И тут меня озарило: ведь это она могла стрелять в старого чудака, назначив ему встречу на Линкольн Инн Филдс. Я позвонил и заставил её прийти ко мне снова в 3.30. Сказал, что знаю — Августа застрелила она, и отрицать она не стала.
— Ну вот, я полагал, что смогу её вытащить. Все, что мне следовало делать — изменить время, когда она была в моей конторе. Уверен, суд примет во внимание мое свидетельство, как всякого другого, — он нахально ухмыльнулся. — Видите, мистер Мероултон, я выложил все карты на стол.
Вилли ничего не сказал, но в глазах его блеснула тревога.
— Теперь я пытаюсь поставить себя на место Грингола. Это человек из Ярда, которому поручено расследование, — пояснил Кэллаген. — Грингол очень энергичен и знает, что под лежачий камень вода не течет. Так чтобы не тратить наше с вами время, ответьте мне на несколько вопросов, мистер Мероултон.
Вилли уставился в окно.
— Я расскажу все, что смогу, — печально протянул он. — Все, что поможет Цинтии.
— Ладно, — спокойно и деловито приступил к делу Кэллаген. — Я вас понимаю. Первый раз мисс Мероултон высказала опасение, что ей угрожает опасность от ваших братьев, несколько дней назад. Я так понимаю, что тогда вы дали ей деньги, эти пять сотен фунтов. И в связи с этим навели справки обо мне у Фингейла. Тот заявил, что я подходящий человек для такой работы. Верно?
Мероултон опять кивнул.
— Все правильно. Но почему…
Кэллаген ему улыбнулся.
— Послушайте, мистер Мероултон! Вы по уши влюблены в Цинтию, и я этому не удивляюсь. Хорошо. Попытайтесь понять мое положение. Мне не хочется задавать ей множество вопросов. Я предпочитаю переговорить с вами. Итак, вы вообще не видели её прошлой ночью?
— Нет. И я думаю, вы правы, не желая её слишком беспокоить. Она излишне темпераментна и не все помнит.
Вчера утром я ей позвонил и предложил сходить в театр. Она согласилась. Но в семь вечера связалась со мной и сказала, что передумала. Мол, побаливает голова. После этого я её не видел. И нет никакого смысла заявлять. что видел, потому что я обедал в клубе и играл там в бильярд до часу ночи.
Вот еще… Когда она обсуждала это дело со мной, вскоре после обеда, который давал дядя Август, Цинтия не говорила, что подвергается опасности именно она. По её словам, Август заявил ей, что опасается каких-то козней от одного или от всех четырех моих братьев, и что эти неприятности могут коснуться и её.
Вилли встал и прошелся по кабинету. Кэллаген видел, как на его скулах играют желваки. Наконец он остановился.
— Вы уверены, что она это сделала? Абсолютно уверены?
Кэллаген понимающе усмехнулся.
— Нет, сэр. Теперь не уверен. Как только вы мне сообщили, что Август Мероултон ожидал какой — то выходки от ваших братьев и опасался за нее.
Вилли Мероултон сел за стол, лицо его оставалось мрачным.
Кэллаген встал, шагнул к столу и остановился, положив руки на полированную крышку. Он владел ситуацией, и сознание этого доставляло ему удовольствие.
— Моя версия состоит в следующем, — он смотрел на Мероултона с той же стеснительной улыбкой. — Ваш дядя знал об угрозе, исходящей от ваших братьев, то ли от каждого в отдельности, то ли от всех вместе. Знал, что по каким-то причинам его племянница Цинтия тоже подвергается опасности. Она пришла к вам и все рассказала. Вы навели справки обо мне и решили нанять меня на роль сторожевого пса. Для этого вы снабдили её пятью сотнями, чтобы покрыть мои расходы и усилия. По какой-то причине она ко мне не пошла. К счастью или к несчастью, она ничего не предпринимала до прошлого вечера, и лишь тогда, после звонка вам, все же решилась. К счастью для нее, я могу подтвердить, что она была у меня в то время, когда убили Августа Мероултона.
Кэллаген на момент умолк. В его глазах все ещё играла улыбка, они не отрывались от лица Вилли.
— Конечно, — продолжал он, — мы с вами знаем, что все было не совсем так. Мы знаем, что она пришла ко мне как раз после убийства. Знаем, что времени было вполне достаточно, чтобы пройти пешком от Линкольн Инн Филдс через Холборн, по Ченсери Лейн в мой офис. Но мы не обязаны кому-то это рассказывать, мистер Мероултон.
Он снова закурил.
— Я спрашивал её, что она делала начиная с 23.00, и она не смогла ответить, а начала кричать, чтобы я сам делал выводы. Пришлось ей разъяснить, что я буду придерживаться ложного алиби — её присутствия в моем кабинете в решающее время.
Вилли поиграл ножом для разрезания бумаг.
— Это чертовски здорово, Кэллаген, с вашей стороны, но не пройдет. Полиция вытянет из неё всю правду. Допрашивать они умеют, вы же знаете.
— Умеют, черт возьми, — подтвердил Кэллаген. — Но некоторое время полиция не сможет её допросить. Я об этом позаботился. Они даже не знают, где её искать.
Он присел на край стола.
— Теперь вы кое-что мне разъясните, мистер Мероултон. Что за ребята ваши братья?
Вилли нахмурился.
— Изрядно разложившиеся порочные люди. Ни перед чем не остановятся ради денег. Беллами в самом отчаянном положении. Деньги нужны ему просто позарез. Чтобы добыть их, он пойдет на все.
— О… — протянул Кэллаген. — А на что он тратит деньги?
— На женщин, — хмыкнул Вилли.
Кэллаген немного подумал.
— На кого сейчас?
Вилли ткнул ножом для бумаг в блокнот.
— Чрезвычайно красивая и чрезвычайно мерзкая француженка — актриса по имени Голи. А что?
Кэллаген не ответил, размышляя. Потом спросил:
— Что вам известно о шляпах Августа Мероултона?
У Вилли брови полезли на лоб.
— Шляпы? При чем тут шляпы?
— Вы расскажите мне, я объясню.
Мероултон на какое-то время задумался.
— Не думаю, что кто-нибудь когда-то видел его в другой шляпе, кроме экстравагантного головного убора, бывшего у нас предметом шуток. Как правило, дядя носил синевато-серый «хомбург» с лентой в тон. Приобретал он их у Гринов на Дувр Стрит — размера 7, 25, чуть великоватые. И вкладывал под кожаную ленточку внутри промокашку. Считал, что так удобнее.
— Понял, — кивнул Кэллаген. — Продолжайте.
— На прошлой неделе мы как раз подтрунивали над ним по поводу этой шляпы, — продолжал Мероултон. — И он заявил, что купил бы новую, но дешевле, чем продают Грины. Он полагал, что шляпы слишком дороги.
— Прекрасно, — заметил Кэллаген. — Очень хорошо.
Он затушил окурок, долго кашлял, потом спросил:
— Предположим, убийство ещё не совершено и старый чудак ещё жив. Кто, по-вашему, больше всего хотел бы его убить?
Вилли не колебался ни секунды.
— Беллами. Я бы не поручился за Беллами. Он ненавидел старика, проклинал его… даже больше Цинтии!
— Я это никому бы не рассказывал, — усмехнулся Кэллаген. — Но все же, почему Цинтия ненавидела старика?
— Причин хватало. Август был ужасный тип: взбалмошный, циничный, иногда просто дьявол во плоти. Он устроил матери Цинтии сущий ад, погубил её жизнь, куражился над ней, как дьявол. Ни над кем он так не измывался. Беллами ненавидел его до безумия. Он первый, на кого бы я подумал. К несчастью, нет и тени сомнения, что он не виноват. Прошлым вечером около десяти все четверо явились в наш клуб и пытались получить от меня гарантию на заем под часть состояния дядюшки, которая должна будет отойти к ним по завещанию. Заявили, что могут раздобыть денег, если компания «Эстейт Мероултон», которой я руковожу, удостоверит завещание и застрахует заем под их будущее наследство. Нет надобности говорить, что я отказал. Пол, Персиваль и Джереми отбыли на очередную ночную охоту, а Беллами ( так мне дано было понять ) отправился к любовнице.
— И где она живет? — осведомился Кэллаген.
— Кажется, у неё маленькая квартирка на Гордон Сквер.
Кэллаген кивнул.
— Итак, у всех них — алиби. У всей чертовой шайки…
Он снова закурил.
Мероултон встал и выглянул в окно. Кэллаген подумал. что плечи у него обвисли, он выглядел измученным.
— Да, круто, — подумал Кэллаген. — Довольно круто для верного влюбленного. Американцы бы назвали это смертельной западней. А Вилли воспринимал все довольно спокойно. Правда, такого сорта люди всегда и все воспринимают исключительно спокойно.
Мероултон повернулся к нему.
— Что вы собираетесь делать, мистер Кэллаген? Что намерены предпринять?
Кэллаген отодвинулся от стола и сунул руки в карманы.
— Вы должны понять, что моя работа очень дорого стоит, мистер Мероултон. Обходится в большие деньги. Конечно, вы проявили немалую щедрость, но операции такого типа стоят очень дорого.
Ноздри Мероултона раздулись.
— Сколько вы хотите еще?
— Думаю, мне понадобится ещё по крайней мере три сотни. Тогда я почти со стопроцентной гарантией смогу выполнить свои обязательства.
Кэллаген достал новую пачку «плейерс».
Мероултон подошел к столу, открыл выдвижной ящик, вытащил пачку банкнот, отсчитал тридцать десятифунтовых купюр и подтолкнул их через стол.
Кэллаген их забрал и уложил в карман. Потом сел.
— Теперь послушайте, мистер Мероултон, — начал он очень мягко. — Давайте сделаем так, чтобы между мной и вами не осталось недомолвок. Я знаю ваши чувства к девушке, и я всецело на вашей стороне. Я сам влюблялся — тут он улыбнулся — и это чувство мне знакомо.
— Сейчас очень многое зависит от шляпы, той синевато-серой шляпы, которую обычно носил Август, от той единственной, неподражаемой шляпы. Теперь, я полагаю, полицейские собираются найти эту шляпу у него дома. Прошлой ночью на нем её не было. И нам это только на руку, так как никто иной. как мистер Вилли Мероултон может подтвердить, что на прошлой неделе старик заявил о намерении купить себе новую шляпу и добавил, что не хочет покупать её у Гринов на Дувр Стрит — там слишком дорого. Отлично. Но если это так, он мог купить её где-нибудь в Лондоне — неизвестно где, просто в случайном магазинчике.
— Этим преотличнейшим обстоятельством мы можем воспользоваться, — Кэллаген подобрал свою шляпу. — Ничего не предпринимайте, мистер Мероултон, и ни о чем не беспокойтесь. Я забегу на днях, смогу вам что-то доложить. Теперь будьте любезны сказать две вещи. Прежде всего, где живет Беллами?
— У него квартира на Пойнтер Ньюс в Челси со стороны Эмбанкмент, номер 12.
— Я думаю зайти перекинуться с ним парой слов сегодня днем, — заявил Кэллаген. — Что-то вроде дружеской беседы. Да, между прочим, этот разговор был между нами, его желательно забыть. И ещё одна вещь, которую мне хотелось бы знать: когда вы с мисс Цинтией намерены пожениться?
Мероултон недовольно покосился на него.
— Какое это имеет отношение к делу? Если хотите знать, мы храним наши планы по этому поводу в тайне и не оглашаем ни при каких обстоятельствах. Август Мероултон был категорически против самой мысли о замужестве Цинтии. Это стало источником всех неприятностей. Он требовал, чтобы она всегда была при нем, вела хозяйство — наподобие бесплатной экономки — и слушала весь день вздор, который он несет.
Он встал.
— Что касается моих чувств, я хотел бы жениться немедленно. Чтобы она была уверена, что у неё есть хоть один настоящий друг.
Кэллаген всем видом изобразил печальное сочувствие.
— Здесь вы правы, мистер Мероултон, но я не думаю, что сейчас свадьба целесообразна или даже вообще возможна. Давайте прежде всего закончим это дело, тогда вы сможете венчаться в церкви, с цветами и прочими побрякушками. Чертовски стыдно жениться на такой женщине, как Цинтия, и регистрировать брак в какой-то жалкой конторе. Это событие должно украсить все иллюстрированные журналы роскошными снимками. Нет, во время свадьбы она должна быть в ослепительно белом платье и вся в цветах. Я бы не торопился с этим.
— Только одно, Кэллаген. Я человек не бедный и отдал бы все до последнего пени, чтобы помочь Цинтии. Но это дело обошлось мне в восемь сотен за последние двадцать четыре часа. И не хотелось бы думать, что те три сотни, которые я вам только что передал, — плата исключительно за молчание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
— Ну вот, я полагал, что смогу её вытащить. Все, что мне следовало делать — изменить время, когда она была в моей конторе. Уверен, суд примет во внимание мое свидетельство, как всякого другого, — он нахально ухмыльнулся. — Видите, мистер Мероултон, я выложил все карты на стол.
Вилли ничего не сказал, но в глазах его блеснула тревога.
— Теперь я пытаюсь поставить себя на место Грингола. Это человек из Ярда, которому поручено расследование, — пояснил Кэллаген. — Грингол очень энергичен и знает, что под лежачий камень вода не течет. Так чтобы не тратить наше с вами время, ответьте мне на несколько вопросов, мистер Мероултон.
Вилли уставился в окно.
— Я расскажу все, что смогу, — печально протянул он. — Все, что поможет Цинтии.
— Ладно, — спокойно и деловито приступил к делу Кэллаген. — Я вас понимаю. Первый раз мисс Мероултон высказала опасение, что ей угрожает опасность от ваших братьев, несколько дней назад. Я так понимаю, что тогда вы дали ей деньги, эти пять сотен фунтов. И в связи с этим навели справки обо мне у Фингейла. Тот заявил, что я подходящий человек для такой работы. Верно?
Мероултон опять кивнул.
— Все правильно. Но почему…
Кэллаген ему улыбнулся.
— Послушайте, мистер Мероултон! Вы по уши влюблены в Цинтию, и я этому не удивляюсь. Хорошо. Попытайтесь понять мое положение. Мне не хочется задавать ей множество вопросов. Я предпочитаю переговорить с вами. Итак, вы вообще не видели её прошлой ночью?
— Нет. И я думаю, вы правы, не желая её слишком беспокоить. Она излишне темпераментна и не все помнит.
Вчера утром я ей позвонил и предложил сходить в театр. Она согласилась. Но в семь вечера связалась со мной и сказала, что передумала. Мол, побаливает голова. После этого я её не видел. И нет никакого смысла заявлять. что видел, потому что я обедал в клубе и играл там в бильярд до часу ночи.
Вот еще… Когда она обсуждала это дело со мной, вскоре после обеда, который давал дядя Август, Цинтия не говорила, что подвергается опасности именно она. По её словам, Август заявил ей, что опасается каких-то козней от одного или от всех четырех моих братьев, и что эти неприятности могут коснуться и её.
Вилли встал и прошелся по кабинету. Кэллаген видел, как на его скулах играют желваки. Наконец он остановился.
— Вы уверены, что она это сделала? Абсолютно уверены?
Кэллаген понимающе усмехнулся.
— Нет, сэр. Теперь не уверен. Как только вы мне сообщили, что Август Мероултон ожидал какой — то выходки от ваших братьев и опасался за нее.
Вилли Мероултон сел за стол, лицо его оставалось мрачным.
Кэллаген встал, шагнул к столу и остановился, положив руки на полированную крышку. Он владел ситуацией, и сознание этого доставляло ему удовольствие.
— Моя версия состоит в следующем, — он смотрел на Мероултона с той же стеснительной улыбкой. — Ваш дядя знал об угрозе, исходящей от ваших братьев, то ли от каждого в отдельности, то ли от всех вместе. Знал, что по каким-то причинам его племянница Цинтия тоже подвергается опасности. Она пришла к вам и все рассказала. Вы навели справки обо мне и решили нанять меня на роль сторожевого пса. Для этого вы снабдили её пятью сотнями, чтобы покрыть мои расходы и усилия. По какой-то причине она ко мне не пошла. К счастью или к несчастью, она ничего не предпринимала до прошлого вечера, и лишь тогда, после звонка вам, все же решилась. К счастью для нее, я могу подтвердить, что она была у меня в то время, когда убили Августа Мероултона.
Кэллаген на момент умолк. В его глазах все ещё играла улыбка, они не отрывались от лица Вилли.
— Конечно, — продолжал он, — мы с вами знаем, что все было не совсем так. Мы знаем, что она пришла ко мне как раз после убийства. Знаем, что времени было вполне достаточно, чтобы пройти пешком от Линкольн Инн Филдс через Холборн, по Ченсери Лейн в мой офис. Но мы не обязаны кому-то это рассказывать, мистер Мероултон.
Он снова закурил.
— Я спрашивал её, что она делала начиная с 23.00, и она не смогла ответить, а начала кричать, чтобы я сам делал выводы. Пришлось ей разъяснить, что я буду придерживаться ложного алиби — её присутствия в моем кабинете в решающее время.
Вилли поиграл ножом для разрезания бумаг.
— Это чертовски здорово, Кэллаген, с вашей стороны, но не пройдет. Полиция вытянет из неё всю правду. Допрашивать они умеют, вы же знаете.
— Умеют, черт возьми, — подтвердил Кэллаген. — Но некоторое время полиция не сможет её допросить. Я об этом позаботился. Они даже не знают, где её искать.
Он присел на край стола.
— Теперь вы кое-что мне разъясните, мистер Мероултон. Что за ребята ваши братья?
Вилли нахмурился.
— Изрядно разложившиеся порочные люди. Ни перед чем не остановятся ради денег. Беллами в самом отчаянном положении. Деньги нужны ему просто позарез. Чтобы добыть их, он пойдет на все.
— О… — протянул Кэллаген. — А на что он тратит деньги?
— На женщин, — хмыкнул Вилли.
Кэллаген немного подумал.
— На кого сейчас?
Вилли ткнул ножом для бумаг в блокнот.
— Чрезвычайно красивая и чрезвычайно мерзкая француженка — актриса по имени Голи. А что?
Кэллаген не ответил, размышляя. Потом спросил:
— Что вам известно о шляпах Августа Мероултона?
У Вилли брови полезли на лоб.
— Шляпы? При чем тут шляпы?
— Вы расскажите мне, я объясню.
Мероултон на какое-то время задумался.
— Не думаю, что кто-нибудь когда-то видел его в другой шляпе, кроме экстравагантного головного убора, бывшего у нас предметом шуток. Как правило, дядя носил синевато-серый «хомбург» с лентой в тон. Приобретал он их у Гринов на Дувр Стрит — размера 7, 25, чуть великоватые. И вкладывал под кожаную ленточку внутри промокашку. Считал, что так удобнее.
— Понял, — кивнул Кэллаген. — Продолжайте.
— На прошлой неделе мы как раз подтрунивали над ним по поводу этой шляпы, — продолжал Мероултон. — И он заявил, что купил бы новую, но дешевле, чем продают Грины. Он полагал, что шляпы слишком дороги.
— Прекрасно, — заметил Кэллаген. — Очень хорошо.
Он затушил окурок, долго кашлял, потом спросил:
— Предположим, убийство ещё не совершено и старый чудак ещё жив. Кто, по-вашему, больше всего хотел бы его убить?
Вилли не колебался ни секунды.
— Беллами. Я бы не поручился за Беллами. Он ненавидел старика, проклинал его… даже больше Цинтии!
— Я это никому бы не рассказывал, — усмехнулся Кэллаген. — Но все же, почему Цинтия ненавидела старика?
— Причин хватало. Август был ужасный тип: взбалмошный, циничный, иногда просто дьявол во плоти. Он устроил матери Цинтии сущий ад, погубил её жизнь, куражился над ней, как дьявол. Ни над кем он так не измывался. Беллами ненавидел его до безумия. Он первый, на кого бы я подумал. К несчастью, нет и тени сомнения, что он не виноват. Прошлым вечером около десяти все четверо явились в наш клуб и пытались получить от меня гарантию на заем под часть состояния дядюшки, которая должна будет отойти к ним по завещанию. Заявили, что могут раздобыть денег, если компания «Эстейт Мероултон», которой я руковожу, удостоверит завещание и застрахует заем под их будущее наследство. Нет надобности говорить, что я отказал. Пол, Персиваль и Джереми отбыли на очередную ночную охоту, а Беллами ( так мне дано было понять ) отправился к любовнице.
— И где она живет? — осведомился Кэллаген.
— Кажется, у неё маленькая квартирка на Гордон Сквер.
Кэллаген кивнул.
— Итак, у всех них — алиби. У всей чертовой шайки…
Он снова закурил.
Мероултон встал и выглянул в окно. Кэллаген подумал. что плечи у него обвисли, он выглядел измученным.
— Да, круто, — подумал Кэллаген. — Довольно круто для верного влюбленного. Американцы бы назвали это смертельной западней. А Вилли воспринимал все довольно спокойно. Правда, такого сорта люди всегда и все воспринимают исключительно спокойно.
Мероултон повернулся к нему.
— Что вы собираетесь делать, мистер Кэллаген? Что намерены предпринять?
Кэллаген отодвинулся от стола и сунул руки в карманы.
— Вы должны понять, что моя работа очень дорого стоит, мистер Мероултон. Обходится в большие деньги. Конечно, вы проявили немалую щедрость, но операции такого типа стоят очень дорого.
Ноздри Мероултона раздулись.
— Сколько вы хотите еще?
— Думаю, мне понадобится ещё по крайней мере три сотни. Тогда я почти со стопроцентной гарантией смогу выполнить свои обязательства.
Кэллаген достал новую пачку «плейерс».
Мероултон подошел к столу, открыл выдвижной ящик, вытащил пачку банкнот, отсчитал тридцать десятифунтовых купюр и подтолкнул их через стол.
Кэллаген их забрал и уложил в карман. Потом сел.
— Теперь послушайте, мистер Мероултон, — начал он очень мягко. — Давайте сделаем так, чтобы между мной и вами не осталось недомолвок. Я знаю ваши чувства к девушке, и я всецело на вашей стороне. Я сам влюблялся — тут он улыбнулся — и это чувство мне знакомо.
— Сейчас очень многое зависит от шляпы, той синевато-серой шляпы, которую обычно носил Август, от той единственной, неподражаемой шляпы. Теперь, я полагаю, полицейские собираются найти эту шляпу у него дома. Прошлой ночью на нем её не было. И нам это только на руку, так как никто иной. как мистер Вилли Мероултон может подтвердить, что на прошлой неделе старик заявил о намерении купить себе новую шляпу и добавил, что не хочет покупать её у Гринов на Дувр Стрит — там слишком дорого. Отлично. Но если это так, он мог купить её где-нибудь в Лондоне — неизвестно где, просто в случайном магазинчике.
— Этим преотличнейшим обстоятельством мы можем воспользоваться, — Кэллаген подобрал свою шляпу. — Ничего не предпринимайте, мистер Мероултон, и ни о чем не беспокойтесь. Я забегу на днях, смогу вам что-то доложить. Теперь будьте любезны сказать две вещи. Прежде всего, где живет Беллами?
— У него квартира на Пойнтер Ньюс в Челси со стороны Эмбанкмент, номер 12.
— Я думаю зайти перекинуться с ним парой слов сегодня днем, — заявил Кэллаген. — Что-то вроде дружеской беседы. Да, между прочим, этот разговор был между нами, его желательно забыть. И ещё одна вещь, которую мне хотелось бы знать: когда вы с мисс Цинтией намерены пожениться?
Мероултон недовольно покосился на него.
— Какое это имеет отношение к делу? Если хотите знать, мы храним наши планы по этому поводу в тайне и не оглашаем ни при каких обстоятельствах. Август Мероултон был категорически против самой мысли о замужестве Цинтии. Это стало источником всех неприятностей. Он требовал, чтобы она всегда была при нем, вела хозяйство — наподобие бесплатной экономки — и слушала весь день вздор, который он несет.
Он встал.
— Что касается моих чувств, я хотел бы жениться немедленно. Чтобы она была уверена, что у неё есть хоть один настоящий друг.
Кэллаген всем видом изобразил печальное сочувствие.
— Здесь вы правы, мистер Мероултон, но я не думаю, что сейчас свадьба целесообразна или даже вообще возможна. Давайте прежде всего закончим это дело, тогда вы сможете венчаться в церкви, с цветами и прочими побрякушками. Чертовски стыдно жениться на такой женщине, как Цинтия, и регистрировать брак в какой-то жалкой конторе. Это событие должно украсить все иллюстрированные журналы роскошными снимками. Нет, во время свадьбы она должна быть в ослепительно белом платье и вся в цветах. Я бы не торопился с этим.
— Только одно, Кэллаген. Я человек не бедный и отдал бы все до последнего пени, чтобы помочь Цинтии. Но это дело обошлось мне в восемь сотен за последние двадцать четыре часа. И не хотелось бы думать, что те три сотни, которые я вам только что передал, — плата исключительно за молчание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28