-- А не кажется ли вам, Валерий Александрович, что изменение маршрута президента, уже само по себе является элементом чрезвычайного происшествия? На что вы толкаете высшее должностное лицо государства? Ваш предшественник...надеюсь, догадываетесь, кого я имею в виду, тоже навязывал мне идею отмены президентских выборов. И все это делалось под соусом моей безопасности. Прошу вас, не повторяйте его ошибок, делайте то, ради чего вас сюда пригласили...
-- Но, товарищ президент, когда я говорю, что надо поменять маршрут, это ведь не политика, это часть моей непосредственной работы.
-- Вы, дорогой мой, не обижайтесь, я привык говорить такие вещи напрямую. Через сколько времени вы собираетесь везти меня домой?
Полковник взглянул на большие часы, стоящие в углу кабинета.
-- Как только получу "добро" от ГИБДД, контрразведки и ФСБ, но, скорее всего, не раньше 24 часов...
-- Будем тогда отдыхать. Принесите, пожалуйста, горячего чайку и пару бутербродов с ветчиной...
...Вопреки обычному распорядку, президентский кортеж выехал с территории Кремля не через Боровицкие ворота, а через Спасские. Двумя часами раньше, но уже через Троицкий мостик отправился лжекортеж из одинакового количества и марок машин, которые обычно сопровождают президента. Лжекортеж направился по традиционному маршруту: Кутузовский проспект, Рублевский -- до Кольцевой, а оттуда -- на Раздоры и -- в Борвиху.
Президент же с пятью машинами сопровождения поехал в объезд -- по Волоколамскому шоссе, с пересечением, в районе Трикотажной, МКАД и оттуда, тоже в объезд, на Павшино, Воронки -- в резиденцию главы государства Архангельское.
После беседы с Клинтоном российский президент был слегка возбужден, много шутил, то и дело восхищаясь зимой и предвкушая ожидаемый подлетный лов рыбы.
Они ехали с обычной скоростью -- 150 километров в час, дороги, не без помощи спецподразделений ГИБДД, были пустынны, посыпаны желтым песком и потому сцепление шин с асфальтом было превосходное.
Когда они миновали Павшино, один из телохранителей обратил внимание на трассирующие над лесом золотистые цепочки, однако вслух ничего не сказал. Ему осточертела сверхурочка и он не хотел затягивать рабочий день на посторонние отвлечения -- стреляли далеко и в небо. Обычное предновогоднее развлечение богатых детей богатых новых русских...
-- Молчим! -- вдруг сказал президент и рядом сидящие с ним телохранители поняли, зачем шеф просил тишины. На экране телевизора, вмонтированного в панель, отделявшую передние сиденья от средних, где между двух охранников находился президент, появились любопытные картинки криминальной хроники. Крупным планом -- горящий ангар, дым, огонь. Камера "входит" внутрь ангара и перед зрителями открылась картина ужасного побоища. Три горящие, вернее, догорающие машины, в разбитых окнах которых -- в копоти и кровавых подтеках -- едва угадываются лица людей. И снова крупный план: лежащий на полу оплавленный огнем металлический костыль, в двух метрах от него -- распростертое человеческое тело без обеих ног и рук. Еще дальше -полосатое пятно тельняшки, это кто-то из бывших десантников, изрешеченный пулями. Пошел дикторский текст, по интонации напоминающий репортаж с автогонок: "По мнению заместителя Генпрокурора Кудинова, здесь произошла битва между бандитской группировкой, осуществляющей контрабанду спирта и незаконное производство водки, -- вещал диктор, -- и бывшими воинами-интернационалистами. В прошлый раз мы уже сообщали о жертвах, которые имели место в результате вооруженного столкновения и огромных количествах водки и спирта, сгоревших на трех подземных складах этой подпольной фирмы. Сейчас у нас появились новые данные по этому делу: как сообщил наш источник, данная бандитская группировка, путем насилия и угроз, принудила инвалидов афганской и чеченской войн продать свои квартиры и идти попрошайничать на улицах Москвы. И деньги, вырученные от продажи этих квартир, и деньги, заработанные бывшими воинами, поступали на счета этой фирмы, его руководителя Алиева. Физические издевательства, спаивание и угрозы поставили очень многих ветеранов в положение рабов -- без дома, без семьи, без малейшей надежды на будущее...Видимо, государство забыло о своих сыновьях, отдав их судьбы на откуп потерявшим человеческий облик подонкам, которые сделали из русских ребят позорное средство обогащения и унижения человеческого достоинства. Жаль, конечно, если эти страшные кадры не увидит наш Верховный главнокомандующий, кому, собственно, и адресуется этот печальный репортаж..."
Камера скользнула по искореженным чанам, автомобилям, рухнувшему сегменту кровли и замерла на человеке-обрубке, у которого вместо лица -кроваво обуглившаяся рана... Он лежал возле взорванного шестисотого "мерседеса", из окна которого торчала мужская нога в кроссовке...
-- Дожили, -- только и сказал президент. Но кто его знал, поняли, какую силу гнева он вложил в это короткое слово. На висках взбухла вена, нехороший блеск зажегся в его глазах.
Вынув из ячейки телефонную трубку, президент напрямую соединился с главой своей администрации. Когда ответили, он прогромыхал: "Лев Евгеньевич, подготовьте к завтрашнему утру указ,.. -- он сделал паузу -- ему стало вдруг нехорошо, однако, преодолев слабость, президент продолжал: -- Завтра утром у меня на столе должен лежать указ о строительстве для инвалидов-интернационалистов...нет, для инвалидов всех войн домов-профилакториев с больничным обслуживанием, отдельных квартир... И об обеспечении их личными автомашинами... Деньги? А это не наша с вами проблема. Деньги возьмем у олигархов и бандитов..."
-- Вот после этого и отменяй смертную казнь, -- тихо произнес президент и закрыл глаза...
Трубин, глядя на заснеженные поля, думал крамольную мысль, касающуюся слов президента насчет домов-профилакториев и личных квартир: "Ваши бы слова, товарищ президент, да Богу в уши...Сколько на вашем указе чиновники набьют себе карманы, всякие посредники, подрядчики..."
Они въехали в лесопарковую полосу и полковник, взглянув на умиротворенно застывшие вокруг деревья, с облегчением подумал: "И на это раз, слава тебе Господи, пронесло..." Однако как показали дальнейшие события, он рано благодарил Всевышнего. Это стало ясно после того, как раздался зуммер и заместитель начальника внутренней охраны Архангельского майор Огурцов доложил:
-- В связи с обнаружением в окрестностях объекта пока не установленного транспорта дальнейшее передвижение кортежа считаю нецелесообразным. Оперативная группа в составе сотрудников ФСБ во главе с капитаном Титовым, а также работников милиции Западного округа Москвы с капитаном Недошивиным прочесывают зеленую полосу, о результатах чего будет незамедлительно вам доложено.
Фраза была настолько сложно-подчиненной, что Трубин не сразу осознал, о чем идет речь.
Впереди, на дороге, они заметили группу людей в гражданском, двух сотрудников дорожной безопасности, перетянутых белой портупеей, один из которых светящимся жезлом делал решительные знаки остановиться. По инструкции кортеж мог не реагировать, его лидер -- пятитонный бронированный "мерседес" мог снести с дороги любое препятствие, вплоть до БТР и легкого танка.
Когда машины притормозили, Огурцов, поскрипывая по схваченной морозцем дорожке, подбежал к машине президента и, вытянувшись в струну, громко проговорил:
-- Товаярищ президент, разрешите обратиться к полковнику Трубину?
-- Обращайтесь, только покороче.
Пока Огурцов догладывал о своих подозрениях в связи с неизвестным транспортным средством, президент что-то сказал сидящему справа охраннику и тот, открыв дверцу, вышел из машины. За ним, тяжело ворочаясь в проеме дверей, с крехом, вылез президент. Тут же выскочил и Трубин. Он демонстративно закрыл собой шефа, отгородив его от темнеющего неподалеку подлеска. Через несколько мгновений вся охрана оказалась на дороге и только два офицера связи, в форме подводников, невозмутимо продолжали сидеть в бронированном "форде", следовавшем за президентским "Роллс-Ройсом". Один из них вытащил из ниши кейс, именуемый в народе "ядерным чемоданчиком", и положил его себе на колени. Второй офицер расстегнул чехол, обеспечив таким образом свободный доступ к крупнокалиберному "винчестеру".
Водители всех пяти автомобилей с олимпийским спокойствием взирали на искрящиеся в лунном свете придорожные сосенки и курили дорогие сигареты.
Трубин вместе с Огурцовым отошел в сторону. Не скрывая раздражения спросил:
-- Какого черта, вы приостановили движение именно в этом месте? Нас всех здесь могут перещелкать, как куропаток...
-- Мы действовали по инструкции. Сработала радарная установка и ее продублировала система инфракрасного излучения. В двухкилометровой зоне находится пока не установленный объект...Возможно, это случайно затесавшаяся машина, а может...
-- А почему не сработало внешнее кольцо?
-- Стыдно сказать, оно сработало, но именно в этот момент оператору приспичило в туалет. Наелся соленых грибов...Сами понимаете, человек есть человек, -- Огурцов отвел взгляд и сменил ногу. -- Во всяком случае, другой версии у нас пока нет.
-- Зато у президента на наш с тобой счет может возникнуть вполне определенная версия. Догадываешься какая? Останемся без погон и будем гонять голубей на территории Кремля. Это в лучшем случае...
К ним подошел помощник президента. Он снизу вверх глядел на Трубина, пожалуй, самого рослого человека в окружении президента.
-- Вас зовет президент, -- сказал помощник, -- пожалуйста, будьте лаконичнее, у него сегодня и без того нелегкий день.
Президент уже снова сидел в машине. Подошедший к нему Трубин наклонился и в такой нестроевой позе отдал честь.
-- Я вас слушаю, товарищ президент, какие будут указания?
-- Да какие тут могут быть указания! Приготовьте лучше зеленого чайку и дайте немного коньяка.
-- Слушаюсь?
-- Это не все. Свяжитесь с секретарем Совета безопасности, пусть ждет моего вызова. Министра МВД, директора ФСБ и шефа контрразведки переключите на мой пульт связи...У вас есть лишний свитер или бушлат, я немного вспотел?
В воздухе падал градус. С того места, где остановился президентский кортеж, хорошо проглядывалось ясное, с перламутровыми отливами небо, на котором сказочно, по-рождественски, мерцали звезды. Стояла такая тишина, словно в один миг все в мире замерло. И вот эту благословенную тишину, будто парусину ножом, разорвали выстрелы -- несколько одиночных, затем -- в разнобой и снова -- безмолвие.
Было слышно, как щелкнули кнопки на кобурах, офицер-связист положил руку на цевье "винчестера", водители включили зажигание и одна часть охраны, теснясь, окружила машину президента, другая расширяясь, занимала круговую оборону. Все понимали: участок дороги, на котором они задержались, легко простреливается с любой точки темнеющего со всех сторон леса.
И вдруг, в той стороне, куда уходила темная лента асфальта, возникли огненные сполохи. Тугие отсветы автомобильных фар заскользили по белым снегам и с каждым мгновением стали приближаться к президентскому кортежу. И все, кто окружал его, почувствовали что-то неладное...
Полковник Трубин, наклонившись к открытой двери, приказал ординарцу, чтобы тот соединил его с Костоправом. Майор Костоправ -- командир отдельного воздушного сопровождения, осуществляемого вертолетом Ми-8. Трубин вместе с радиотелефоном отошел на пару шагов от машины, он не хотел, чтобы его разговор с Костоправом слышал президент. Но когда вертолетчик доложил Трубину, что из-за того что замерзли патрубки, подводящие масло к винтовому редуктору, они вынуждены были сделать вынужденную посадку, Трубина чуть не хватил удар. Сквозь зубы он проговорил:
-- Если через минуту ты, майор, мне не доложишь, что делается на дороге в квадрате 5-А, можешь прощаться со службой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27