А потом Лоскутов изрек малоубедительным тоном историю о том, что он именно в тот день вышел из автомобиля поразмяться.
Спросил Рогов и о колье, хотя и не напрямик.
— Вы делали Столетовой какие-нибудь подарки?
Тот замялся:
— Ну, что обычно дарят женщинам? Цветы, духи, конфеты…
Колье в этом списке не фигурировало. Неужто банкир и без пяти минут депутат был скрягой?
Пришлось задать конкретный вопрос. В ответ Лоскутов сообщил, что колье не дарил и, больше того, никогда не видел: ни на лилейной шейке, ни на фотографии.
Глава 23.
ПРЕРВАННЫЙ ПАРАД
Муре смертельно надоело в сотый раз рассказывать одно и то же, хотя молодая следовательша в отличие от въедливого Рогова в общем и целом была ей симпатична. Зачем она только профессию такую выбрала? Хотя, конечно, с ее внешними данными особенно не разбежишься: невзрачная, бесцветная, на одни только ресницы не меньше полкило туши пошло. А в милиции одни мужики, авось какой-нибудь и разглядит в ней Мерилин Монро. Мура судила следовательшу, как и всех остальных женщин, весьма немилосердно, видимо, потому, что всегда считала себя красавицей. Хотя, надо признать, положа руку на сердце, очень и очень немногие разделяли это ее мнение.
Как бы там ни было, а разговаривала следовательша с ней вежливо. Прежде всего представилась: «Александра Ивановна Тиунова». А Муру все время называла уважительно по имени-отчеству: Мария Георгиевна, Мария Георгиевна…
— Значит, ваша подруга Виктория Васильевна Мещерякова подозревала своего мужа в измене? Я правильно поняла, Мария Георгиевна?
Мура устало кивнула:
— Так, так… Она просто спутала своего мужа с Лоскутовым. Они же так похожи, просто одно лицо. Если бы этому Лоскутову сбрить усы и надеть очки, их родная мама не отличит! К тому же Виктория видела его со спины…
— А Тамара Бурмистрова тоже видела его со спины?
— В том-то и дело! — воскликнула Мура. Теперь, когда настоящий убийца манекенщицы был пойман, можно сказать, с поличным и над Киркой уже не висела опасность разоблачения, она могла себе позволить полностью раскрыть карты. — Они столкнулись в дверях ДК, после чего Тамара посмотрела ему вслед… Представьте себе, я сразу подумала, что уж очень много в этой истории совпадений. А потом, вы не знаете Кирку, ну, Кирилла Мещерякова. Какой из него убийца?
— А Лоскутова вы заподозрили только из-за его сходства с Кириллом Мещеряковым?
— Само собой, когда я увидела его фотографию на предвыборной листовке, то чуть язык себе не откусила! Потом взяла и позвонила ему в этот… предвыборный штаб, представилась сестрой манекенщицы… Так вот, он сразу клюнул, назначил мне встречу в кафе «Павлин». Или, — Мура задумалась, — это был его помощник? Ну, не важно, в любом случае они заодно.
Следовательша смотрела на Муру во все глаза, словно она была редким экспонатом с выставки:
— А письма? Ну, то, что вы рассказали насчет психической атаки и внесения смятения в стан противника… это серьезно?
— Конечно! Мы же думали, что Кирка изменяет Вике. Но, если честно, это, конечно, была моя идея.
— И вы решили, что цитаты из романов произведут нужное впечатление?
Мура немедленно и чуть ли не с урчанием схватила брошенную кость:
— Надо понимать, на вас они такого впечатления не произвели?
— Я этого не говорила. — Следовательша улыбнулась уголками губ; улыбка, кстати, преображала ее очень мало. — Просто я в первый раз встречаю человека, серьезно полагающего, что можно повлиять на кого-то с помощью художественного слова.
«А она лукавая и совсем не такая простая, как кажется на первый взгляд», — решила Мура.
— А теперь, Мария Георгиевна, расскажите, пожалуйста, поподробнее о вашем визите в ДК, что вы там видели, на что обратили внимание?
Мура, которой этот допрос изрядно надоел, беспокойно заерзала на стуле:
— Да что я могла там видеть? Ничего! По фойе какие-то бездельницы прогуливались… Конечно, бездельницы. Кто еще может позволить себе таскаться на показы никому не известных и очень сомнительных модельеров? Лично я не могу, у меня слишком много работы. Если я туда и поехала, то только из-за своей подруги Вики, чтобы оказать ей моральную поддержку в трудную минуту. Ну вот, вошли мы в зал, сели в первом ряду… И вдруг меня такое любопытство разобрало, захотелось посмотреть на Киркину пассию вблизи (это я тогда думала, что она его пассия, а теперь знаю, что он ни при чем). Короче, я двинулась за кулисы. Там никого не было. Тогда я вошла в дверь с правой стороны от сцены. За ней был коридор и в нем еще несколько дверей. Оттуда доносился смех, разговоры. Дошла до конца коридора, услышала крик Вики и побежала назад… Да, чуть не забыла, незадолго до крика громко врубилась музыка и тут же замолчала. Все. Остальное происходило уже при большом стечении народа. Я увидела манекенщицу всю в крови на полу, Вику, ну и остальных. Все орали как бешеные. По-моему, еще громче Вики.
Следовательша заморгала белесыми ресницами, которые не спасало даже немалое количество краски.
— И в то время, когда вы проходили по коридору за сценой, вам так никто и не попался?
— Ни одной живой души! Только голоса со всех сторон, как в сюрреалистическом фильме. Это уже когда Вика закричала, манекенщицы мне вслед каблуками зацокали, как кобылы копытами. Надо было их видеть: одни раздеты, другие одеты, но так, что это совершенно незаметно…
От взора наблюдательной Муры не ускользнуло, что Следовательша прикусила нижнюю губу, чтобы не рассмеяться. Как же, как же, она ведь при исполнении!
Когда вопросы наконец иссякли. Мура поинтересовалась судьбой своих пожитков, оставленных под столиком в кафе «Павлин».
— Все в целости-сохранности, — заверила ее следовательша, — только находится не у нас, а в региональном Управлении по борьбе с организованной преступностью.
Бурная радость Муры просто не знала предела.
— Если бы не эти ваши вещи, мы бы вас просто не нашли, — пояснила следовательша и вкратце пересказала историю их поисков.
— А Маруська, Маруська как?
— Это кто еще? — опешила следовательша.
— Моя черепаха, — пояснила Мура. — Представляю, какой она пережила стресс! Скажите, а в этом вашем региональном управлении ее хотя бы кормили?
— Честно говоря, я не в курсе… — пробормотала следовательша и неожиданно сказала:
— У меня есть к вам небольшая просьба… — и перед Мурой возник глянцевый, ласкающий взгляд переплет «Поцелуя на прощание».
Мура сразу же почувствовала себя в родной стихии и с готовностью вооружилась ручкой. Идиллию нарушил возникший на горизонте Рогов, который просто превратился в соляной столб при виде происходящего в его кабинете разврата. Мура размашисто черкнула дежурное пожелание на титульном листе своего последнего романа, после чего высказала горячее желание немедленно воссоединиться со своими вещичками в виде ноутбука, диктофона и черепахи Маруськи.
* * *
К семи вечера Мура все-таки добралась до дома, но, прежде чем это случилось, ей пришлось пережить массу новых неприятностей, как то: еще один допрос в том самом управлении, где находились ее вещи, хамское поведение следователя Рогова и куча всевозможных протоколов, которые ее заставили подписать. Неудивительно, что, попав наконец в свою квартиру, она растрогалась, как усталый пилигрим, после долгих странствий вернувшийся на родину предков. Растрогалась до такой степени, что готова была расцеловать все вокруг себя, включая стены и домашнюю утварь.
Потом прошла на кухню, достала из холодильника морковь и скоренько нашинковала ее Маруське на ужин. Бедное животное ужасно изголодалось в застенках РУОПа, можно сказать, от него один панцирь остался! После чего Мура позаботилась о собственном желудке, в котором со вчерашнего дня ничего не было, если не считать апельсинового сока со снотворным. Еще неизвестно, как все это вообще отразится на ее драгоценном здоровье. А спустя пятнадцать минут ее сморил крепкий сон без сновидений, оборвавшийся неожиданным телефонным звонком.
— Да? — Мура судорожно сорвала с рычага трубку и скосила взгляд на стенные часы, которые показывали половину десятого, только непонятно чего: утра или вечера. Сама Мура почему-то больше склонялась к первой версии.
— Большое спасибо, — сказала трубка голосом Тамары.
— Пожалуйста, — механически ответила Мура и спросила:
— А за что?
— А за то, что ты на меня милицию натравила. На меня, Викулю и Кирку!
— Постой, постой, — возразила Мура, которой сильно не понравились Тамарины интонации, но Тамара не желала останавливаться на достигнутом.
— Это называется по-дружески, да? Это теперь так называется? — Тамара присовокупила не очень печатное выражение и бросила трубку.
Мура хотела было ей перезвонить и даже набрала первые три цифры, но передумала, решив, что объясняться со склочной домохозяйкой ниже ее достоинства. Позевывая и бормоча под нос кое-какие наблюдения насчет людского вероломства, она включила телевизор и с удивлением выяснила, что утро все же успело наступить. Надо же, а она этого даже не заметила! Кроме того, с экрана на ее взбаламученную голову обрушился поток всяческой информации, активно перемежаемый рекламой. Напомаженные дикторы упорно твердили ей о политическом кризисе в Индонезии, а гладкий телевизионный красавчик в дорогом галстуке пугал микробами под ободком унитаза. И все это полагалось выслушивать за чашкой утреннего кофе. Что за грязные извращенцы, честное слово! Мура с отвращением выключила телевизор и грустно уставилась в окружающее пространство.
— Вот ведь, — подумала она, — такого матерого преступника изловила, а радоваться совершенно не хочется.
Да уж, не очень-то порадуешься, когда даже самые близкие люди тебя не понимают. Погоревав и повздыхав, она нашла только одно приемлемое утешение: такова судьба всех непризнанных гениев. Ничего, ничего, они еще пожалеют. Они еще хватятся, да будет поздно. Еще напишут в своих мемуарах: «Ах, как мы были слепы!» Мура попыталась представить себе Викулю и Тамару пишущими мемуары, но даже ее богатого воображения на это не хватило.
Решительно покончив с меланхолией, она выключила телефон и вплотную занялась своим новым романом. А здесь нужно было наверстывать время, потраченное на поимку особо опасных преступников. Приникнув к экрану компьютера, она открыла нужный файл и погрузилась в дорогой ее сердцу мир вымысла, где она легко управляла судьбами своих героев, нимало не заботясь, что кто-нибудь ее не так поймет. Иногда она даже склонялась к тому, чтобы считать реальной жизнь, зашифрованную в килобайтах, а вовсе не ту, что нахально шуршала под окном аляповатым кустом сирени. Похоже, с ней солидаризировались и ее читательницы-почитательницы, предпочитающие виртуозную выдумку скучной реальности. Они страдали и плакали с Муриными героинями и страстно желали дерзких и мускулистых героев-любовников, синтезированных Мурой по методу искусственного белка и особенно выигрывающих на фоне маловыразительных натуральных особей. А чему тут удивляться, если Мурины мужчины, даже будучи завзятыми сердцеедами, не задумываясь, рисковали жизнью ради Муриных же героинь и бросали к их ногам целые миры, в то время как те, которых можно каждый день наблюдать в действительности, сроду места в трамвае не уступят!
Едва Мура коснулась клавиатуры компьютера, как ее охватило состояние творческого экстаза. Буквы выскакивали из-под ее пальцев, как живые, и тут же складывались в нужные слова, а слова выстраивались по ранжиру, будто войска на параде… Мура повелевала ими, упиваясь своей абсолютной властью, торжествовала и ликовала. Эта империя вся, без остатка, принадлежала и подчинялась ей и трепетала от одного ее царственного взгляда. Однако порыв вдохновения продолжался недолго, приблизительно на пятом килобайте Мура почувствовала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Спросил Рогов и о колье, хотя и не напрямик.
— Вы делали Столетовой какие-нибудь подарки?
Тот замялся:
— Ну, что обычно дарят женщинам? Цветы, духи, конфеты…
Колье в этом списке не фигурировало. Неужто банкир и без пяти минут депутат был скрягой?
Пришлось задать конкретный вопрос. В ответ Лоскутов сообщил, что колье не дарил и, больше того, никогда не видел: ни на лилейной шейке, ни на фотографии.
Глава 23.
ПРЕРВАННЫЙ ПАРАД
Муре смертельно надоело в сотый раз рассказывать одно и то же, хотя молодая следовательша в отличие от въедливого Рогова в общем и целом была ей симпатична. Зачем она только профессию такую выбрала? Хотя, конечно, с ее внешними данными особенно не разбежишься: невзрачная, бесцветная, на одни только ресницы не меньше полкило туши пошло. А в милиции одни мужики, авось какой-нибудь и разглядит в ней Мерилин Монро. Мура судила следовательшу, как и всех остальных женщин, весьма немилосердно, видимо, потому, что всегда считала себя красавицей. Хотя, надо признать, положа руку на сердце, очень и очень немногие разделяли это ее мнение.
Как бы там ни было, а разговаривала следовательша с ней вежливо. Прежде всего представилась: «Александра Ивановна Тиунова». А Муру все время называла уважительно по имени-отчеству: Мария Георгиевна, Мария Георгиевна…
— Значит, ваша подруга Виктория Васильевна Мещерякова подозревала своего мужа в измене? Я правильно поняла, Мария Георгиевна?
Мура устало кивнула:
— Так, так… Она просто спутала своего мужа с Лоскутовым. Они же так похожи, просто одно лицо. Если бы этому Лоскутову сбрить усы и надеть очки, их родная мама не отличит! К тому же Виктория видела его со спины…
— А Тамара Бурмистрова тоже видела его со спины?
— В том-то и дело! — воскликнула Мура. Теперь, когда настоящий убийца манекенщицы был пойман, можно сказать, с поличным и над Киркой уже не висела опасность разоблачения, она могла себе позволить полностью раскрыть карты. — Они столкнулись в дверях ДК, после чего Тамара посмотрела ему вслед… Представьте себе, я сразу подумала, что уж очень много в этой истории совпадений. А потом, вы не знаете Кирку, ну, Кирилла Мещерякова. Какой из него убийца?
— А Лоскутова вы заподозрили только из-за его сходства с Кириллом Мещеряковым?
— Само собой, когда я увидела его фотографию на предвыборной листовке, то чуть язык себе не откусила! Потом взяла и позвонила ему в этот… предвыборный штаб, представилась сестрой манекенщицы… Так вот, он сразу клюнул, назначил мне встречу в кафе «Павлин». Или, — Мура задумалась, — это был его помощник? Ну, не важно, в любом случае они заодно.
Следовательша смотрела на Муру во все глаза, словно она была редким экспонатом с выставки:
— А письма? Ну, то, что вы рассказали насчет психической атаки и внесения смятения в стан противника… это серьезно?
— Конечно! Мы же думали, что Кирка изменяет Вике. Но, если честно, это, конечно, была моя идея.
— И вы решили, что цитаты из романов произведут нужное впечатление?
Мура немедленно и чуть ли не с урчанием схватила брошенную кость:
— Надо понимать, на вас они такого впечатления не произвели?
— Я этого не говорила. — Следовательша улыбнулась уголками губ; улыбка, кстати, преображала ее очень мало. — Просто я в первый раз встречаю человека, серьезно полагающего, что можно повлиять на кого-то с помощью художественного слова.
«А она лукавая и совсем не такая простая, как кажется на первый взгляд», — решила Мура.
— А теперь, Мария Георгиевна, расскажите, пожалуйста, поподробнее о вашем визите в ДК, что вы там видели, на что обратили внимание?
Мура, которой этот допрос изрядно надоел, беспокойно заерзала на стуле:
— Да что я могла там видеть? Ничего! По фойе какие-то бездельницы прогуливались… Конечно, бездельницы. Кто еще может позволить себе таскаться на показы никому не известных и очень сомнительных модельеров? Лично я не могу, у меня слишком много работы. Если я туда и поехала, то только из-за своей подруги Вики, чтобы оказать ей моральную поддержку в трудную минуту. Ну вот, вошли мы в зал, сели в первом ряду… И вдруг меня такое любопытство разобрало, захотелось посмотреть на Киркину пассию вблизи (это я тогда думала, что она его пассия, а теперь знаю, что он ни при чем). Короче, я двинулась за кулисы. Там никого не было. Тогда я вошла в дверь с правой стороны от сцены. За ней был коридор и в нем еще несколько дверей. Оттуда доносился смех, разговоры. Дошла до конца коридора, услышала крик Вики и побежала назад… Да, чуть не забыла, незадолго до крика громко врубилась музыка и тут же замолчала. Все. Остальное происходило уже при большом стечении народа. Я увидела манекенщицу всю в крови на полу, Вику, ну и остальных. Все орали как бешеные. По-моему, еще громче Вики.
Следовательша заморгала белесыми ресницами, которые не спасало даже немалое количество краски.
— И в то время, когда вы проходили по коридору за сценой, вам так никто и не попался?
— Ни одной живой души! Только голоса со всех сторон, как в сюрреалистическом фильме. Это уже когда Вика закричала, манекенщицы мне вслед каблуками зацокали, как кобылы копытами. Надо было их видеть: одни раздеты, другие одеты, но так, что это совершенно незаметно…
От взора наблюдательной Муры не ускользнуло, что Следовательша прикусила нижнюю губу, чтобы не рассмеяться. Как же, как же, она ведь при исполнении!
Когда вопросы наконец иссякли. Мура поинтересовалась судьбой своих пожитков, оставленных под столиком в кафе «Павлин».
— Все в целости-сохранности, — заверила ее следовательша, — только находится не у нас, а в региональном Управлении по борьбе с организованной преступностью.
Бурная радость Муры просто не знала предела.
— Если бы не эти ваши вещи, мы бы вас просто не нашли, — пояснила следовательша и вкратце пересказала историю их поисков.
— А Маруська, Маруська как?
— Это кто еще? — опешила следовательша.
— Моя черепаха, — пояснила Мура. — Представляю, какой она пережила стресс! Скажите, а в этом вашем региональном управлении ее хотя бы кормили?
— Честно говоря, я не в курсе… — пробормотала следовательша и неожиданно сказала:
— У меня есть к вам небольшая просьба… — и перед Мурой возник глянцевый, ласкающий взгляд переплет «Поцелуя на прощание».
Мура сразу же почувствовала себя в родной стихии и с готовностью вооружилась ручкой. Идиллию нарушил возникший на горизонте Рогов, который просто превратился в соляной столб при виде происходящего в его кабинете разврата. Мура размашисто черкнула дежурное пожелание на титульном листе своего последнего романа, после чего высказала горячее желание немедленно воссоединиться со своими вещичками в виде ноутбука, диктофона и черепахи Маруськи.
* * *
К семи вечера Мура все-таки добралась до дома, но, прежде чем это случилось, ей пришлось пережить массу новых неприятностей, как то: еще один допрос в том самом управлении, где находились ее вещи, хамское поведение следователя Рогова и куча всевозможных протоколов, которые ее заставили подписать. Неудивительно, что, попав наконец в свою квартиру, она растрогалась, как усталый пилигрим, после долгих странствий вернувшийся на родину предков. Растрогалась до такой степени, что готова была расцеловать все вокруг себя, включая стены и домашнюю утварь.
Потом прошла на кухню, достала из холодильника морковь и скоренько нашинковала ее Маруське на ужин. Бедное животное ужасно изголодалось в застенках РУОПа, можно сказать, от него один панцирь остался! После чего Мура позаботилась о собственном желудке, в котором со вчерашнего дня ничего не было, если не считать апельсинового сока со снотворным. Еще неизвестно, как все это вообще отразится на ее драгоценном здоровье. А спустя пятнадцать минут ее сморил крепкий сон без сновидений, оборвавшийся неожиданным телефонным звонком.
— Да? — Мура судорожно сорвала с рычага трубку и скосила взгляд на стенные часы, которые показывали половину десятого, только непонятно чего: утра или вечера. Сама Мура почему-то больше склонялась к первой версии.
— Большое спасибо, — сказала трубка голосом Тамары.
— Пожалуйста, — механически ответила Мура и спросила:
— А за что?
— А за то, что ты на меня милицию натравила. На меня, Викулю и Кирку!
— Постой, постой, — возразила Мура, которой сильно не понравились Тамарины интонации, но Тамара не желала останавливаться на достигнутом.
— Это называется по-дружески, да? Это теперь так называется? — Тамара присовокупила не очень печатное выражение и бросила трубку.
Мура хотела было ей перезвонить и даже набрала первые три цифры, но передумала, решив, что объясняться со склочной домохозяйкой ниже ее достоинства. Позевывая и бормоча под нос кое-какие наблюдения насчет людского вероломства, она включила телевизор и с удивлением выяснила, что утро все же успело наступить. Надо же, а она этого даже не заметила! Кроме того, с экрана на ее взбаламученную голову обрушился поток всяческой информации, активно перемежаемый рекламой. Напомаженные дикторы упорно твердили ей о политическом кризисе в Индонезии, а гладкий телевизионный красавчик в дорогом галстуке пугал микробами под ободком унитаза. И все это полагалось выслушивать за чашкой утреннего кофе. Что за грязные извращенцы, честное слово! Мура с отвращением выключила телевизор и грустно уставилась в окружающее пространство.
— Вот ведь, — подумала она, — такого матерого преступника изловила, а радоваться совершенно не хочется.
Да уж, не очень-то порадуешься, когда даже самые близкие люди тебя не понимают. Погоревав и повздыхав, она нашла только одно приемлемое утешение: такова судьба всех непризнанных гениев. Ничего, ничего, они еще пожалеют. Они еще хватятся, да будет поздно. Еще напишут в своих мемуарах: «Ах, как мы были слепы!» Мура попыталась представить себе Викулю и Тамару пишущими мемуары, но даже ее богатого воображения на это не хватило.
Решительно покончив с меланхолией, она выключила телефон и вплотную занялась своим новым романом. А здесь нужно было наверстывать время, потраченное на поимку особо опасных преступников. Приникнув к экрану компьютера, она открыла нужный файл и погрузилась в дорогой ее сердцу мир вымысла, где она легко управляла судьбами своих героев, нимало не заботясь, что кто-нибудь ее не так поймет. Иногда она даже склонялась к тому, чтобы считать реальной жизнь, зашифрованную в килобайтах, а вовсе не ту, что нахально шуршала под окном аляповатым кустом сирени. Похоже, с ней солидаризировались и ее читательницы-почитательницы, предпочитающие виртуозную выдумку скучной реальности. Они страдали и плакали с Муриными героинями и страстно желали дерзких и мускулистых героев-любовников, синтезированных Мурой по методу искусственного белка и особенно выигрывающих на фоне маловыразительных натуральных особей. А чему тут удивляться, если Мурины мужчины, даже будучи завзятыми сердцеедами, не задумываясь, рисковали жизнью ради Муриных же героинь и бросали к их ногам целые миры, в то время как те, которых можно каждый день наблюдать в действительности, сроду места в трамвае не уступят!
Едва Мура коснулась клавиатуры компьютера, как ее охватило состояние творческого экстаза. Буквы выскакивали из-под ее пальцев, как живые, и тут же складывались в нужные слова, а слова выстраивались по ранжиру, будто войска на параде… Мура повелевала ими, упиваясь своей абсолютной властью, торжествовала и ликовала. Эта империя вся, без остатка, принадлежала и подчинялась ей и трепетала от одного ее царственного взгляда. Однако порыв вдохновения продолжался недолго, приблизительно на пятом килобайте Мура почувствовала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33