На меня ей, естественно, было наплевать, но так велел Никита. А то, чего хотел ее драгоценный Никита, было законом и не подлежало даже обсуждению. Вторая женщина - милая, добрая, умная, заслуживающая гораздо большего - на моих глазах превратилась в покорную, влюбленную рабыню этого пижона. Я могла только поражаться: что они в нем находят?
А он делал все, что хотел. Например, строго-настрого запретил Наташе подходить к телефону. Звонить самой - пожалуйста, отвечать на звонки - ни в коем случае. Даже если его не было дома сутками, телефонную трубку могла снимать только я. И неудивительно: после полугода абсолютной идиллии начались неизбежные у Никиты штучки: мнимые командировки, работа по ночам и даже встречи с женщинами прямо у нас в квартире, когда Наташа была на работе. Меня просто распирало от возмущения - она терпела. Хотя разговора о женитьбе уже и не заходило. На что она надеялась, один Бог знает.
Все чаще, выбираясь поздним вечером на кухню за водой или чем-нибудь еще, я заставала одну и ту же картину: Наташа сидела за столом и раскладывала пасьянс. Один и тот же, до бесконечности, как автомат. И один и тот же вопрос был в ее глазах, когда она поворачивалась ко мне.
Я качала головой. Нет, он не звонил. И она возвращалась к своему механическому занятию. Почему в кухне? Потому что комната была слишком далеко от входной двери, и там она не слышала шагов на лестнице, звука ключа, поворачивающегося в замке. А здесь все было слышно.
Никита злился, заставая ее там ночью, устраивал скандалы - ничего не помогало. Тогда он запретил ей раскладывать на кухне пасьянсы. Нарушить запрет она, естественно, не могла, поэтому стала сидеть в темноте у входной двери и ждать его там. А услышав знакомые шаги, бежала в комнату, ложилась в постель и притворялась спящей. Чтобы все выглядело правдоподобно, в прихожей она сидела в одной ночной рубашке. Кончилось это, разумеется, воспалением легких и больницей. Навещал ее там время от времени отнюдь не Никита, а Слава, который Наташу искренне жалел. Я даже не ревновала.
Вернулась Наташа из больницы на два дня раньше, чем ожидалось. Не пустить ее в квартиру я, естественно, не могла. Хотя прекрасно знала, что лучше бы мне этого не делать: Никита был дома и, разумеется, не один. А по Славиной версии, за три дня до этого изложенной им Наташе, ее возлюбленный срочно уехал в командировку.
Я услышала только ее короткий, какой-то заячий вскрик. И тут же она, в чем пришла, не выпуская из рук сумки, пробежала мимо меня на лестницу. Спустилась на один пролет вниз, повернула обратно и снова вошла в квартиру. Но это уже была другая женщина, с совершенно безумным лицом. Она бросила сумку на пол, вбежала в кухню и тут же стремительно бросилась в спальню Никиты.
Я открыла рот, но не смогла издать ни звука. Мне стало безумно страшно, как тогда, когда Никита признался мне в своем косвенном участии в гибели Елены Николаевны. Я даже не могла заставить себя двинуться к той комнате, куда ворвалась Наташа, меня словно парализовало. И тут я услышала крик - не Наташи, а той девицы, которая ночевала у Никиты. Она кричала страшно, даже не кричала - выла. А сам Никита выскочил из комнаты полуголый и бросился к телефону...
"Скорая" и милиция приехали почти одновременно по слишком хорошо знакомому адресу. В одну машину погрузили случайную подругу Никиты, которую Наташа ударила кухонным ножом в спину. Она была жива, но без сознания. Никита отделался дешево - нож только скользнул ему по груди, оставив, правда, весьма болезненную царапину. Третий же удар ножом Наташа оставила для себя - и не промахнулась. Как потом прокомментировала это Ирина, которой я, разумеется, все рассказала по телефону: "В сердце попасть очень легко, если оно болит". И, разумеется, добавила свое любимое определение нашей с ней когда-то общей квартиры. И на этот раз мне почему-то не захотелось ей возражать.
После этого события Слава провел у нас трое суток, поскольку Никита был совершенно невменяем. До сих пор его забавы с женщинами проходили не только безнаказанно, но и бескровно. Но - "повадился кувшин по воду ходить, тут ему и голову сложить", - сказала бы Лидия Эдуардовна, доживи она до этого времени. В эти бесконечные трое суток, сидя около Никиты, мы со Славой не один раз выразили надежду, что уж теперь-то его друг и мой сосед хоть немного остепенится и перестанет доводить число своих женщин до второй тысячи с такой безумной скоростью.
К сожалению, мы оба ошиблись и на этот раз. Потому что не догадывались о том, что нас ждет в ближайшем будущем.
Глава десятая. Превратности любви.
В январе, сразу после рождественских праздников, в квартиру позвонили. Я была дома одна и потащилась отпирать дверь, проклиная Никиту за то, что он сделал из квартиры проходной двор. Но, справившись с замком, я решила, что ошиблись дверью. На лестничной площадке стояла такая дама, каких не бывало даже у великого знатока женщин Никиты. В собольей шубе, немыслимой красоты сапогах на высоком и тонком каблуке и с роскошной сумкой через плечо. У ног дамы стояли два чемоданы, тоже не из дешевых, а за нею маячила мужская фигура. Как потом выяснилось - шофера.
- Здравствуй, Регина, - сказала дама, - ты совершенно не изменилась. Не узнаешь?
И тут я узнала свою бывшую соседку Верочку Сергееву, ставшую по безумно-благотворительной прихоти Семена Френкеля его женой и уехавшей с ним и с его родителями из России. Но вместо прежней юной и чуть вульгарной красотки вернулась ухоженная, уверенная в себе молодая красавица. Пребывание в цивилизованных странах явно пошло ей на пользу.
- Надеюсь, мою комнату не заняли? - как ни в чем не бывало осведомилась она, жестом указав шоферу внести чемоданы. - Ни от подданства, ни от жилплощади я не отказывалась, так что решила обойтись без гостиницы. Ностальгия, наверное. Потянуло в этот сарай - и все тут.
Я, наконец, обрела дар речи:
- Вера, как ты изменилась! Я бы тебя первая ни за что не узнала. Как у нас говорится, богатая будешь. Впрочем...
Верочка довольно рассмеялась:
- Я и сейчас не жалуюсь. Комната-то действительно свободна?
- Нас в квартире вообще двое осталось - бывший муж Ирины да я. Так что можешь даже выбирать, где... поменьше грязи. Сказать "где почище" не могу: мой сосед уборку делает только по настроению и в жилых помещениях. Остальное...
Я махнула рукой. Впрочем, Вера все и так видела: пыльную лампочку без абажура в коридоре, затоптанный пол, захламленные углы. Она заглянула в свою комнату, где на потолке сохранились темные разводы от протечки, потом в комнату Френкелей, так и оставшуюся с проломанным полом. Увиденное ее мало устроило, зато комната Елены Николаевны, где Никита оборудовал себе что-то вроде кабинета и где обычно ночевал Слава, если задерживался допоздна, понравилась:
- Может, здесь?
- Тут живет Никита Сергеевич. У него две комнаты.
- Тогда - к бабе Маше. Там, помню, комната побольше.
- Там, кстати, стоит часть вашей мебели. Перетащили после потопа.
Вера посмотрела на не слишком шикарную обстановку и передернула плечами:
- Ладно, для начала сойдет, да собственно, и не имеет значения. Ты на сегодня свободен, - обратилась она к шоферу, - а завтра, часиков в одиннадцать, позвонишь мне сюда. Может быть, понадобишься. Запиши номер телефона.
Когда шофер ушел, Вера скинула наконец шубку и осталась в черном платье из тонкой шерсти. Таком простом, что даже мне, неискушенной, стало ясно: за такую простоту заплачены немалые деньги. А Вера раскрыла один из чемоданов и начала доставать оттуда какие-то вещи, переодеваться и одновременно задавать мне бесчисленные вопросы. Оно и понятно: за пять лет ее отсутствия в квартире, мягко говоря, многое переменилось.
- Ох, я тебя заболтала! - спохватилась она наконец. - Давай я поставлю чайник, попьем кофейку, перекусим, а потом буду дальше устраиваться. Жаль, что наши бабки не дожили, я ведь им кое-что привезла. Ну да ничего не поделаешь, все мы там будем. А вот это - тебе.
Она положила мне на колени большой пластиковый пакет. Конечно, я была похожа на бедную родственницу, но прослезилась я не из-за восторга от заграничных сувениров. Просто после смерти мамы мне никто не делал никаких подарков.
- От Семена тебе привет. Мы с ним, правда, в разводе, но лучшие друзья. Второй муж - американец, но такой сволочью оказался - не лучше наших мужиков. Спасибо Семе - он тоже, кстати, в Штаты перебрался, надоумил меня перед свадьбой брачный контракт составить, как это там принято. А по нему я, в том случае, если развод пройзойдет не по моей вине, кое-что получала. Да и свое дело у меня там есть, небольшое, но... Называется "Магазин маленькой Веры". Скупаю и продаю всякие ювелирные изделия. Ну, это неинтересно.
Я слушала и машинально рассматривала вещи из пакета. Таких я не то что в руках никогда не держала, даже по телевизору не видела. Красивое длинное платье-халат из какой-то мягкой, нежной материи, тонкое белье, крохотный кассетный магнитофон с приемником, какие-то флаконы, коробочки, сверточки. Толком я рассмотреть ничего не могла, слезы продолжали капать.
- Что с тобой? - испугалась Вера. - Я тебя чем-то расстроила?
- Ну что ты, это я от неожиданности, наверное. Не думала, что вы там обо мне помните.
- Это я от тети Ривы и от Семена научилась. Они вечно о ком-то беспокоятся, кто-то у них под опекой. И Софа, Семкина сестра, точь-в-точь такая же. Красивая, ей уже за пятьдесят, а больше сорока никогда в жизни не дашь, трое детей, куча внуков. И все равно своих забот мало, обязательно чужими делами надо заниматься. Со мной она несколько месяцев возилась, пока из арбатской "прости господи" человека сделала. Они с мужем оба врачи, причем такие, что к ним в клинику за деньги очередь чуть ли не на полгода. Жаль только, что Моисей Семенович быстро умер - всего полгода пожил, как человек... Магнитофон, кстати, тебе от Семки.
За чашкой кофе с импровизированной закуской Вера постепенно узнала от меня все, что случилось в нашей квартире за последнее время. Разумеется, некоторые особенно мрачные подробности я опустила, но и без того картина получалась невеселая. Правда, гибель Марии Степановны и самоубийство Елены Николаевны особого впечатления на Веру не произвели: они никогда не были в добрых отношениях. Но смерть Лидии Эдуардовны, история неудачного замужества Ирины и трагедия с Наташей привели в ярость.
- Ну, я ему устрою, этому красавцу, он у меня за все заплатит!
- Верочка, ради Бога, не надо! - взмолилась я. - Если он узнает, что я тебе рассказала...
- А ты мне ничего и не рассказывала. Ты ведь не знаешь, зачем я приехала. Я хочу купить этот дом. И не просто хочу, а куплю, в принципе уже все решено и нужно только уладить формальности. Так что получит твой Никита вместо этой квартиры в лучшем случае двухкомнатную. И то, если доплатит и будет хорошо себя вести. А за Ирку я с ним рассчитаюсь, есть способы.
- Зачем тебе это старье? Если есть деньги, купи себе квартиру или особняк в Подмосковье.
- Милая, мне нужно не жилье покупать, а капитал вложить, причем не только мой. Эти развалины выпотрошим и сделаем отличную гостиницу. А еще тут будет магазин со всякими штучками из Америки. Поняла? Кстати, и Ирине можно будет помочь, если захочет заработать.
- Захочет, наверное, - машинально отозвалась я. - Ты лучше скажи, что же будет со мной?
- С тобой? - словно бы растерялась Вера.-А что с тобой может быть? Я же тебе все написала...
- Я не получала никаких писем очень давно. У нас это бывает.
Вера всплеснула руками и за несколько минут пересказала мне содержание недошедшего письма. Оказывается, Семен поднял волну на полстраны и добился того, что за счет какой-то благотворительной организации меня поместят в американскую клинику. Вера тоже поможет. Вероятность излечения достаточно высокая, но даже если ничего нельзя будет сделать - случай-то запущенный!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16