Солнце все еще сияло так ярко, будто в календаре значился не декабрь. Тем не менее год близился к концу, и тени оставались длинными даже в полдень. Земля была сухая для начала декабря, под ее ногами мягко похрустывали многослойные ковры опавших листьев. Лиза направилась в рощу, не имея ни малейшего желания идти туда, но понимая, что сделать это необходимо. Это была не менее важная миссия, чем поиски железной шкатулки с деньгами.
Большая часть операции по расчистке леса проходила на ее глазах, но новых посадок она не видела. Это был неожиданный, непредвиденный акт. Новые деревца, с ограждением против оленей и кроликов вокруг их тонких стволов, стояли повсюду продуманно спланированными группами. У Лизы сжалось сердце при виде двух засохших лиственниц, которых не срубили, чтобы на них кормились дятлы, и сломанного тополя, от ствола которого росли новые ветви.
Ствол вишни лежал на том нее месте, где когда-то упал, или ей показалось, что он лежит все там же. Как она могла быть уверена? Теперь он был засыпан толстым слоем опавших листьев, почти тонул в побуревших листьях бука, которые скрыли две трети ствола. Но все эти листья нападали с октября…
Лиза присела на корточки, погрузив в листья обе руки. Нащупав пальцами мешок, она испытала такое громадное облегчение, что чуть не рассмеялась вслух. Прижатый упавшим стволом, сверток лежал на прежнем месте, с каждой прошедшей зимой опускаясь все глубже. Листья превратятся в перегной, а перегной в землю. Когда-нибудь исчезнет и ствол, так как уровень земли постепенно и очень медленно повышается, и никто не потревожит сон Бруно.
У машины не было ни полицейских, записывающих ее номер, ни Дэвида Косби со своей молодой любопытной собакой. Лиза села на водительское место и поехала по проселочной дороге, пересекла мост и направилась к деревне, куда Бруно хотел увезти Ив. Там, в деревенском магазине, она купила пакет сэндвичей с ветчиной, банку кока-колы и батончик «баунти» на обед. Ее немного позабавило, что так легко оказалось купить все это в том магазине, куда она не отваживалась зайти в прежнее время.
Но до этого Лиза обследовала содержимое железной шкатулки.
Прежде, когда она заглядывала в шкатулку и вынимала из нее купюры, у нее практически не было представления о стоимости денег, что означала куча денег, а что означало не так много. Совсем другое дело теперь. За три месяца она набралась жизненного опыта, сама зарабатывала деньги и знала, сколько стоят вещи. Сев на водительское место в укромном уголке возле кладбищенской ограды, Лиза открыла шкатулку и пересчитала банкноты.
Она насчитала чуть больше тысячи фунтов, точнее, тысячу семьдесят пять. Лиза с трудом поверила своим глазам. Она, должно быть, ошиблась. Но она пересчитала еще раз и снова получила цифру тысяча семьдесят пять. Она ощутила тянсесть денег, не в своих руках, а на спине. Лиза встряхнулась и попыталась посмотреть на это иначе, как на благодеяние. Не отваживаясь больше оставлять их в машине, она забрала с собой тысячу фунтов, решив зайти в магазин, и предварительно рассовала банкноты по карманам. Из-за того, что их было так много, Лиза почувствовала, что может позволить себе сэндвич с ветчиной вместо сэндвича с сыром.
Возвратив машину на стоянку при супермаркете, она побродила по городу, побоявшись принять тайком ванну в отеле «Голова герцога»: ведь если ее поймают, то найдут у нее все эти деньги. Не оставалось времени на то, чтобы пойти в кино. Вместо этого Лиза пошла в книжный магазин и приобрела не снившиеся и во сне сокровища, среди них «Божественную комедию» в переводе, «Метаморфозы» Овидия в оригинале и переводе, но потом напомнила себе, что к деньгам следует относиться бережнее, она должна быть благоразумной. Они так нуждались в деньгах, она и Шон.
Тем не менее Лиза решила пока не рассказывать ему о деньгах. Она сделает это позднее, в другой день. Лиза не показала Шону и новых книг. Она была в Шроуве, сказала Лиза, заезжала за одеждой. Шона встревожило только то, что она вела машину, не имея страховки и водительских прав, Шон даже рассердился из-за этого. Кто бы мог подумать при знакомстве с ним, что Шон окажется таким законопослушным.
Впервые Лиза столкнулась с этим, когда владелец участка возле старой станции обнаружил стоявший там автоприцеп и велел Шону убираться. Лиза, вспомнив тот день, когда она стояла с демонстрантами у железнодорожного полотна и последний поезд прошел по ветке, предложила Шону передвинуть автоприцеп всего на дюжину ярдов. Если он поставит прицеп около платформы, то окажется на земле Британской железной дороги, а ее представители здесь не появятся и ничего не узнают. Шон не захотел делать этого. Он сказал, что знает, что поступил неправильно, устроившись без разрешения на земле этого человека, и не хочет снова подставлять свою шею. Он переехал через мост и дальше через поля и леса на общинные земли, где мог остановиться кто угодно.
Новая стоянка была в четырех или пяти милях от Шроува. Конечно, Шон продолжал наезжать в Шроув и для работы в саду. Лиза ни разу не заговорила с ним, пока он подстригал траву с помощью газонокосилки, или подравнивал края лужаек, или полол сорняки. Забавно было проходить мимо него, бросив мимоходом «Привет» или, даже робкое «Здравствуйте», если Ив была рядом, и вспоминать при этом, как они занимались любовью накануне вечером. Откуда Лиза узнала, что Ив воспротивится ее отношениям с Шоном? Неужто они с Ив были Капулетти, в то время как Шон принадлежал к роду Монтекки? Лиза понимала это инстинктивно и хранила их любовь в строгом секрете.
И при этом Лизе доставляло громадное удовольствие наблюдать за Шоном в парке Шроува, когда он не подозревал, что она наблюдает за ним. Любуясь его красотой и грацией, она с радостью вспоминала и предвкушала их близость. Лиза радовалась даже неудобствам, с которым было связано удовольствие, — необходимость ходить, чтобы прикоснуться к Шону, поцеловать его или чтобы он прикоснулся к ней, в чем она страстно нуждалась, хотя и заставляла себя сопротивляться.
Однажды Лиза увидела, что с ним разговаривает какой-то мужчина. С удивлением она поняла, что этот мужчина Мэтт. В последние два раза, когда Джонатан приезжал в Шроув, он привозил с собой Мэтта. Прошло довольно много времени с тех пор, как они видели Джонатана, она и Ив, хотя время исчислялось скорее неделями, чем месяцами. Годы, когда он почти не наведывался, остались в прошлом. Джонатан посетил Щроув в апреле, а теперь шел июнь. Мэтт о чем-то поговорил с Шоном, угрожающе, как почудилось Лизе, указывая на что-то пальцем, после чего вернулся в дом.
— О чем он говорил с тобой в тот день? — спросила она Шона через пять месяцев. — Я имею в виду Мэтта. Тебе еще пришлось остановить трактор и снять свой защитный козырек.
— Не знаю. Какое это имеет значение? Наверное, давал мне распоряжения. Может, насчет того, чтобы обрезать кусты сирени, снять отцветшие кисти. Я не знал, что это полагается делать.
— Мы не знали, что приедет Джонатан. Он не предупредил нас, но он часто не предупреждал. Я сказала Ив, что видела Мэтта, я знала, что она хочет, чтобы я так делала. Тогда она успевала переодеться и вымыть голову до прихода Джонатана. В тот вечер Джонатан впервые заговорил о потерянных деньгах. Он не обращал внимания на мое присутствие, он говорил об этом при мне. Он участвовал в каком-то деле, которое носило имя Ллойда. Ты знаешь, что это означает?
— Немного. Я видел статьи в газетах. Это была вроде как страховая компания, только очень большая и важная, и с ней что-то случилось, так что учредителям пришлось раскошелиться, отдать гораздо больше, чем они получили.
— Это пришлось сделать из-за краха Аляскинской нефтяной компании, с нее-то все и началось. И к ним поступало больше требований, чем они могли… я думаю, «выдержать», это то самое слово. Вместо того чтобы заработать деньги, все те, кто были учредителями фонда, обнаружили, что должны отдать их. Джонатан был одним из них. Он сказал, что еще не знает, как много ему предстоит выплатить, но думает, что очень много, и как удачно, что у него есть дом во Франции, который принадлежал Кэролайн, его можно продать. Джонатан выглядел очень удрученным. Но, понимаешь, мы не приняли этого всерьез, Ив и я. Вернее, Ив не приняла. Мне это было неинтересно. А ей это было интересно, ей было интересно все, что касалось Джонатана, но даже она не поверила, что у него возникли затруднения с деньгами. Ив так привыкла к тому, что у Тобайасов и у Элисонов — куча денег. Такие, как они, сказала мне Ив, привыкли говорить, что бедны, когда дело доходит до их последнего миллиона.
Шон пожал плечами. Он обнял Лизу:
— Чувствуешь себя немного лучше, любимая? Сама знаешь, про что я говорю?
Лиза поняла, что он имеет в виду. Откровение в газете. Прошлое Ив.
— Со мной все в порядке. Только мне хотелось бы поехать и повидаться с ней.
— С мамой?
— Еще не сейчас. Может, после Рождества. Я выясню, где она находится, где они держат ее, а потом поеду и повидаюсь с ней.
— Это просто потрясающе, честное слово. После всего, что она сделала? После того, как она убила тех троих? После того, что она творила с твоим воспитанием? О ней плохо пишут, любимая.
— Мне она не сделала ничего плохого, — возразила Лиза. — Она моя мать, и понятно, почему она убила тех мужчин, я понимаю это. На всем белом свете для нее существовало только одно место, которое она считала убежищем, только там она могла жить, чтобы не… ну, не сойти с ума, а они хотели лишить ее этого, один вслед за другим.
— Не Тревор Хьюз.
— Нет, и он тоже. На свой лад. Джонатан предложил ей жить там, чтобы посмотреть, насколько она справится, но Ив понимала, что он имеет в виду, насколько это будет устраивать его. Она проходила испытательный срок. Джонатану не понравилось бы, если бы его собак пришлось умертвить из-за того, что Ив на кого-нибудь натравила их.
А Бруно заставлял ее уехать оттуда, если только она не отошлет меня. Можно понять, почему она убила их: у нее не было выбора. Они загнали ее в угол, и она была как загнанный зверь. И сейчас, когда я прочитала о том, что случилось с ней до моего рождения, я понимаю, что Ив также и мстила, она совершила акт возмездия над тремя мужчинами за то, что сделала с ней та троица.
— Это были не те мужчины, — возразил Шон.
— О, конечно, не те. Неужели ты ничего не понимаешь? — Произнеся эти слова, Лиза тут же раскаялась. — Извини. Я расскажу тебе о последнем убийстве, хорошо?
Шон пожал плечами, потом угрюмо ответил: — Да.
— Я расскажу тебе о том, как Ив застрелила его.
20
Это должна быть последняя история Шехерезады, сказала Лиза. Не тысяча и одна ночь, но около сотни. Три с половиной месяца рассказов, чтобы поведать историю жизни.
— Когда я убежала, Шон?
— Это был август. Нет, не август, это был сентябрь, первое число.
Она начала считать по пальцам.
— Вот чему я не научилась. Арифметике не уделяли особого внимания. По моим подсчетам, завтра будет сто первая ночь.
— Да?
На следующий день они возвращались домой с работы, сотый день. Лиза взяла деньги с собой в Аспен-Клоуз, не решившись оставить их в прицепе. Закончив работу в обед, она побродила по городу, пока не нашла магазин, где ей продали пояс с кармашками для денег. В общественном туалете на рынке она разложила по карманам все банкноты и надела пояс поверх джинсов. Она была такой стройной, что пояс выглядел элегантным, не полнил ее.
Лиза все еще не сказала о деньгах Шону, и он считал, что она забрала из сторожки только свою одежду. Радуясь стеганому пальто, она потерла замерзшие руки. Обогреватель в машине включали лишь на время.
— Я дошла до июня, верно? — спросила она. — Тогда Джонатан впервые заговорил о деньгах. Он привез с собой Мэтта.
— Мэтт то и дело выходил в сад, чтобы указать мне, как выполнять мою работу, — проворчал Шон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54