Я старался все это отогнать от себя, ну и вот...
Я кивал. Это снимало часть вопросов и звучало разумно — чего мы оба, безусловно, желали.
— Продолжай, Боб. Ты убеждал себя, что их там не было. И убедил. Ну и как ты теперь вспомнил, что они там были?
— Ну, — он отвел глаза, — что-то такое есть в том, как вы говорите или двигаетесь. Вроде я испугался, что не помню, и тут что-то припомнил. Ой, нет, я, конечно, не имею в виду, что вы на них чем-то похожи, но...
— Все в порядке. Не извиняйся, продолжай.
— Ну, я вспомнил, что они тоже на меня закричали. Завопили какие-то проклятия. Когда вы тоже — ну, это, — я вдруг вспомнил, как они завопили.
— А раньше такого не случалось?
— Не-а.
— Ты там ходишь день за днем, они тебя видят, и никогда такого прежде не было?
— Не-ет... Ну, может, однажды, когда я первый раз заприметил это место и та пожилая большая негритянка стояла и на меня смотрела. Может, она тогда что-то сказала.
— Но это давненько было. А после этого ничего похожего не случалось, вплоть до последнего дня?
— Не-а.
— Не «не-а», Боб, а «нет». «Не-а» меня не устраивает. Мне надо знать, почему...
— Ну, может, я так себя вел. Шагал прямо и не сворачивал с дороги. Как будто все мне нипочем. С вызовом как бы.
Ну что ж, и это звучало вразумительно. И одно с другим связывалось прекрасно... именно так, как нам нужно.
Я начал собирать фотографии и укладывать их в портфель.
— Хорошо, Боб. Отлично. Ты, конечно, понимаешь, мне надо отыскать этих негров и с ними поговорить. Чтобы они подтвердили твой рассказ.
— Ну да.
— Я должен их найти, Боб. Им придется поклясться, что это все правда. И если они откажутся, нам придется плохо. То есть, если ты ошибся, мы влипнем.
Он помрачнел:
— Да, но я за них не в ответе. Они могут сказать — меня там не было, просто из вредности. Они вообще вели себя не очень-то дружелюбно, так что могут и сказать.
— Боб, — сказал я, — посмотри на меня.
— Ну, смотрю — и что? — С минуту он пристально глядел в мои глаза, потом его лицо скривилось, и он заплакал. — Ч-что вы от меня хотите? — всхлипывал он. — Что вы хотите, чтобы я сказал, в конце концов... Если вы не хотите, чтобы я говорил, я не стану...
* * *
...Я припарковался у подножия холма и взобрался на вершину. Увидел огород с несколькими рядами желтеющей кукурузы, увядающей картошкой и стелющейся фасолью. Потом наткнулся на дорожку и пошел по ней в заросли.
Их жилище было собрано из упаковочных коробок, кусков железа, расплющенных консервных банок и тому подобной дряни. Кроличья клетка, переделанная из старой корзинки для птицы, стояла на ножках перед их жильем; под деревьями скреблись несколько линялых кур. Два негритенка — лет по тринадцать — пятнадцать — лущили бобы в кастрюльку, а третий — лет около десяти — смотрел на них. Я крикнул им: «Привет!» — и они вскочили на ноги. Мальчик постарше заслонил собой остальных. Не сводя с меня глаз, он бросил через плечо: «Мама, тут какой-то белый дядя».
Было что-то тягостное в том, как он произнес «белый дядя». И что-то было тягостное в женщине, появившейся на пороге и молча представшей передо мной подбоченясь. Я понял, что имел в виду Боб, когда упомянул, что она нехорошо выглядела.
Все это предвещало нелегкий для меня разговор. Но я больше думал о причинах, лежавших за этим. Что с ними было, что им говорили и что с ними делали, если они так вели себя?
И еще я задумался, отчего Клинтон так выразился при мне. Он извинился. Сказал, что не имел этого в виду, и мне хотелось этому верить. Но отчего же, если он не имел ничего в виду, фраза так легко слетела у него с языка? Если человек так не думает, как же он может так говорить?
Ну... да не важно. Это было непреднамеренно, просто, к несчастью, сорвалось с языка — и лучше всего забыть. И я забыл. Во всяком случае, зла не затаил.
Глава 12
Президент Авраам Линкольн Джонс
Смешной маленький белый сказал: здрасьте, мэм. Моя фамилия Козми. Я к вам. Мамми сказала: ха. Что значит — ко мне. Я тут никого не жду.
Человек вытащил из кармана фотку. Видали вы этого мальчика прежде? — спросил. Мамми взглянула на фотку.
Может, да, сказала. Может, нет. Трудности у него, ха. Человек сказал: он под подозрением в насильничанье, мэм. Если в вы и ваши дети могли помочь, это мне было в великое дело.
Ха, Мамми сказала. Вот еще, чегой-то мы станем помогать белому мальчишке. Ну и правильно он попался.
Человек нахмурился. Сказал: ну, мэм. Сказал: это ваш такой хороший огород там? Мамми сказала: кто это болтает, может, наш, может, не наш. Может, мы вообще ничего не знаем ни про какой огород.
Человек сказал: я думаю, вы там были, в огороде, четыре дня назад, вы или ваши дети. Примерно в полдень, когда этот мальчишка проходил.
Мамми сказала: кто сказал, что мы были? Этот мальчик сказал, человек говорит. Сказал, кто-то из вас на него накричал.
Мамми сказала: ну, если он говорит так, чего вы со мной-то толкуете. Что сама ничего не помнит.
А человек сказал: но вы должны вспомнить. Четыре дня назад, в полдень примерно. Очень важно, чтоб вы вспомнили, мэм.
Мамми говорит: кто это говорит, что я должна. Кому это важно, интересно знать.
Человек говорит: ну, может, ваши ребята вспомнят, вот эти чудные молодые люди, которые здесь.
Мамми говорит: эти чудные молодые люди только помнят, что я ничего не помню.
Мистер Джон Браун вроде как любимчик у Мамми. Мистер Джон Браун только пока маленький, и он любит, когда толкуют про чудных молодых людей. Он чего-то сказал, а Мамми шлеп его по губам. Да прям с размаху, так что он нас с Генералом Улиссом Грантом чуть не сшиб.
Маленький человек сердился, хитрый стал. Леди, он сказал, я настаиваю, чтоб вы ответили. Или вы мне ответите по-хорошему, или я вас в суд потащу.
Мамми говорит: ха, вот пускай суд и вспоминает.
Человек говорит: ну, леди, они хотят, чтоб вы вспомнили. Ну постарайтесь припомнить. Вы только что сказали, что не помните, а укрывательство сведений от суда вам очень повредит.
Мамми говорит: а вот и прекрасно. Спасибо, что сказали. Считайте, мы суду сказали, что никогда этого мальчика не видали.
Человек посмотрел на меня, потом на Мамми. Мамми ему усмехнулась. Ну, говорит, как вам теперь это понравится?
Мэм, он говорит, я-то всего-навсего прошу ответить мне на вопрос. Ну совсем малость, только «да» или «нет». Видели вы этого мальчика здесь примерно в полдень четыре дня назад?
Я ж вам сказала, Мамми говорит. Может, видела, может, нет.
Человек стал как-то вздыхать. Кругом посмотрел. Говорит, мэм, вы должны понимать, здесь земля — собственность города. Кто-нибудь может пожаловаться на вас, что вы тут больно долго.
А вот кто пожалуется, Мамми говорит, у того пускай и будут неприятности. А которые грозятся, пускай меня заставят сказать что-нибудь.
Ну хорошо, сказал маленький человек.
Хорошо, Мамми сказала. Вот сами и решайте.
Человек вроде как задумался. То на одно посмотрит, то на другое, то на Мамми. Мэм, говорит, наверно, очень тяжело жить в таких условиях. Может, вам понравится хорошенький маленький домик поблизости. Такое место, где ваши ребятишки станут ходить в школу, а вы найдете работу.
Еще бы, Мамми говорит. Да где ж я возьму, мистер.
Человек говорит: ну мэм, вы же понимаете, не могу я платить за то, чтобы вы сказали, что видели мальчика.
Мамми говорит: понимаю, мистер, понимаю, о'кей.
Человек опять стал сердиться. Говорит: хочу тут внести полную ясность. Мне фальшивых свидетелей не надо. Мне от вас ничего не надо, только правду. И тут никакой нет связи, что вы говорите и какую я вам могу оказать помощь.
Мамми усмехнулась. Мы, говорит, не таковские. Да мы с удовольствием.
Пожалуйста, мэм, человек говорит. Это дело не шуточное. Надо понимать, что...
Ну, Мамми тут как рассмеется. Да кто шутит-то, мистер?
Маленький человек посмотрел на Мамми. А она все смеется. Человек вроде как уходить собрался, да не стал.
Ну, Мамми говорит, чего вы хотите-то, мистер?
Ладно, человек говорит. Я только хочу быть уверен, что вы поняли, мэм.
А я разве не то же говорю, Мамми говорит. Может, лучше внутрь зайдем, мистер. А то вы что-то вроде притомились.
Ну, они с Мамми пошли вовнутрь. А тут Мистер Джон Браун стал плакать. Мистер Джон Браун маленький еще, подумал, верно, тот человек пошел Мамми бить. Он мне говорит: он не заберет Мамми, Президент? А Генералу говорит: он ее запрет и пристрелит.
Да заткнись ты, говорю. А он не унимается. А что ты думаешь, говорит, Мамми будет делать тогда. Точно, говорит, он это сделает.
Ну, Мистер Джон Браун все убивается. Запрет ее, говорит, и застрелит, как было с Паппи.
Генерал Улисс Грант говорит: у Мистера Джона Брауна дурной глаз. Скажи ему, говорит, чтоб заткнулся. Чтоб не болтал про Паппи. Соображать надо.
Тут маленький человек с Мамми выходят. Мистер Джон Браун подбежал к ней и обхватил ее руками. А Мамми остановилась и подхватила его. И смотрит на маленького человека.
Ладно, мистер, она говорит. Увидимся, значит, первым делом утром. Вам ведь еще чего-то надо.
Мэм, человек говорит. Я, что говорю, делаю все равно, так вы скажите только для меня лично. Видали вы мальчика или нет.
Мамми ничего не сказала. Просто стоит, руками Мистера Джона Брауна обхватила. И только смотрит на маленького человека и посмеивается. Ничего не говорит.
Тут маленький человек ушел.
Глава 13
Харгрейв Клинтон
Ниже предстанет часть моей почты (очень небольшая часть) по делу Тэлберт — Эдлман. Первое сообщение было на почтовой открытке, прочие — в письмах:
* * *
«Господин окружной прокурор, сэр, маленькую эдлманову девчонку убил краснорожий верзила. Мы видели как она там в кустах в каньоне пристроилась и терлась с ним а он говорил о это для меня а потом удрал со страху. Он настоящий сукин сын, сэр, он мне причинил много горя и я надеюсь он свое получит. Не могу сказать его настоящее имя но он может мотнуть на запад. В Лос-Анджелес или Сиэтл или может Фриско. Здоровый красномордый малый и я надеюсь вы его достанете как он мне принес много горя. Его убить мало давным давно...»
* * *
"Уважаемый сэр,
это чистой воды слухи, но после того, что я услышал от одного из своих добрых друзей, у меня появились большие сомнения в том, что Роберт Тэлберт убил Джозефину Эдлман. Более того, я склонен полагать, что ее, должно быть, настигло справедливое возмездие от рук некоего добропорядочного гражданина, коего она соблазнила, одного из моих добрых друзей.
Я не могу, сэр, назвать вам его имя, но уверяю вас, что это респектабельный бизнесмен, у него прекрасная семья и он во всех отношениях заслуживает абсолютного доверия. Он мне рассказал, как однажды любезно предложил Джозефине проехаться в город, а она ему стала выдавать такие авансы, что он не смог устоять, и в результате они вступили в интимную связь. По глупости и с самыми лучшими намерениями он был столь любезен, что назвался ей и оставил свой телефон. С тех пор он не знал покоя. Она назначала ему свидания и нарочно не приходила. А если приходила, то доводила его до белого каления, а потом отказывала. Иногда она снисходила до сношений, но не по доброте сердечной и не из чувства справедливости, а только лишь чтобы удержать его и мучить дальше. И хоть противно говорить о мертвых дурное, она была воплощенное зло, испорченная злорадная сучка.
Сэр, я не могу назвать себя, и это всего только слухи. Но я убежден в полной невиновности Тэлберта в этом убийстве при оправдывающих обстоятельствах. Мне думается, что этот мой друг, в высшей степени уважаемый гражданин и семьянин, заранее с Джозефиной договорился о встрече (она же могла об этом и забыть) и, будучи доведенным до крайности ее скотским упрямством, он..."
* * *
"Уважаемый мистер Клинтон,
не желая быть замешан в деле, хочу тем не менее заявить вам, что Тэлберт виновен. Истинный Бог! И я могу заставить его признаться полностью и со всеми неопровержимыми подробностями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Я кивал. Это снимало часть вопросов и звучало разумно — чего мы оба, безусловно, желали.
— Продолжай, Боб. Ты убеждал себя, что их там не было. И убедил. Ну и как ты теперь вспомнил, что они там были?
— Ну, — он отвел глаза, — что-то такое есть в том, как вы говорите или двигаетесь. Вроде я испугался, что не помню, и тут что-то припомнил. Ой, нет, я, конечно, не имею в виду, что вы на них чем-то похожи, но...
— Все в порядке. Не извиняйся, продолжай.
— Ну, я вспомнил, что они тоже на меня закричали. Завопили какие-то проклятия. Когда вы тоже — ну, это, — я вдруг вспомнил, как они завопили.
— А раньше такого не случалось?
— Не-а.
— Ты там ходишь день за днем, они тебя видят, и никогда такого прежде не было?
— Не-ет... Ну, может, однажды, когда я первый раз заприметил это место и та пожилая большая негритянка стояла и на меня смотрела. Может, она тогда что-то сказала.
— Но это давненько было. А после этого ничего похожего не случалось, вплоть до последнего дня?
— Не-а.
— Не «не-а», Боб, а «нет». «Не-а» меня не устраивает. Мне надо знать, почему...
— Ну, может, я так себя вел. Шагал прямо и не сворачивал с дороги. Как будто все мне нипочем. С вызовом как бы.
Ну что ж, и это звучало вразумительно. И одно с другим связывалось прекрасно... именно так, как нам нужно.
Я начал собирать фотографии и укладывать их в портфель.
— Хорошо, Боб. Отлично. Ты, конечно, понимаешь, мне надо отыскать этих негров и с ними поговорить. Чтобы они подтвердили твой рассказ.
— Ну да.
— Я должен их найти, Боб. Им придется поклясться, что это все правда. И если они откажутся, нам придется плохо. То есть, если ты ошибся, мы влипнем.
Он помрачнел:
— Да, но я за них не в ответе. Они могут сказать — меня там не было, просто из вредности. Они вообще вели себя не очень-то дружелюбно, так что могут и сказать.
— Боб, — сказал я, — посмотри на меня.
— Ну, смотрю — и что? — С минуту он пристально глядел в мои глаза, потом его лицо скривилось, и он заплакал. — Ч-что вы от меня хотите? — всхлипывал он. — Что вы хотите, чтобы я сказал, в конце концов... Если вы не хотите, чтобы я говорил, я не стану...
* * *
...Я припарковался у подножия холма и взобрался на вершину. Увидел огород с несколькими рядами желтеющей кукурузы, увядающей картошкой и стелющейся фасолью. Потом наткнулся на дорожку и пошел по ней в заросли.
Их жилище было собрано из упаковочных коробок, кусков железа, расплющенных консервных банок и тому подобной дряни. Кроличья клетка, переделанная из старой корзинки для птицы, стояла на ножках перед их жильем; под деревьями скреблись несколько линялых кур. Два негритенка — лет по тринадцать — пятнадцать — лущили бобы в кастрюльку, а третий — лет около десяти — смотрел на них. Я крикнул им: «Привет!» — и они вскочили на ноги. Мальчик постарше заслонил собой остальных. Не сводя с меня глаз, он бросил через плечо: «Мама, тут какой-то белый дядя».
Было что-то тягостное в том, как он произнес «белый дядя». И что-то было тягостное в женщине, появившейся на пороге и молча представшей передо мной подбоченясь. Я понял, что имел в виду Боб, когда упомянул, что она нехорошо выглядела.
Все это предвещало нелегкий для меня разговор. Но я больше думал о причинах, лежавших за этим. Что с ними было, что им говорили и что с ними делали, если они так вели себя?
И еще я задумался, отчего Клинтон так выразился при мне. Он извинился. Сказал, что не имел этого в виду, и мне хотелось этому верить. Но отчего же, если он не имел ничего в виду, фраза так легко слетела у него с языка? Если человек так не думает, как же он может так говорить?
Ну... да не важно. Это было непреднамеренно, просто, к несчастью, сорвалось с языка — и лучше всего забыть. И я забыл. Во всяком случае, зла не затаил.
Глава 12
Президент Авраам Линкольн Джонс
Смешной маленький белый сказал: здрасьте, мэм. Моя фамилия Козми. Я к вам. Мамми сказала: ха. Что значит — ко мне. Я тут никого не жду.
Человек вытащил из кармана фотку. Видали вы этого мальчика прежде? — спросил. Мамми взглянула на фотку.
Может, да, сказала. Может, нет. Трудности у него, ха. Человек сказал: он под подозрением в насильничанье, мэм. Если в вы и ваши дети могли помочь, это мне было в великое дело.
Ха, Мамми сказала. Вот еще, чегой-то мы станем помогать белому мальчишке. Ну и правильно он попался.
Человек нахмурился. Сказал: ну, мэм. Сказал: это ваш такой хороший огород там? Мамми сказала: кто это болтает, может, наш, может, не наш. Может, мы вообще ничего не знаем ни про какой огород.
Человек сказал: я думаю, вы там были, в огороде, четыре дня назад, вы или ваши дети. Примерно в полдень, когда этот мальчишка проходил.
Мамми сказала: кто сказал, что мы были? Этот мальчик сказал, человек говорит. Сказал, кто-то из вас на него накричал.
Мамми сказала: ну, если он говорит так, чего вы со мной-то толкуете. Что сама ничего не помнит.
А человек сказал: но вы должны вспомнить. Четыре дня назад, в полдень примерно. Очень важно, чтоб вы вспомнили, мэм.
Мамми говорит: кто это говорит, что я должна. Кому это важно, интересно знать.
Человек говорит: ну, может, ваши ребята вспомнят, вот эти чудные молодые люди, которые здесь.
Мамми говорит: эти чудные молодые люди только помнят, что я ничего не помню.
Мистер Джон Браун вроде как любимчик у Мамми. Мистер Джон Браун только пока маленький, и он любит, когда толкуют про чудных молодых людей. Он чего-то сказал, а Мамми шлеп его по губам. Да прям с размаху, так что он нас с Генералом Улиссом Грантом чуть не сшиб.
Маленький человек сердился, хитрый стал. Леди, он сказал, я настаиваю, чтоб вы ответили. Или вы мне ответите по-хорошему, или я вас в суд потащу.
Мамми говорит: ха, вот пускай суд и вспоминает.
Человек говорит: ну, леди, они хотят, чтоб вы вспомнили. Ну постарайтесь припомнить. Вы только что сказали, что не помните, а укрывательство сведений от суда вам очень повредит.
Мамми говорит: а вот и прекрасно. Спасибо, что сказали. Считайте, мы суду сказали, что никогда этого мальчика не видали.
Человек посмотрел на меня, потом на Мамми. Мамми ему усмехнулась. Ну, говорит, как вам теперь это понравится?
Мэм, он говорит, я-то всего-навсего прошу ответить мне на вопрос. Ну совсем малость, только «да» или «нет». Видели вы этого мальчика здесь примерно в полдень четыре дня назад?
Я ж вам сказала, Мамми говорит. Может, видела, может, нет.
Человек стал как-то вздыхать. Кругом посмотрел. Говорит, мэм, вы должны понимать, здесь земля — собственность города. Кто-нибудь может пожаловаться на вас, что вы тут больно долго.
А вот кто пожалуется, Мамми говорит, у того пускай и будут неприятности. А которые грозятся, пускай меня заставят сказать что-нибудь.
Ну хорошо, сказал маленький человек.
Хорошо, Мамми сказала. Вот сами и решайте.
Человек вроде как задумался. То на одно посмотрит, то на другое, то на Мамми. Мэм, говорит, наверно, очень тяжело жить в таких условиях. Может, вам понравится хорошенький маленький домик поблизости. Такое место, где ваши ребятишки станут ходить в школу, а вы найдете работу.
Еще бы, Мамми говорит. Да где ж я возьму, мистер.
Человек говорит: ну мэм, вы же понимаете, не могу я платить за то, чтобы вы сказали, что видели мальчика.
Мамми говорит: понимаю, мистер, понимаю, о'кей.
Человек опять стал сердиться. Говорит: хочу тут внести полную ясность. Мне фальшивых свидетелей не надо. Мне от вас ничего не надо, только правду. И тут никакой нет связи, что вы говорите и какую я вам могу оказать помощь.
Мамми усмехнулась. Мы, говорит, не таковские. Да мы с удовольствием.
Пожалуйста, мэм, человек говорит. Это дело не шуточное. Надо понимать, что...
Ну, Мамми тут как рассмеется. Да кто шутит-то, мистер?
Маленький человек посмотрел на Мамми. А она все смеется. Человек вроде как уходить собрался, да не стал.
Ну, Мамми говорит, чего вы хотите-то, мистер?
Ладно, человек говорит. Я только хочу быть уверен, что вы поняли, мэм.
А я разве не то же говорю, Мамми говорит. Может, лучше внутрь зайдем, мистер. А то вы что-то вроде притомились.
Ну, они с Мамми пошли вовнутрь. А тут Мистер Джон Браун стал плакать. Мистер Джон Браун маленький еще, подумал, верно, тот человек пошел Мамми бить. Он мне говорит: он не заберет Мамми, Президент? А Генералу говорит: он ее запрет и пристрелит.
Да заткнись ты, говорю. А он не унимается. А что ты думаешь, говорит, Мамми будет делать тогда. Точно, говорит, он это сделает.
Ну, Мистер Джон Браун все убивается. Запрет ее, говорит, и застрелит, как было с Паппи.
Генерал Улисс Грант говорит: у Мистера Джона Брауна дурной глаз. Скажи ему, говорит, чтоб заткнулся. Чтоб не болтал про Паппи. Соображать надо.
Тут маленький человек с Мамми выходят. Мистер Джон Браун подбежал к ней и обхватил ее руками. А Мамми остановилась и подхватила его. И смотрит на маленького человека.
Ладно, мистер, она говорит. Увидимся, значит, первым делом утром. Вам ведь еще чего-то надо.
Мэм, человек говорит. Я, что говорю, делаю все равно, так вы скажите только для меня лично. Видали вы мальчика или нет.
Мамми ничего не сказала. Просто стоит, руками Мистера Джона Брауна обхватила. И только смотрит на маленького человека и посмеивается. Ничего не говорит.
Тут маленький человек ушел.
Глава 13
Харгрейв Клинтон
Ниже предстанет часть моей почты (очень небольшая часть) по делу Тэлберт — Эдлман. Первое сообщение было на почтовой открытке, прочие — в письмах:
* * *
«Господин окружной прокурор, сэр, маленькую эдлманову девчонку убил краснорожий верзила. Мы видели как она там в кустах в каньоне пристроилась и терлась с ним а он говорил о это для меня а потом удрал со страху. Он настоящий сукин сын, сэр, он мне причинил много горя и я надеюсь он свое получит. Не могу сказать его настоящее имя но он может мотнуть на запад. В Лос-Анджелес или Сиэтл или может Фриско. Здоровый красномордый малый и я надеюсь вы его достанете как он мне принес много горя. Его убить мало давным давно...»
* * *
"Уважаемый сэр,
это чистой воды слухи, но после того, что я услышал от одного из своих добрых друзей, у меня появились большие сомнения в том, что Роберт Тэлберт убил Джозефину Эдлман. Более того, я склонен полагать, что ее, должно быть, настигло справедливое возмездие от рук некоего добропорядочного гражданина, коего она соблазнила, одного из моих добрых друзей.
Я не могу, сэр, назвать вам его имя, но уверяю вас, что это респектабельный бизнесмен, у него прекрасная семья и он во всех отношениях заслуживает абсолютного доверия. Он мне рассказал, как однажды любезно предложил Джозефине проехаться в город, а она ему стала выдавать такие авансы, что он не смог устоять, и в результате они вступили в интимную связь. По глупости и с самыми лучшими намерениями он был столь любезен, что назвался ей и оставил свой телефон. С тех пор он не знал покоя. Она назначала ему свидания и нарочно не приходила. А если приходила, то доводила его до белого каления, а потом отказывала. Иногда она снисходила до сношений, но не по доброте сердечной и не из чувства справедливости, а только лишь чтобы удержать его и мучить дальше. И хоть противно говорить о мертвых дурное, она была воплощенное зло, испорченная злорадная сучка.
Сэр, я не могу назвать себя, и это всего только слухи. Но я убежден в полной невиновности Тэлберта в этом убийстве при оправдывающих обстоятельствах. Мне думается, что этот мой друг, в высшей степени уважаемый гражданин и семьянин, заранее с Джозефиной договорился о встрече (она же могла об этом и забыть) и, будучи доведенным до крайности ее скотским упрямством, он..."
* * *
"Уважаемый мистер Клинтон,
не желая быть замешан в деле, хочу тем не менее заявить вам, что Тэлберт виновен. Истинный Бог! И я могу заставить его признаться полностью и со всеми неопровержимыми подробностями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16