотел бы разглашать маленькие секреты своих клиентов.
– Смелее, Фредди, – подбодрил его Бабич. – Не думаю, что ты будешь столь деликатен, когда попросишь у меня повышения заработной платы.
– Разве я поднимал этот вопрос? – вскинул голову Вайтинг.
– А разве тебе не хочется?
– Значит ли это, сэр, что я могу…
– Об этом в другой раз, – перебил управляющего Бабич. – Сейчас мы обсуждаем манеру игры Заирова. Я ценю щепетильных людей, Фредди, но еще больше я ценю преданных мне людей. Мне кажется, что ты один из них. Или я ошибаюсь?
– Нет, сэр, – поспешно ответил Вайтинг, голос которого зазвучал глухо, словно он подавился куриной косточкой.
Бабич улыбнулся. Он любил, когда окружающие поступались своими принципами. Особенно приятно было сознавать, что они поступают так по его воле.
– Я внимательно слушаю, Фредди. Давай, выкладывай, что там с ним не так, с этим Заировым?
– Дело в том, – понизил голос Вайтинг, – что ваш соотечественник…
– Мой соотечественник – ты, – сухо напомнил Бабич. – Я – британский подданный.
– Прошу прощения. Я хотел сказать: ваш бывший соотечественник. – Заметив нетерпеливый взгляд, брошенный хозяином на часы, Вайтинг перешел на скороговорку спортивного комментатора Би-би-си. – У Заирова весьма своеобразная манера готовиться к удару. Позвольте, сэр… – Приняв от Бабича клюшку, управляющий начал постукивать ею по полу возле воображаемого мяча, глядя при этом в сторону воображаемой лунки. Голос его изменился. – Посмотрим, посмотрим, – бормотал он, – сумею ли я пробить одним ударом… Как вы считаете? Полагаете, нет? А я все-таки попытаю счастья.
– Что означает твой спектакль? – подал голос Бабич.
Вайтинг прыснул:
– Представьте себе, сэр, что мы находимся не в помещении, а на поле. Пока вы машинально смотрели вдаль вместе со мной, я незаметно подправлял мяч клюшкой. Достаточно закатить его хотя бы на небольшой бугорок, чтобы подготовиться к сильному удару. Банг, и дело сделано. После удара уже невозможно точно определить место, где лежал мяч.
– Почему же ты не объявишь во всеуслышание о том, что Заиров жульничает? – спросил Бабич.
Вайтинг покачал головой:
– Как можно, сэр? Заиров обвинит меня во лжи. Еще хорошо, если он просто натравит на меня адвокатов. А если это будут его телохранители? Видели бы вы этих горилл, сэр!
– Я видел, Фредди.
– Тогда вы меня понимаете.
– У меня предчувствие, что с ними приключится что-то нехорошее, – ханжески сказал Бабич и вздохнул, отбирая у управляющего клюшку. Прохаживаясь по комнате, он то и дело поглядывал в окно, за которым виднелись ворота клуба. – Учитывая опасную профессию этих ребят, всего можно ожидать. – Бабич остановился спиной к Вайтингу, поигрывая клюшкой, как дьявол – хвостом. – Более того, боюсь, что несчастный случай может произойти прямо на поле.
– Мистер Бабич, – воскликнул управляющий, – я законопослушный англичанин, и я не хочу неприятностей!
– Отлично понимаю тебя, Фредди. Ведь я тоже англичанин, как и ты. Подданный Ее Величества Королевы. Мы оба подданные, не так ли?
– Конечно, сэр. – Взгляд Вайтинга ускользнул в сторону.
– А у нас в Англии погода изменчива, как настроение красивой женщины, – продолжал рассуждать вслух Бабич, уставившись в окно. – То солнце, то дождь.
– Да, сэр.
– Немудрено простудиться. Как твое самочувствие, Фредди?
– Отлично, сэр.
– А вот и ошибаешься, Фредди. Ты болен.
– Нет, уверяю вас! – с жаром возразил Вайтинг. Его внимание было приковано к хозяйской клюшке, раскачивающейся из стороны в сторону. Вылитый хвост. Как будто с Люцифером общаешься.
– Не перечь мне. Я этого не люблю.
– Но сэр!..
Стремительно повернувшись вокруг оси, Бабич пристально посмотрел на управляющего клубом. Хотя клюшка скрылась из виду, сходство Бабича с дьяволом не исчезло, а, наоборот, усилилось. Причиной тому были непроницаемо черные глаза, глядящие на Вайтинга в упор. Не глаза, а два уголька, позаимствованные в пекле. В глубине их мерещились крохотные огненные точки. Более того, они, казалось, разрастались по мере того, как Бабич говорил, подчеркивая важность сказанного многозначительными паузами:
– Когда неприятности случаются с разного рода гориллами, – пауза, – никто особенно не расстраивается… Другое дело, если в беду попадает порядочный, всеми уважаемый человек. – Пауза. – По собственной глупости… Если бы он сидел дома, кутая ноги пледом, ничего бы не случилось… Так пусть сидит… Он ведь болен… Какого же черта шляться где попало?.. Глупо… Неосмотрительно…
– Я понял, сэр, – закивал внезапно осипший Вайтинг. – У меня и впрямь что-то побаливает горло. Разрешите мне отправиться домой, сэр. Прямо сейчас.
– Вот видишь, – с укором сказал Бабич, – горло болит, а ты до сих пор здесь.
– Значит, вы меня отпускаете?
– Разумеется, Фредди, – улыбнулся Бабич. – Ведь я забочусь о твоем здоровье не меньше, чем ты сам. Как только встретишь Заирова, кликни кэдди и ступай. Настоятельно рекомендую завернуть по пути в ближайший магазин.
– Зачем, сэр? – жалобно спросил Вайтинг, голова которого не только пошла кругом, но и начала быстро разогреваться от лихорадочных мыслей. Какой-то утюг, а не голова. Тостер.
– Купи себе бутылочку хорошего виски, – мягко посоветовал Бабич.
– Не понимаю, сэр. Честное слово, не понимаю.
«У меня жар, – тоскливо подумал Вайтинг, трогая лоб и переступая с ноги на ногу. – Грипп, наверное. Возможно даже – азиатский. Точнее, сибирский. Ну да, я заразился от этого чертового русского. Подданный Ее Величества? Ха-ха! Прислужник самого дьявола, вот кто он такой! Но тогда кем являюсь я сам, его менеджер?»
– Не понимаю, – повторил Вайтинг, редкие волосики которого успели загадочным образом встопорщиться.
– Экий ты болван, братец, – сказал Бабич по-русски, после чего продолжал на языке Шекспира, каким он себе этот язык представлял: – При простуде необходимо принять небольшую дозу алкоголя. Выпил, уснул, а утром как заново на свет народился. И никаких телефонных звонков.
– Каких звонков, сэр?
– В полицию, Фредди. Или ты предпочитаешь пользоваться услугами Шерлока Холмса?
– Что вы, сэр! – Вайтинг, только что ощупывавший лоб, схватился за сердце.
– Ну вот мы и достигли взаимопонимания, Фредди, – подытожил Бабич. – А при нашей следующей встрече не сочти за труд напомнить мне о том, что я обещал повысить тебе ставку. И учи русский язык. – Бабич погрозил несчастному управляющему пальцем. – Приобщайся к одной из величайших мировых культур. Мы, англичане, должны с уважением относиться к стране, родившей Толстого и Достоевского. Правда, эта же страна родила несметное количество никчемных лодырей, но мы на них найдем управу.
– А вот и мистер Заиров приехал! – провозгласил Вайтинг, указывая на машину, подкатившую к воротам. Он несказанно обрадовался возможности прервать тягостный разговор и решил про себя, что сегодня обязательно угостится виски. Может быть, не самым лучшим, но уж точно не дожидаясь вечера. Приобщаться к русской культуре – так приобщаться. До полного самозабвения.
– Добро пожаловать, мистер Заиров, – осклабился Бабич, демонстрируя два ряда безукоризненных зубных протезов, таких же белоснежных, как те, что сияют во рту голливудских актеров.
Слово «добро» плохо вязалось с его зловещей гримасой. Наскоро попрощавшись, Вайтинг пулей выскочил из помещения и вприпрыжку помчался к воротам, за которыми нетерпеливо гудел лимузин Заирова. Поврежденное в молодости колено похрустывало на ходу, но Вайтинг не обращал на это внимания. Он не сбавил бы скорости и в том случае, если бы был вынужден передвигаться на карачках. Еще никогда ему не хотелось покинуть клуб так сильно, как теперь. И никогда прежде выражение «русская мафия» не казалось ему столь пугающим.
* * *
Вглядываясь в автомобиль, остановившийся подле «Остин-Мартина», Бабич, не отдавая себе в этом отчета, продолжал скалить зубы, словно крыса, забившаяся в угол перед нападением. Раритетный белый «Роллс-Ройс» смотрелся внушительно. На серебряном радиаторе и алюминиевом щите под лобовым стеклом лучились солнечные зайчики. Черная крыша и траурные рамки окон придавали «Роллс-Ройсу» особый шик. Прежде чем Заиров выбрался из утробы своего механического монстра, распахнувшиеся дверцы выпустили наружу троих людей в черном, принявшихся деловито озираться по сторонам. Казалось, они не столько высматривают возможную опасность, сколько ищут зазевавшуюся жертву, в которую можно было бы разрядить спрятанные под пиджаками пистолеты. У всех охранников были лица ярко выраженной кавказской национальности. Для боевиков, еще недавно скрывавшихся в горах, они вели себя довольно прилично. Никто из троих ни разу не сплюнул и не высморкался на зеленую лужайку. Впрочем, это могло быть вызвано тем, что охранники просто не успели проявить себя по-настоящему. Заиров появился сразу после того, как люди в черном распределили между собой сектора возможного обстрела.
Седобородый, моложавый, высокий и сутулый, он напоминал издали профессора из какого-то старого приключенческого фильма. Его взгляд был устремлен вдаль, а мушкетерская бородка надменно торчала вперед, как будто он прибыл в предместье Рамсгейта на машине времени.
Коротко переговорив о чем-то с управляющим, Заиров подозрительно уставился на окно, за которым стоял Бабич. Тот инстинктивно отпрянул назад, хотя увидеть его снаружи было трудновато. К тому моменту, когда один из охранников заглянул в холл, Бабич сидел на диване, задумчиво постукивая клюшкой по паркету. Охранник исчез бесшумно, как кентервилльское привидение, после чего перед Бабичем возник Заиров.
При ближайшем рассмотрении он не был похож ни на чудаковатого профессора, ни на доктора Айболита, ни даже на Дон Кихота. У этой публики не бывает таких откровенно волчьих глаз. Когда взгляды Заирова и Бабича столкнулись, в затененном холле, казалось, промелькнуло нечто вроде электрического заряда, но, если бы подобное и случилось, ни один, ни другой этого не заметили бы:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Немудрено, что Бабич чувствовал себя властителем мира. Сегодня он намеревался поиграть в гольф, и от исхода партии зависела судьба десятков тысяч людей, не подозревающих об этом. Вертя в руках клюшку номер три, услужливо поданную Фредом Вайтингом, Бабич поинтересовался как бы между прочим:
– Скажи, этот Заиров хорошо играет?
– Так себе, сэр.
– Но лучше меня?
Управляющий клубом безмолвно развел руками, говоря этим: «Ничего не поделаешь».
– Хочешь сказать, что на меня бы ты не поставил, да? – продолжал допытываться Бабич.
– В общем, да, сэр, – выдавил из себя Вайтинг одновременно с извиняющейся улыбкой. – Не то чтобы Заиров был первоклассным игроком, но…
– Но?
– У него в запасе имеется множество всевозможных трюков, благодаря которым он одерживает верх.
– Вот как? – нахмурился Бабич. – Что за трюки?
– Ах, сэр!..
На лице Вайтинга появилось выражение, означавшее, что управляющий не хотел бы разглашать маленькие секреты своих клиентов.
– Смелее, Фредди, – подбодрил его Бабич. – Не думаю, что ты будешь столь деликатен, когда попросишь у меня повышения заработной платы.
– Разве я поднимал этот вопрос? – вскинул голову Вайтинг.
– А разве тебе не хочется?
– Значит ли это, сэр, что я могу…
– Об этом в другой раз, – перебил управляющего Бабич. – Сейчас мы обсуждаем манеру игры Заирова. Я ценю щепетильных людей, Фредди, но еще больше я ценю преданных мне людей. Мне кажется, что ты один из них. Или я ошибаюсь?
– Нет, сэр, – поспешно ответил Вайтинг, голос которого зазвучал глухо, словно он подавился куриной косточкой.
Бабич улыбнулся. Он любил, когда окружающие поступались своими принципами. Особенно приятно было сознавать, что они поступают так по его воле.
– Я внимательно слушаю, Фредди. Давай, выкладывай, что там с ним не так, с этим Заировым?
– Дело в том, – понизил голос Вайтинг, – что ваш соотечественник…
– Мой соотечественник – ты, – сухо напомнил Бабич. – Я – британский подданный.
– Прошу прощения. Я хотел сказать: ваш бывший соотечественник. – Заметив нетерпеливый взгляд, брошенный хозяином на часы, Вайтинг перешел на скороговорку спортивного комментатора Би-би-си. – У Заирова весьма своеобразная манера готовиться к удару. Позвольте, сэр… – Приняв от Бабича клюшку, управляющий начал постукивать ею по полу возле воображаемого мяча, глядя при этом в сторону воображаемой лунки. Голос его изменился. – Посмотрим, посмотрим, – бормотал он, – сумею ли я пробить одним ударом… Как вы считаете? Полагаете, нет? А я все-таки попытаю счастья.
– Что означает твой спектакль? – подал голос Бабич.
Вайтинг прыснул:
– Представьте себе, сэр, что мы находимся не в помещении, а на поле. Пока вы машинально смотрели вдаль вместе со мной, я незаметно подправлял мяч клюшкой. Достаточно закатить его хотя бы на небольшой бугорок, чтобы подготовиться к сильному удару. Банг, и дело сделано. После удара уже невозможно точно определить место, где лежал мяч.
– Почему же ты не объявишь во всеуслышание о том, что Заиров жульничает? – спросил Бабич.
Вайтинг покачал головой:
– Как можно, сэр? Заиров обвинит меня во лжи. Еще хорошо, если он просто натравит на меня адвокатов. А если это будут его телохранители? Видели бы вы этих горилл, сэр!
– Я видел, Фредди.
– Тогда вы меня понимаете.
– У меня предчувствие, что с ними приключится что-то нехорошее, – ханжески сказал Бабич и вздохнул, отбирая у управляющего клюшку. Прохаживаясь по комнате, он то и дело поглядывал в окно, за которым виднелись ворота клуба. – Учитывая опасную профессию этих ребят, всего можно ожидать. – Бабич остановился спиной к Вайтингу, поигрывая клюшкой, как дьявол – хвостом. – Более того, боюсь, что несчастный случай может произойти прямо на поле.
– Мистер Бабич, – воскликнул управляющий, – я законопослушный англичанин, и я не хочу неприятностей!
– Отлично понимаю тебя, Фредди. Ведь я тоже англичанин, как и ты. Подданный Ее Величества Королевы. Мы оба подданные, не так ли?
– Конечно, сэр. – Взгляд Вайтинга ускользнул в сторону.
– А у нас в Англии погода изменчива, как настроение красивой женщины, – продолжал рассуждать вслух Бабич, уставившись в окно. – То солнце, то дождь.
– Да, сэр.
– Немудрено простудиться. Как твое самочувствие, Фредди?
– Отлично, сэр.
– А вот и ошибаешься, Фредди. Ты болен.
– Нет, уверяю вас! – с жаром возразил Вайтинг. Его внимание было приковано к хозяйской клюшке, раскачивающейся из стороны в сторону. Вылитый хвост. Как будто с Люцифером общаешься.
– Не перечь мне. Я этого не люблю.
– Но сэр!..
Стремительно повернувшись вокруг оси, Бабич пристально посмотрел на управляющего клубом. Хотя клюшка скрылась из виду, сходство Бабича с дьяволом не исчезло, а, наоборот, усилилось. Причиной тому были непроницаемо черные глаза, глядящие на Вайтинга в упор. Не глаза, а два уголька, позаимствованные в пекле. В глубине их мерещились крохотные огненные точки. Более того, они, казалось, разрастались по мере того, как Бабич говорил, подчеркивая важность сказанного многозначительными паузами:
– Когда неприятности случаются с разного рода гориллами, – пауза, – никто особенно не расстраивается… Другое дело, если в беду попадает порядочный, всеми уважаемый человек. – Пауза. – По собственной глупости… Если бы он сидел дома, кутая ноги пледом, ничего бы не случилось… Так пусть сидит… Он ведь болен… Какого же черта шляться где попало?.. Глупо… Неосмотрительно…
– Я понял, сэр, – закивал внезапно осипший Вайтинг. – У меня и впрямь что-то побаливает горло. Разрешите мне отправиться домой, сэр. Прямо сейчас.
– Вот видишь, – с укором сказал Бабич, – горло болит, а ты до сих пор здесь.
– Значит, вы меня отпускаете?
– Разумеется, Фредди, – улыбнулся Бабич. – Ведь я забочусь о твоем здоровье не меньше, чем ты сам. Как только встретишь Заирова, кликни кэдди и ступай. Настоятельно рекомендую завернуть по пути в ближайший магазин.
– Зачем, сэр? – жалобно спросил Вайтинг, голова которого не только пошла кругом, но и начала быстро разогреваться от лихорадочных мыслей. Какой-то утюг, а не голова. Тостер.
– Купи себе бутылочку хорошего виски, – мягко посоветовал Бабич.
– Не понимаю, сэр. Честное слово, не понимаю.
«У меня жар, – тоскливо подумал Вайтинг, трогая лоб и переступая с ноги на ногу. – Грипп, наверное. Возможно даже – азиатский. Точнее, сибирский. Ну да, я заразился от этого чертового русского. Подданный Ее Величества? Ха-ха! Прислужник самого дьявола, вот кто он такой! Но тогда кем являюсь я сам, его менеджер?»
– Не понимаю, – повторил Вайтинг, редкие волосики которого успели загадочным образом встопорщиться.
– Экий ты болван, братец, – сказал Бабич по-русски, после чего продолжал на языке Шекспира, каким он себе этот язык представлял: – При простуде необходимо принять небольшую дозу алкоголя. Выпил, уснул, а утром как заново на свет народился. И никаких телефонных звонков.
– Каких звонков, сэр?
– В полицию, Фредди. Или ты предпочитаешь пользоваться услугами Шерлока Холмса?
– Что вы, сэр! – Вайтинг, только что ощупывавший лоб, схватился за сердце.
– Ну вот мы и достигли взаимопонимания, Фредди, – подытожил Бабич. – А при нашей следующей встрече не сочти за труд напомнить мне о том, что я обещал повысить тебе ставку. И учи русский язык. – Бабич погрозил несчастному управляющему пальцем. – Приобщайся к одной из величайших мировых культур. Мы, англичане, должны с уважением относиться к стране, родившей Толстого и Достоевского. Правда, эта же страна родила несметное количество никчемных лодырей, но мы на них найдем управу.
– А вот и мистер Заиров приехал! – провозгласил Вайтинг, указывая на машину, подкатившую к воротам. Он несказанно обрадовался возможности прервать тягостный разговор и решил про себя, что сегодня обязательно угостится виски. Может быть, не самым лучшим, но уж точно не дожидаясь вечера. Приобщаться к русской культуре – так приобщаться. До полного самозабвения.
– Добро пожаловать, мистер Заиров, – осклабился Бабич, демонстрируя два ряда безукоризненных зубных протезов, таких же белоснежных, как те, что сияют во рту голливудских актеров.
Слово «добро» плохо вязалось с его зловещей гримасой. Наскоро попрощавшись, Вайтинг пулей выскочил из помещения и вприпрыжку помчался к воротам, за которыми нетерпеливо гудел лимузин Заирова. Поврежденное в молодости колено похрустывало на ходу, но Вайтинг не обращал на это внимания. Он не сбавил бы скорости и в том случае, если бы был вынужден передвигаться на карачках. Еще никогда ему не хотелось покинуть клуб так сильно, как теперь. И никогда прежде выражение «русская мафия» не казалось ему столь пугающим.
* * *
Вглядываясь в автомобиль, остановившийся подле «Остин-Мартина», Бабич, не отдавая себе в этом отчета, продолжал скалить зубы, словно крыса, забившаяся в угол перед нападением. Раритетный белый «Роллс-Ройс» смотрелся внушительно. На серебряном радиаторе и алюминиевом щите под лобовым стеклом лучились солнечные зайчики. Черная крыша и траурные рамки окон придавали «Роллс-Ройсу» особый шик. Прежде чем Заиров выбрался из утробы своего механического монстра, распахнувшиеся дверцы выпустили наружу троих людей в черном, принявшихся деловито озираться по сторонам. Казалось, они не столько высматривают возможную опасность, сколько ищут зазевавшуюся жертву, в которую можно было бы разрядить спрятанные под пиджаками пистолеты. У всех охранников были лица ярко выраженной кавказской национальности. Для боевиков, еще недавно скрывавшихся в горах, они вели себя довольно прилично. Никто из троих ни разу не сплюнул и не высморкался на зеленую лужайку. Впрочем, это могло быть вызвано тем, что охранники просто не успели проявить себя по-настоящему. Заиров появился сразу после того, как люди в черном распределили между собой сектора возможного обстрела.
Седобородый, моложавый, высокий и сутулый, он напоминал издали профессора из какого-то старого приключенческого фильма. Его взгляд был устремлен вдаль, а мушкетерская бородка надменно торчала вперед, как будто он прибыл в предместье Рамсгейта на машине времени.
Коротко переговорив о чем-то с управляющим, Заиров подозрительно уставился на окно, за которым стоял Бабич. Тот инстинктивно отпрянул назад, хотя увидеть его снаружи было трудновато. К тому моменту, когда один из охранников заглянул в холл, Бабич сидел на диване, задумчиво постукивая клюшкой по паркету. Охранник исчез бесшумно, как кентервилльское привидение, после чего перед Бабичем возник Заиров.
При ближайшем рассмотрении он не был похож ни на чудаковатого профессора, ни на доктора Айболита, ни даже на Дон Кихота. У этой публики не бывает таких откровенно волчьих глаз. Когда взгляды Заирова и Бабича столкнулись, в затененном холле, казалось, промелькнуло нечто вроде электрического заряда, но, если бы подобное и случилось, ни один, ни другой этого не заметили бы:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40