Разве ты всегда уверен, что сможешь?
— Не всегда.
— Тогда почему ты ждешь от меня каких-то громких слов. Я люблю тебя, принадлежу тебе. Разве этого мало? — Она поцеловала его в щеку и как-то странно улыбнулась, а потом добавила: — Я пойду все же приготовлю завтрак.
Деак остался один. Ему пришла в голову встреча с Орехом.
Орех — невысокого роста мужчина с седеющими висками. Он, как подметил с самого начала Габор, был чем-то явно обеспокоен. Встретились они на набережной Уйпеште. Орех перешел прямо к делу.
— У меня два вопроса, в связи с которыми мы сегодня и встретились. Во-первых — о твоей невесте.
— Об Аните?
— Что-то неладное с ней происходит, — чуточку резко сказал Орех. — Есть один сигнал.
— Хотелось бы знать, кто сигнализирует.
— Это неважно, да и не твоя компетенция. — Орех на мгновение остановился, поправил на шее потертый шерстяной шарф, пристально посмотрел на Деака и зашагал дальше. — Я дал Тарноки одно задание в связи с этим сигналом. О результатах он тебе расскажет. А ты с Анитой подожди его прихода.
— Но что с Анитой? — Деак схватил Ореха за рукав. — Как-никак она моя невеста.
Орех не отвел руку. Он сделал несколько глубоких затяжек, глядя куда-то вдаль.
— Мой связник сверху сказал, что твоей невесте пришло письмо. От ее отца…
— Ну и что ж тут такого? Кстати, я читал это письмо. Ничего подозрительного в нем не нашел.
— Прочитай еще раз. Повнимательнее.
Дождь посыпал гуще, усилился ветер, он принес отдаленный гром артиллерийской канонады. Некоторое время они шли молча. Уже миновали дома, стоявшие на краю парка, и только тут Орех снова заговорил:
— Нам надо выручать Ференца Дербиро. Спасти его можно только с твоей помощью, так что ты должен быть идеально «чистым». Будь внимателен.
— Вы уже знаете, кто провалил Дербиро? — спросил он негромко.
— Агент по кличке Лоза. Говорят, член партии. Надо бы выяснить, кто таков, и покарать.
«Покарать! — подумал Деак. — Как все просто звучит. А где найдешь ты эту самую Лозу?»
…Габор усилием воли прогнал от себя мысли о встрече, снял со стены гитару и заиграл мелодию старинного трансильванского псалма. Он негромко пел эту мелодию, грустную и все же дарующую надежду. Вернулась Анита. Она принесла на тарелке бутерброды и чашку чаю.
— А теперь ты о чем задумался?
— Кто те двое евреев, которым ты хотела достать фальшивые документы? — спросил он и отложил в сторону гитару.
— Профессор Шааш с женой. Знаю только, что это какие-то важные люди.
— Ты встречалась с ними?
— Да. В кафе «Бельвероши».
— Кто тебя с ними познакомил?
— Я же рассказывала тебе. Ты что, не веришь мне?
— У меня одна жизнь. А свинец нынче сильно подешевел. Ну так кто же все-таки этот профессор? Что ты о нем знаешь? Где он живет?
— Габор, не знаю я о нем ничего. Все произошло, как мне наказал отец. Человек пришел, назвал пароль. Милый, может, ты не хочешь им помочь?
«Шел бы, что ли, уж поскорее этот Тарноки», — думал Деак. Его сжигало нетерпение узнать, что они такого знают о ней, в чем подозревают?
— Почему же не хочу? Помогу, — сказал он вслух. — Но, честно говоря, боюсь. Только ради тебя и иду на этот риск.
Анита успокоилась, по лицу ее пробежала нежная улыбка.
В дверь позвонили. Анита вздрогнула, вопросительно посмотрела на Деака.
— Я сам, — сказал Габор, подошел к двери и распахнул ее.
На пороге стоял человек среднего роста, седоусый, лет пятидесяти, в серой «иденке». У него был уверенный взгляд, полное лицо, излучавшее спокойствие и доброту.
— Господин Тарноки, — представил его Габор и добавил: — Мой приятель. Можешь говорить при нем обо всем спокойно и откровенно.
Девушка с некоторым замешательством смотрела на пришельца. Ей показалось, что они уже где-то встречались раньше, может, даже разговаривали. У гостя был тихий приятный голос. Он вежливо поблагодарил за приглашение сесть, но не принял его, а посмотрел на часы, словно давая понять Деаку, что у них слишком мало времени и нужно сразу переходить к делу.
— Я знаю вас, Анита, по рассказам Габора, — сказал он. — Я имею в виду: знаю о вас самое существенное.
— Ну ты все же присаживайся, дядюшка Дюри. Выпей хотя бы чашку чаю, — перебил его Деак. — И пальто ты, наверное, тоже мог бы снять.
Тарноки покачал головой и, значительно посмотрев на Деака, сказал:
— Ты позволишь мне спросить кое о чем Аниту?
Девушка удивленно взглянула на него.
— Меня?
Тарноки кивнул. Теперь Анита перевела взгляд на жениха, смущенно улыбнувшись.
— Ты что-нибудь понимаешь?
— Нет еще, — отвечал Деак. — Но прошу тебя, отвечай на его вопросы, Анита, откровенно. — Он улыбнулся, чтобы придать ей смелости.
— Прошу, что вас интересует?
— Извините, когда вы получили письмо от вашего отца?
— В субботу, четырнадцатого, — сказала девушка.
— Из Коложвара?
— Да.
— Можно мне взглянуть на письмо?
Анита недовольно посмотрела на Габора, сказала, что ей непонятно, зачем все это, но направилась за письмом к книжному шкафу. Достав из книги сложенное вдвое письмо, она подала его гостю.
— Вот, пожалуйста.
Тарноки взял письмо, развернул и внимательно прочел. Тем временем Деак подошел поближе, Анита же села на край кушетки.
— Все правильно, — сказал Тарноки, протягивая письмо Габору. — Вот смотри сам.
— И что я должен увидеть? — спросил Деак, думая над словами Тарноки: «все правильно».
— Согласно дате на письме инженер Маркуш написал его 14 октября. Так?
Деак взглянул на письмо.
— Ну и что? 14 октября, в субботу.
— Мадемуазель Анита получила это письмо в субботу? — спросил Тарноки и взглянул на девушку.
— Да, в субботу, — сказала Анита. — Что же в этом удивительного?
— Удивительно то, что Коложвар далеко отсюда, Анита, — заметил Тарноки. — Если ваш папа в субботу отправил письмо, как вы могли получить его в тот же день?
Они пристально посмотрели друг на друга. Наступившая пауза становилась томительной.
— Не знаю, что ответить, — призналась Анита.
— Ты уверена, что получила письмо в субботу? — поспешил Деак на помощь девушке. Анита утвердительно кивнула. — Конечно, в субботу, — вспомнил и сам Деак. — Ведь на другой день салашисты захватили власть в стране… В самом деле странно! — проговорил он.
В уголках рта у Тарноки заиграла улыбка. Но нет, это не было желанием иронизировать, это было плохо скрытое огорчение и разочарование.
— Но еще более странно, — сказал он, — что четырнадцатого октября Коложвар освободили советские войска. Значит, для того чтобы письмо попало к вам, кто-то должен был переправить его через линию фронта. А это за один день едва ли сделаешь.
Деак некоторое время с удивлением смотрел на письмо, затем перевел взгляд на девушку. Теперь-то ему было ясно, почему Орех вел себя так странно на встрече. Выходит, отец Аниты находится совсем не в Коложваре?
— Тогда где твой отец?
Анита молчала, потупив голову. Деак повторил вопрос более настойчиво.
— Габор, — сказала она и подняла взгляд на него. В глазах ее стояли слезы. — Может быть, он совсем не в Коложваре. Может быть… Ты знаешь, он ведь был участником Сопротивления. А ты следователь по политическим делам. Может быть, он боится тебя и потому что-то скрывает…
— Это понятно. Но почему ты-то «темнишь»? Где твой отец?
— Господи, ну почему ты не веришь мне?
— О чем вы говорили прошлой ночью с Мольке? — тихо проговорил Тарноки. — Чего он от вас хотел?
— Мольке? — спросила девушка, побледнев.
— Да, майор Мольке.
— Чего он хотел? В каком смысле? И откуда вы взяли, что какой-то майор Мольке был у меня?
— Я наблюдал за вашим парадным. Он пришел к вам в десять минут двенадцатого. В двадцать минут первого уехал.
Деак уронил письмо на стол. Боль обиды пронизала его насквозь и лишила сил. Он не хотел верить своим ушам. Но нужно верить: что это правда, он прочел на лице Аниты.
— Тебе еще нужно учиться, Анита, — сказал он с горечью, — учиться лгать. Нет навыка. Спрашивать надо было так: Мольке? Какой еще Мольке?
Им овладел накатившийся гнев. Он готов был схватить девушку за плечи и тряхнуть ее как следует. Он едва сдерживался.
— Когда арестовали твоего отца? — твердо спросил Деак. Теперь он догадывался, что дело обстоит именно так.
— В тот самый день, который я назвала, сказав тебе, что он уехал в Трансильванию.
— А когда завербовали тебя?
— На следующий день.
Деак отвернулся. Засунув руки в карманы, отошел к окну. Вот так история! Его невеста — агент гестапо! Что же теперь ему остается делать? Сейчас только не потерять голову. Речь идет о гораздо большем — об их боевой группе. И о Дербиро. Он снова повернулся к Аните.
— Шимонфи знает о том, что тебя завербовали?
— Он сам возил меня к Мольке.
— Что их интересует?
Лицо Аниты передернула болезненная гримаса.
— Все-все, — прошептала она. — В особенности ты. Они сказали, что ты русский агент. И я должна это у тебя вызнать…
— О чем вы уже проговорились Мольке? — спросил теперь уже Тарноки.
— Если бы я проговорилась, или просто рассказала ему все, что мне известно, отца давно бы уже выпустили на свободу. Да, меня заставили стать их агентом. Но и по сей день я не рассказала им ничего.
— Но почему ты не рассказала ни о чем Габору? Сразу же!
— Почему? Боже мой, почему?! — Анита разрыдалась. — Если бы вы видели, как они пытали отца. Если бы вы посидели и посмотрели в глаза этому Мольке! Почему не сообщила? Да потому, что я люблю своего отца. И люблю Габора тоже и не хочу потерять ни того, ни другого. Теперь вы все знаете…
Деаку стало жалко Аниту. Она права: расскажи она и десятую долю того, что ей известно о Габоре, он уже давно не жил бы. Все ясно, немцы заподозрили его. Он подошел к Аните и примирительно сказал:
— Анита, а этих твоих Шаашей тоже придумал Мольке?
— Нет, о Шаашах Мольке ничего не знает. Это поручение моего отца. — Она встала и шагнула навстречу Габору. — Габор, наверное, ты презираешь меня, и я вполне заслужила это. Но я очень прошу тебя: помоги Шаашам. Я ведь обещала отцу…
Деак взял девушку за руку, ободряюще пожал ее, а затем перевел взгляд на Тарноки. Тот покачал головой. Однако Деак сделал вид, что не заметил его знака.
— Когда и где ты встречаешься с Шаашами?
— Вечером в шесть, в ресторане «Семь князей».
— Хорошо. Я приду туда. Но если ты меня обманешь, значит, я того заслуживаю.
— А Мольке? Что сказать ему? — спросила она немного погодя.
— Теперь тебе придется разыгрывать роль гитлеровского шпика до конца, — сказал Деак. — Мы потом договоримся, что ты должна делать.
Когда Тарноки и Деак вышли на улицу, Тарноки принялся его журить.
— Ну что ж, собираешься помогать этим Шаашам?
— Конечно.
— Я запрещаю тебе это.
Деак остановился.
— Как это ты мне «запрещаешь»?
Они стояли на углу улицы Старой почты. Еще только вечерело. На улице было довольно оживленно. По узким тротуарам спешили, толкая друг друга, пешеходы. Тут спокойно не поговоришь.
— Иди вперед и не устраивай сцен.
Деак поднял воротник плаща: по спине у него вдруг пробежал холодок. Они направились в сторону набережной Дуная. Нет, Тарноки не верит Аните. А ведь это означает, что его обяжут порвать с ней…
Они остановились у чугунных перил набережной. Деак закурил, предложил сигарету и Тарноки, но тот отказался.
— Ореха убили сегодня ночью, — сказал он. — Группу поручили возглавить мне.
У Деака словно онемели руки. Ему вдруг стало трудно даже поднести сигарету ко рту.
— Не может быть!
— На рассвете! Нилашистский патруль. Открыли огонь — и все. Но наше задание остается: нужно выручать из тюрьмы Дербиро.
Такая рань, нет еще десяти, думал Деак, а уже сколько всего случилось. Он сам под подозрением. Мольке и его команда затягивают петлю все туже. Аниту поставили перед неразрешимой дилеммой. Ореха убили… Что же дальше?
Дербиро пытают в подвале виллы, и задача Деака теперь поскорее освободить советского разведчика… Но как?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16