.. — Док замолчал. — Ладно, Руди, не важно, — продолжал он сладким голосом. — Мне это представляется достаточно простым, но я вовсе не рассчитывал, что ты это поймешь. Это нечто такое, что приводит в замешательство многих высокоинтеллектуальных людей — людей, которые добивались больших успехов в своих конкретных профессиях.
— Наверное, таких, как заумные разговоры? — глумился Руди. Но произнес он это не слишком уверенно. Существовали определенные слова, фразы, которые находили отклик в его сознании, — такие, как иностранная валюта, инфляционные тенденции, денежный рынок... Эти термины ассоциировались с сюжетами новостей, которые он неизменно пропускал мимо ушей, но догадывался, что для многих людей они означают большой навар.
— Да, таких, как заумные разговоры, — повторил Док. — Да, именно так это и должно для тебя звучать. И я не могу сказать, что хоть немного виню тебя за это. Наверное, так же это звучало бы и для меня, если бы я не провел большую часть своей последней четырехлетней отсидки почитывая на эту тему.
— Ну...
— Нет, это бесполезно, Руди, — твердо сказал Док. — Я бы с удовольствием. Это хорошая сделка — и совершенно законная, — и ты мог бы стать как раз тем человеком, который был бы на подхвате. Но мне не выразиться яснее, я уже сделал это, так что тут и говорить больше не о чем.
Руди не слишком быстро соображал — если, конечно, те причудливые процессы, которые происходили у него в голове, можно было называть соображением. Но когда он принимал решение, то принимал его быстро. Он резко сунул пистолет в карман и сказал:
— Ладно, Док! Я еще не покупаю, но, будь уверен, сделаю выбор.
Док кивнул. Он не решался ничего сказать.
— Я оставлю у себя твою пушку, — продолжал Руди. — И заберу любое железо, которое будет у Кэрол, когда она появится. Мы сделаем привал ночью, вас двоих свяжем. Днем, если мы задумаем остановиться пожрать или еще зачем-нибудь, один из вас будет оставаться со мной. Если один попробует выкинуть какой-нибудь фокус, то на этом все и закончится. Ты знаешь, что я имею в виду. Договорились?
— Я точно знаю, что ты имеешь в виду, — вкрадчиво проговорил Док. — И конечно же мы договорились.
Они переехали по мосту через маленький ручей. И как только оказались на другой стороне, Руди вырулил прямо на дорожную насыпь, потом повел машину берегом ручья. Колеса подскакивали высоко в воздух; руль дергался и изворачивался в его руках. Руди старался повернуть его влево, направляя машину вверх по каменистому руслу обмелевшего ручья. Еще через двести ярдов, под сенью раскидистых деревьев, он остановился.
Док достал из кармана носовой платок, вытер лоб. Он деликатно сказал, что боялся сломать шею.
Руди засмеялся. Док выбрался из машины и снял шляпу, продолжая вытирать пот, пока вылезал Руди.
— Знаешь, ты меня просто убил, Док. — Руди все еще пофыркивал над шуткой. — Ей-богу, ты иногда без ножа меня режешь. Я...
— А что тут такого? — сказал Док. И когда Руди опять разразился смехом, он достал из своей шляпы пистолет и выстрелил. — Попал прямо в сердце, — сказал Док Кэрол. — Один из тех очень редких случаев, когда человек в буквальном смысле умер смеясь.
— Именно так он и умер, — поморщилась Кэрол. — Когда этот тип находился рядом, мне всегда было как-то не по себе. У меня возникло такое чувство, что он вот-вот набросится на меня как раз с той стороны, откуда я не жду.
— Эх, бедняга Руди!.. — тихо проговорил Док. — Но как обстоят твои дела, дорогая, — если перейти от смешного к великому?
— Ну... — Кэрол искоса бросила на него сладострастный взгляд. — Думаю, завтра мне будет гораздо лучше. Ну, ты понимаешь. После того, как я хорошенько отосплюсь ночью.
— Ну и ну! — улыбнулся Док. — А я вижу, ты все такая же молодая грешница.
Они проехали через Бикон-Сити, с удивлением высказываясь по поводу едкого дыма, окутавшего округу, с любопытством разглядывая беспорядочно движущиеся толпы; и теперь уже уехали по автостраде далеко от этого места — на другой конец города. Док вел машину, поскольку Кэрол провела за рулем всю ночь. Она сидела в кресле повернувшись боком, лицом к нему, поджав под себя ноги.
Их глаза встречались снова и снова. Они снова и снова улыбались друг другу. Док погладил ее по маленькому округлому боку, и она на какой-то момент задержала его руку, схватившись за нее почти яростно.
— О чем ты беспокоишься, Док?
— Беспокоюсь?
— Я всегда вижу. Это из-за Голи? Ты думаешь, что если с нами нет Руди...
Док покачал головой:
— Не беда! Я бы не сказал, что меня что-то беспокоит. Просто я в некотором замешательстве по поводу нашего друга Бейнона.
— А, — сказала Кэрол. — Ну да.
Бейнон был прокурором, председателем комиссии по помилованию и условно-досрочному освобождению. Док был обязан ему своим помилованием, и в уплату за это ему причиталось еще пятнадцать тысяч долларов. Он владел маленьким ранчо в дальнем уголке штата. Он холостяком жил на нем, когда не был занят каким-нибудь судебным делом или выполнением своих должностных обязанностей. Сейчас они ехали туда.
— Док... — Кэрол не отрываясь смотрела в ветровое стекло. — Давай кое-что переиграем. Отправимся отсюда прямиком в Мексику.
— Мы не можем этого сделать, детка. Это слишком очевидно. Мы еще совсем близко...
— Но ведь твое участие в этом деле не установлено. Если и случится какой-то прокол, пройдет не один день, прежде чем это произойдет.
— Это мало что даст. Мало! Ведь дело такое крупное и это произошло так близко от границы. Они выставят дорожные посты через каждые пятьдесят миль по эту сторону Эль-Пасо. Станут обыскивать всех. Каждому, кто попытается пересечь границу, лучше быть абсолютно чистым и уметь это доказать, а иначе он попадет в переплет.
— Хорошо! Но с другой стороны, Док, Бейнон находится за многие мили от нашего маршрута, и, если ты думаешь, что он, возможно, что-то затевает, почему бы... почему бы...
— Не кинуть его? — Док задумчиво посмотрел на Кэрол. — Ты именно это собираешься предложить, Кэрол?
— А почему бы и нет? Что он может с этим поделать? Док криво усмехнулся, почти раздраженный ее предложением. Оставить Бейнона, который уже приготовил мешок для своих пятнадцати тысяч? Человека с таким связями, как его, который так много про них знает? Это было бы слишком нелепо, чтобы даже обсуждать. Они должны прибыть на его ранчо так быстро, как только в состоянии добраться туда из Бикон-Сити, и им, черт возьми, лучше не терять времени в дороге.
— Что он сможет сделать? — упрямо повторила Кэрол. — Зачем откупаться от него, если он все равно доставит нам неприятности?
— Я еще не знаю, доставит ли он неприятности. Но если у него есть такие планы и если я не смогу его от этого отговорить... — Док не докончил фразу, его зоркие глаза за темными очками стали задумчивыми. Поведение Бейнона не укладывалось в обычные рамки. То, что он сделал, было совершенно не в его характере, и, поведя себя подобным образом, он должен был руководствоваться мотивами, отнюдь не поверхностными. — Что ты о нем думаешь, Кэрол? спросил Док, проведя рукой по подбородку и рассеянно качая головой. — Я имею в виду — помимо того факта, что он амбициозный человек, которому есть куда потратить деньги. Сделал ли он, сказал ли что-нибудь такое, что прояснило бы, зачем ему понадобилось ввязываться в такое дело?
Кэрол не ответила ему. И когда Док хотел было повторить свой вопрос, он увидел, что она спит.
Глава 5
Док поехал в Нью-Йорк той весной, когда закончил среднюю школу, через несколько недель после смерти отца. Он был слишком молод, чтобы занимать какую-то административную должность, а в городе не нашлось сколько-нибудь стоящей работы. С другой стороны, он, как и его бесчисленные друзья, пребывал в уверенности, что на самом деле сможет выбирать из множества возможностей, открывающихся в большом городе.
На поверку все оказалось по-иному. У него не возникло трудностей с получением работы, даже во времена экономической депрессии. Но он не продержался ни на одной должности и нескольких недель: как выяснилось, оказывал разлагающее влияние на коллектив, ввергая в хаос любое учреждение, в котором появлялся. Служащие, его коллеги, имели пагубную склонность собираться вокруг него, оставляя собственную работу недоделанной. Инспекторы низшего уровня баловали его и оказывали всяческие любезности. В качестве ответственного сотрудника верхнего эшелона он, скорее всего, был бы бесценен для любой компании, но ни по годам, ни по опыту не мог претендовать ни на что, кроме работы в низшем звене, а в этом качестве он причинял одни неудобства.
Работая недолго и редко, Док жил по большей части в кредит, занимая небольшие суммы. Его беспокоили финансовые обязательства («Не подводи своих друзей», — учил его отец), и поэтому он с готовностью согласился, когда один из кредиторов, владелец бара, предложил списать все его долги и даже выдать ему небольшое вознаграждение за «небольшую услугу».
Услуга была оказана: владелец бара получил сумму, на которую застраховался от кражи со взломом. Несколькими днями позже он представил Дока владельцу подпольного клуба игроков в кости — человеку, которому срочно потребовались большие деньги и который не мог зависеть от азартных игр в том, что касалось их добывания. Док был рад сотрудничать я с ним. Он сорвал банк при незначительной, но искусной помощи со стороны хозяина, и они поделили выручку.
Позднее игрок представил его кое-каким «правильным» ребятам; Док опять сорвал банк в одной из игр, без предварительной договоренности и уже без дележа выручки — это, как он считал, никоим образом не противоречило отцовскому кодексу дружбы. Напротив, Маккой-старший считал, что лучший друг человека — это он сам, а недруг — любой, кто перестал быть полезным, и что это в большей или меньшей степени является моральным обязательством — наживаться на любом человеке, принадлежащем к этой категории, когда это можно сделать не подвергая себя опасности и без всякой перспективы ответного удара.
Док изначально словно был рожден для преступлений, по-настоящему крупных дел, в которые он, как никто, быстро вникал. Никто не умел войти в курс дела с такой легкостью, как он, никто не умел разрабатывать такие хитроумные планы, никто не сохранял при исполнении дела такую невозмутимость и хладнокровие.
Он любил свою работу. Начав с сурового приговора к тюремному заключению в двадцать восемь лет, он оставался верен ей и в дальнейшем. Его доход на протяжении последних пяти лет составлял более ста тысяч в год. Ради таких денег человек может позволить себе и посидеть какое-то время. Он всегда использовал свою вынужденную праздность, чтобы отдохнуть, завести новые связи, расширить криминальные познания и спланировать новые дела.
Последние восемь лет, проведенные Доком за решеткой, были вполне комфортными и нередко в высшей степени приятными. В конце концов, тюрьма не может функционировать без сотрудничества с ее обитателями; по крайней мере, не может функционировать удовлетворительно или в течение долгого времени. Так что человек, способный верховодить своими товарищами по отсидке, способный сделать так, чтобы они тоже стали сотрудничать или молчать о чьем-то сотрудничестве, может получить почти все, о чем он попросит. И практически единственным лишением, которому подвергался Док, были потери в его доходах.
При тех же самых обстоятельствах он воспринимал бы свой второй и последний приговор к лишению свободы так же легко, как и первый. Но обстоятельства изменились коренным образом. Он был женат — да еще на женщине почти на двенадцать лет моложе него. А ему было сорок.
Док не изводил себя, оказавшись в таком положении. Он никогда не отказывал себе ни в пище, ни по ночам в сне, не провел ни единого мига предаваясь бесполезному раскаянию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27