Кто знает, вдруг этого психа надо обезвредить, пока он и в самом деле кого-нибудь не пристрелил? И если мы промолчим, то можем оказаться виноватыми в чьей-нибудь смерти...
- Угу, - мрачно кивнул мой братец. Эти доводы произвели на него воздействие, но рассказывать о нашем приключении родителям ему все равно до смерти не хотелось. - Ладно, у нас ещё сутки впереди. Вот будем домой возвращаться - тогда и решим, о чем рассказывать, а о чем нет.
- Заметано, - кивнул я. Ветер крепчал, и мне было все труднее справляться с парусом. - А пока иди лучше ко мне на помощь, а Фантика пусти к рулю. Кстати, вон и деревенька впереди. Но я предлагаю не делать остановку, а прямиком идти к острову. Кто за?
Ванька поднес ладонь козырьком к глазам.
- Вообще-то... Ты знаешь, там, в деревне, какая-то суета, по-моему. Давай подойдем и поглядим, в чем дело. Интересно ведь, а?
- Да, давайте высадимся, - поддержала его Фантик. - Так хочется ненадолго оказаться среди людей. Ну, чтобы уютней себя почувствовать, что ли.
- Воля ваша, - сказал я, направляя лодку к берегу. В конце концов, времени до темноты у нас было навалом, а мне тоже не мешало немного передохнуть. Где-то что-то мы не додумали. Ведь когда парус уже поймал ветер, управление им не требует больших физических усилий. Скорей всего, я сам ещё не до конца разобрался, как что делается. Если взять паузу, думалось мне, то я соображу, в чем мои ошибки.
А когда мы подошли поближе к деревне, то увидели, что там и впрямь происходит нечто странное.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ФАЛЬШИВЫЕ ДЕНЬГИ
Дома этой деревеньки, расположенной на высоком берегу, над самой полоской песчаного пляжа, расступались вокруг центральной площади так, что с воды было видно все, что на этой площади происходит. То есть, наверно, неправильно называть этот центр деревни "площадью", скорей этот утоптанный круг метров двенадцать-пятнадцать в диаметре, стоило бы назвать "площадкой" или "главным местом". Там размещались и колодец, и памятник погибшим на войне, и столб с чугунным брусом, подвешенным к нему на толстой проволоке, чтобы бить в набат в случае пожара, и лавочки для посиделок, и единственный на всю деревеньку уличный фонарь... Словом, это место было средоточием жизни. Так что буду называть его "площадью", из уважения к тому, что оно значило для деревни. Сюда же приезжала и продуктовая лавка - такой, знаете, наверно, фургончик, у которого боковые стенки откидываются, образуя высокие прилавки, и с которого торгуют и хлебом, и спичками, и сахаром, и вообще всем необходимым. Для многих окрестных деревень такие передвижные лавки или автомагазины, как их ещё называют - приезжающие два или три раза в неделю, были единственным способом приобрести все то, чего нельзя вырастить на своем огороде или получить в подсобном хозяйстве, потому что автобус до ближайшего населенного пункта, где есть нормальные магазины, проходит через такие деревеньки если не раз в неделю, то все равно редко, и поездка всегда превращается в большое путешествие. Да и денег у деревенских жителей очень часто нет даже на поездку на междугороднем автобусе.
Во всяком случае, такая передвижная лавка как раз стояла посреди площади, а рядом с ней стоял милицейский "газик", и милиция и продавщица объяснялись с жителями деревни, и взволнованный ропот даже до нас долетал.
- Интересно, что там такое стряслось? - вопросил Ванька.
Мне и Фантику это было не менее интересно, чем ему.
Лодка ткнулась носом в мягкий песок, на разгоне чуть-чуть проехала по нему, с шуршанием и скрежетом, и замерла. Мы вылезли на берег, вытянули лодку чуть повыше, чтобы её не унесло, и по крутой тропинке поднялись на три метра вверх - прямо на площадь.
Основные страсти бушевали, насколько мы могли понять, вокруг старухи, недоверчиво вертевшей в руках какую-то бумажку. И милиция, и продавщица объяснялись с ней, а другие жители деревни - около десяти человек - глазели на все это и перешептывались. Мы подошли поближе, и заняли, так сказать, места в первом ряду.
- Да пойми ты, Никитишна, - устало говорил один из двух милиционеров, - никто тебя ни в чем не обвиняет. Но нам важно знать, откуда к тебе попала эта банкнота.
- Так, может, и не моя эта банкнота вовсе, - с недоверием в голосе проговорила старуха.
- Да как же не твоя, Никитишна! - взвилась продавщица. - Только ты мне сторублевку и давала, единственная она у меня вчера была. А как стала в кассу деньги сдавать - так они и ахнули! Неправильная, говорят, сторублевка! И только от тебя она могла взяться, как ни крути.
- Ну, это ты так говоришь, а мне-то откуда знать? - упорствовала старуха "Никитишна". - Может, ты что напутала, и вместо моей сторублевки сторублевку из личных денег в кассу сдала. Ты бы это проверила.
- Да чего проверять, когда и так все ясно! - закипятилась продавщица.
- Спокойней, Лариса, спокойней, - ведший переговоры милиционер опять вздохнул, снял фуражку, вытер пот со лба и поглядел на второго милиционера. Тот еле заметно кивнул - видно, он был старше чином, и этим кивком показал, что одобряет действия подчиненного, и пусть тот и дальше гнет как гнул. Брось, Никитишна, толку нет переливать из пустого в порожнее. Вот и товарищ из УБЭП со мной согласен, - продолжил милиционер, и мы поняли что были правы, предположив, что второй милиционер выше званием. - Дело серьезное, так что кончай запираться, никому от этого лучше не будет.
- Недосдача-то какая крупная получается! - вставила продавщица. - Кто её гасить будет?
- Так, получается, мне по второму разу за все платить? - осведомилась Никитишна, подпустив скрипучую нотку в голос.
- Или платить - настоящими деньгами, - подчеркнув интонацией суть дела, подтвердил милиционер, - или товар возвращать.
- Да как же я его верну? - ахнула Никитишна. - Он у меня весь в дело пошел!
- Хочешь сказать, ты за день пять кило сахара извела? И три кило пшена? - язвительно вопросила продавщица.
- Ну, сахар извести нетрудно, ежели бражку под самогонку поставить, милиционер ехидно поглядел на Никитишну.
- Да как ты смеешь? - Никитишна задохнулась от возмущения. - Я в жизни не гнала!
- Знаю, что не гнала, - кивнул милиционер. - Но твой сарайчик проверить не мешало бы... Ладно, шутки в сторону. Не хочешь платить, и товар возвращать не хочешь - у тебя из пенсии вычтут.
- Как это - вычтут? - напряглась Никитишна.
- А вот так, - объяснил милиционер. - Почтальонша привезет тебе пенсию на сто рублей меньше обычного. А сто рублей спишут в счет долга магазину. Но это - дело десятое.
- Десятое? - голос Никитишны теперь все больше походил на визг несмазанных дверных петель. - Для меня это дело самое первое!
- Для тебя - да, - ответил милиционер. - Но не для нас. И ты пойми, что в твоей беде никто не виноват, кроме того человека, который тебе эту бумажку дал и такую свинью подложил. Что, нам охота с тобой препираться? Ларисе надо недосдачу гасить, нам надо это муторное дело расследовать. Никому радости нет, ни нам, ни тебе. И все из-за какого-то гада, который тебя, старуху, обманул. Вот и расскажи нам о нем, расплатись с красавчиком.
Никитишна призадумалась.
- И, кстати, - продолжил милиционер, - если у тебя не одна, а несколько таких бумажек, то не прикидывай сейчас в уме, как бы тебе в далекий город съездить и там от них избавиться, накупив всякой всячины. Сдай их нам, а то ведь погоришь хуже некуда. Охота тебе на старости лет под уголовную статью попадать?
Видно, он попал в самую точку, потому что Никитишна заметно смутилась и оглянулась на односельчан, ища их поддержки и взглядом спрашивая их совета. Но односельчане теперь примолкли и лишь смотрели во все глаза, с жадным любопытством ожидая, чем кончится дело.
Ее взгляд упал на Ваньку - и она поперхнулась. Мы-то уже привыкли к Ванькиной экипировке и перестали её замечать, а вот на посторонних она производила сногсшибательное действие. Милиционеры тоже поглядели в нашу сторону, интересуясь, что же так потрясло Никитишну.
- Эй! - вырвалось у милиционера старше чином. - А это что ещё такое? Откуда вы взялись?
Ванька гордо положил руку на меч и выпятил грудь.
- Мы викинги! - сообщил он. - Плаваем по морям и совершаем набеги на прибрежные крепости.
- Еще и викинги... - пробормотал милиционер. Теперь все пятнадцать человек, находившихся на площади, пялились на Ваньку почем зря, перенеся внимание с одного захватывающего зрелища на другое. - Ну и денек сегодня! Дурдом...
- Да, викинги, - подтвердил я. - Вон, наш струг на берегу. Кстати, насчет дурдома. У нас есть для вас одно сообщение...
- Что за сообщение?
- Нас пытался задержать какой-то тип, явно психанутый, - сообщил я. Угрожал нам ружьем, чтобы мы никуда не делись, и даже выстрелил один раз, когда мы от него оторвались.
Милиционеры посерьезнели, а жители деревни опять загудели, толкуя между собой и с новым интересом рассматривая нас.
- Время теперь такое, какие только психи ни водятся, - подал голос какой-то дед. - Еще странно, что нас всех не перестреляли.
Послышались и другие подобные реплики, ахи и охи.
Милиционеры переглянулись, и тот, который вел все переговоры с Никитишной - видимо, местный участковый - подошел к нам и, обняв за плечи, отвел в сторонку.
- Давайте подробней, - сказал он, - только потише, чтобы народ не будоражить. Заодно, - он оглянулся, - и Никитишне дадим время подумать, чтобы доперло до неё наконец, в какую историю она влипла. Итак, где теперь этот ваш псих?
- В воде барахтается, - сказал Ванька. - Хотя, наверно, уже вылез.
- Ну да, его надувная лодка перевернулась, когда мы от него отцеплялись, - объяснил я. - Он только и успел, что выстрелить. Но он уже летел кувырком, и пуля ушла в воздух.
- Та-ак... - милиционер почесал подбородок. - Давайте с самого начала, и во всех подробностях.
Я рассказал про все, что с нами произошло, тактично обойдя лишь то, что касалось водяных лилий. В моем изложении, мы подошли поближе к берегу, чтобы наломать торчащий из воды красивый камыш... Дальше я все излагал точнехонько, включая эпизод с пиявкой. Ванька и Фантик тоже периодически вставляли в рассказ красочные детали.
- Час от часу не легче, - вздохнул милиционер. - Действительно, какой-то псих ненормальный. Но, главное, очень опасный псих, так что придется этим заняться. А вы-то сами кто будете?
- Я - Борис Болдин, это - мой брат Иван Болдин, а это - наша подруга Фаина Егорова, - представил я.
- Болдины? - милиционер нахмурился. - Случайно, не дети Семеныча?
- Они самые! - гордо ответил Ванька.
- Тогда ясно, - кивнул милиционер. - Наслышан о ваших подвигах. А меня, значит, Александром Михайловичем зовут. Так что будем знакомы.
- Скажите, - полюбопытствовала Фантик. - А что это за бумажка была в руках у Никитишны, которую вы потом забрали? На сторублевку совсем непохоже.
- А, это... - Александр Михайлович усмехнулся. - Копия акта об изъятии фальшивой купюры. Ознакомили её по всей строгости, чтобы она поняла, что дело керосином пахнет... Что ж, сейчас обсудим с человеком из города, как лучше всего быть с вашим психом.
Он отошел ко второму милиционеру и тихо заговорил с ним, иногда кивая на нас. Лариса-продавщица тем временем открыла свой фургон и встала за прилавок, а деревенские жители - собравшиеся, видимо, на площади больше ради этого фургона, чем ради чего другого, хотя, конечно, и вся история вокруг Никитишны была для них ещё тем интересным спектаклем - стали неспешно приобретать всякие необходимые мелочи. Никитишна стояла и напряженно думала.
- Ну? - обратился к ней Александр Михайлович, закончив свой доклад о наших приключениях. - Додумалась до чего-нибудь путного? Пришла к правильному решению?
- Камешки он у меня купил, негодяй этот, - выпалила Никитишна. - Ну, городской, с придурью, совсем, видно, мозги в городе своротил, а камешки чего не продать? Я бы и бесплатно их ему отдала, а тут ещё и деньги предлагают, хорошие деньги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15